Армия в меняющемся мире

Армия в меняющемся мире АРМИИ В МЕНЯЮЩЕМСЯ МИРЕ Завершающийся XX век оказался самым воинственным и кровавым: в его войнах и конфликтах погибло 140—150 миллионов человек, причем треть из них — граждане нашей страны. На пороге нового века и тысячелетия перед человечеством открыва­ются два пути. Один — в сторону от войн и военных конфликтов к «мирной эпохе» через последовательную демилитаризацию, отказ от политики силы и самой силы в ее милитаристской форме. Другой — изведанный и прото­ренный — продолжать разработку и создание еще более убойного оружия, наращивать мощь армий, закладывать предпосылки новых, еще более страшных войн, способных погубить /человечество. Глобальные тенденции Улучшение международных отношений, произошедшее в последнее де­сятилетие, привело к снижению опасности как ядерной, так и большой обычной войны, практическому исчезновению классических войн между го­сударствами, усилению миротворческой роли Совета Безопасности ООН, его военных структур. Действует тенденция сокращения количества ядер­ных и обычных вооружений, военных ассигнований. С 1987-го по 1997 год мировые военные расходы уменьшились с 1,36 триллиона до 800—850 мил­лиардов долларов при среднегодовом темпе снижения 7—8 процентов. Об­щая численность регулярных войск всех стран мира сократилась с 28,5 мил­лиона до примерно 24,5—25 миллионов, то есть на 3,5—4 миллиона чело­век (на 16—17 процентов). Начинается всеобщая ликвидация химоружия. На очереди решение во­проса об уничтожении противопехотных мин. ООН учится пресекать по­пытки некоторых государств обзавестись оружием массового поражения. Однако милитаризация мира не только остается чрезмерно высокой, но, продолжая расширяться, выливается в новые направления и формы. п., все еще задействованы огромные массы наиболее здоровых и квали­фицированных людей. Вооруженные силы Подготовленные резервы и военнообязанные Всего В % к численности населения планеты Число людской массы (млн.) 24—25 -900 -55 -1000 -15—20 СЕРЕБРЯННИКОВ Владимир Васильевич — доктор философских наук, профессор, генерал-лей­тенант запаса. Во второй половине XX века происходил беспрецедентный рост бое­вых возможностей и частоты применения армий, к 50 существовавшим ар­миям прибавилось еще около 1^0, из которых почти 25 — на постсоветском пространстве. Почти в 30 странах, где идут гражданские войны или происходят воору­женные конфликты, имеется как минимум по две армии. Мощь вооружен­ных сил развитых государств за последние 50 лет выросла в десятки раз. Рост количества, численности и боевой мощи армий в XX веке Показатели Временные рубежи >200 Совокупная численность (млн.) 7—8 15—17 24—25 Рост разрушительно- в3—4 раза в 10—15 раз в 20—25 раз истребительной силы по сравнению по сравнению по сравнению (без учета ядерного с концом XIX века с началом XX века со Второй мировой войной оружия) Армии, имеющиеся практически во всех государствах (кроме Коста-Рики и Исландии), образуют единую систему, где они связаны генетически, функционально, эволюционно, и стимулируют рост или снижение боевой мощи друг друга. Понятие «система армий», которое широко использова­лось в конце XIX века по отношению к Европе, теперь обрело глобальные масштабы. потреб­ности (кроме России), продолжает стремительно расти. Невиданными темпа­ми наращивается и без того решающее превосходство американской армии по сравнению с любой другой. На нее приходится почти треть мировых военных расходов. Укрепляются и расширяются союзы армий групп государств (осо­бенно НАТО). Происходит быстрое подтягивание по технической оснащенно­сти до уровня передовых армий вооруженных сил более ста развивающихся государств. Увеличивается многообразие форм «невоенного» применения ар­мий (для усиления дипломатии, давления, обеспечения безопасности торговли и т. д.), групповое использование военной силы под флагом миротворчества и в обход ООН в эгоистических интересах отдельных государств. Боевые возможности армий многократно увеличиваются за счет внед­рения новых военных технологий и систем вооружения, усиления профес-' сионализации, наращивания подготовленных резервов. средствами. Ускоренное внедрение в вооруженных силах высокоточного оружия повышает поражающий эффект войск в 8—15 раз. Совершенствование си­стем связи и АСУ, проведенное в армии США, эквивалентно включению в нее дополнительно 15—20 дивизий. Компьютеризация подразделений наде­ляет группу солдат в 3—4 человека огневой мощью пехотной роты. Появ­ляются компьютерные дивизии и корпуса. Повсюду энергично развиваются НИОКР, зреет новая революция в военном деле, способная породить воис­тину фантастические вооружения. Появляется стрелковое оружие со ско-рострельностью в сотни тысяч и миллионы выстрелов в минуту, пули которого пробивают любое современное пулезащитное снаряжение. Оно обес­печивается прицелами ночного видения. Создаются самолеты-«невидимки», корабли, танки, орудия XXI века. Разрабатываемое нелетальное (несмерто­носное) оружие способно вызывать массовые инфаркты, припадки эпилеп­сии, паралич нервной системы, животный страх и т. п. состояния, уродую­щие психику и здоровье людей. Лидируют в этом США и страны НАТО. Торговля оружием, которая расширилась за 10 лет почти на 20 процен­тов и поглощает 32 миллиарда долларов в год, позволяет некоторым разви­вающимся странам, не располагавшим до второй половины XX века собст­венными армиями, сразу сделать их высокотехнологичными. Например, Са­удовская Аравия, имевшая полвека назад всего лишь воинские формирова-»ния отдельных племен почти исключительно со стрелковым оружием, сей­час создала одну из наиболее боеспособных армий в регионе. Она включает авиацию, флот, сухопутные войска, ПВО, ракетные части и т. п. Армия строится на профессиональной основе и проявила высокие качества во вре­мя войны в Персидском заливе. Мощными армиями располагают Египет, Сирия и многие другие арабские страны. Крупномасштабные проекты пе­реоснащения своих армий осуществляют Индонезия, Малайзия, Филиппи­ны, Эквадор и десятки других государств. Повсеместно идет «накачка воен­ных мускулов». В страны Южной и Юго-Восточной Азии, Ближнего Восто­ка, Азиатско-Тихоокеанского региона нарастает поток вооружений из США, Франции, ФРГ, Англии, России, ЮАР и др. В «третьем мире» гонка вооружений грозит перерасти все мыслимые границы. Там, где в начале ве­ка знали лишь копья и луки, теперь враждующие группировки применяют друг против друга ракетно-артиллерийские системы (Сомали, Либерия и др.). Насыщение оружием некогда свободных от него территорий способст­вует появлению новых очагов военных угроз, в том числе для государств — продавцов вооружений, распространению насилия и терроризма. Многие развивающиеся страны налаживают собственное производство новейшего оружия. Уже сейчас 8 из них выпускают боевые самолеты, танки и другую военную технику. К 2000 году 15 стран будут производить ракеты. Возможно появление в XXI веке новых военных сверхдержав. Обозначают­ся новые регионы, способные по совокупности военной мощи тягаться в бу­дущем с европейским и другими регионами. На долю Восточно-Азиатского региона приходится сейчас 32 процента вооруженных сил всего мира: самой большой в мире является армия КНР (2,9 миллиона человек), а КНДР, Юж­ная Корея, Вьетнам, Тайвань, Таиланд и другие страны данного региона по численности армий входят в число 15 крупнейших военных держав планеты. Ряд стран в последние 3—5 лет заметно увеличил военные расходы: Иран — на 42 процента, Пакистан — почти на 20, Индия —на 12 и т. д. Многие страны видят выражение национальной мощи в больших регуляр­ных армиях и современных системах оружия. Росту боевых возможностей наступательности, способности к внезап­ным действиям и агрессивности армий способствует усиление их профессио­нализации, интенсификация боевого обучения и психологической обработки военнослужащих. Армия, состоящая из профессионалов, за плечами которых от четырех до десяти и более лет службы, обладает несравненно более высо­ким наступательным потенциалом и готовностью к внезапным действиям, чем армия, основанная на ежегодных призывах молодежи со сроком службы от 1 до 2 лет, в которых лишь 50 процентов солдат и сержантов подготовле­ны на начальном профессиональном уровне. В штабах, научных центрах, военных академиях стран НАТО проигры­ваются сценарии будущих войн, в том числе большой (мировой) войны, при­чем в качестве возможного противника в них «участвует» и Россия. Приня­тые стратегические концепции и военные доктрины стран НАТО предусма­тривают возможность применения военной силы в любой точке планеты. 2. «Свободная мысль» № 2. в считанные часы и дни встать под ружье (около 800—900 миллионов человек). Без них регулярные вооруженные силы не способны вести боль­шие войны. И то, что в США, Канаде, европейских странах такие резервы наращиваются, говорит о многом. Таким образом, основная масса армий объективно оказывается в про­тиворечии с потребностями и тенденциями мирового развития и намерена сохранять такой курс по меньшей мере до 2020—2030 годов. Особенно это касается регионов, где имеется мало доверия, но сохраняется много враж­дебности и претензий государств друг к другу. Внедрение новых военных технологий служит тому, чтобы истреблять значительно больше людей и производить большие разрушения, чем в прежних войнах. Закладываются материальные основы будущих крупных войн, в том числе мировой. Численность армий при нынешних среднегодовых темпах сокращения на 1,5—1,6 процента составит к 2030 году 13—15 миллионов человек, то есть почти столько, сколько насчитывалось перед Первой ми­ровой войной. Поражающий же потенциал армий вследствие перехода пре­имущественно количественной гонки вооружений в качественную усилится в 40—50 раз. В огромной мере возрастает маневренность действий. Воен­ные доктрины многих государств исходят из возможности в будущем круп­ных войн, которые стали бы невозможны, если бы эволюция армий повер­нула в противоположную сторону. Нередко полагают, что армии и оружие сами по себе не представляют угрозы, не являются причинами войн, которые происходят не от них, а от политических противоречий, ведущих к использованию оружия (см. Р. Ни­ксон. 1999 год. Победа без войны. — «2000 год: победа без войны или апо­калипсис». М., 1989, стр. 48). Утверждается, что гонка вооружений якобы не влияет на безопасность Изменение взглядов на приме­нение военной силы. — «Армия и общество». М., 1990, стр. 42—48). Тем самым игнорируется воздействие армий и вооружений на подитику: они своей огромной мощью нередко сами подталкивают к их применению, пи­тают политический авантюризм, являются материальным основанием соответ­ствующих идей и военных решений. Усиление и угрожающее поведение одних армий зачастую вызывает аналогичные действия других. Военная сила всегда олицетворяла и обслуживала конфронтационность. Наличие сверхмощных ар­мий, готовых к широкомасштабным и внезапным наступательным действиям, сеет недоверие, усиливает возможность случайных войн и конфликтов. наук генерал В. Слипченко показал, что именно на западные демокра­тии приходится подавляющее большинство агрессивных войн в XX веке: бо­лее 95 процентов Ядерное оружие — фактор сдержи­вания? — «Клуб «Реалисты»», 1997, № 30, стр. 29). Количество агрессивных войн XX века, приходящихся на адерные государства Ядерные государства США 30 23 Великобритания Франция Израиль (принимается за Китай 7 1. 5 И применяли свои ар^ии демократические западные государства, как правило, на полную их истребительно-разрушительную мощь, в том числе против мирного населения: массированные площадные бомбардировки мир­ных городов Германии и Японии, сброс атомных бомб на Хиросиму и Нага­саки, массовое применение ядовитых веществ и другие зверства во Вьетна­ме, Камбодже, Лаосе и других местах. Благодаря в значительной мере ста­раниям западных демократий война стала массированным организованным государственным террором против народов, о чем свидетельствует ниже­следующая таблица. Рост жертв среди мирного населения в войнах XX века (в %) Войны XX века Вторая мировая война Корейская война (1950—1953) Вьетнамская война Война в Чечне 5 50 84 90 95 Становится более многообразным применение армий без непосредст­венного развертывания вооруженной борьбы: демонстрация силы и устра­шение, проведение учений и маневров, сосредоточение войск вблизи гра­ниц тех или иных стран, введение их для вмешательства во внутренние де­ла государств под предлогом содействия демократии и т. п. По данным за­падной прессы, только администрация Р. Рейгана осуществила 21 военное вмешательство в другие страны, в том числе для свержения действующих правительств. В документе «Стратегия национальной безопасности США в следую­щем столетии» (1997) американским вооруженным силам отводится важ­нейшая роль в создании и укреплении коалиций государств и формировании выгодной для Америки международной обстановки, обеспечении мирового лидерства, эффективности дипломатии, усилении влияния во всех уголках мира, подпорки «демократических реформ» в постсоциалистических стра­нах. Для этого нужно мощное военное присутствие США в Европе, Азиат­ско-Тихоокеанском регионе, Юго-Восточной Азии и других местах. «Мы сохраним в Европе группировку вооруженных сил США численностью при­мерно 100 тысяч человек для сохранения американского влияния и обеспе­чения лидирующих позиций в НАТО, поддержания жизненно важных для нас трансатлантических связей, наглядности фактора сдерживания, реаги­рования на кризисы и действия региональной стабильности», — говорится в докладе президента США конгрессу о национальной безопасности в XXI веке («Стратегия национальной безопасности США в следующем столе­тии». М., 1997, стр. 36). Открыто проповедуется усиление роли армии как постоянного факто­ра мировой политики. Другие страны предупреждаются, что если они не от­реагируют на устрашение, то Соединенные Штаты без санкции ООН пой­дут на прямое применение военной силы. Последняя должна быть готова осуществлять как чрезвычайные операции, так и вести одновременно две победоносные войны в различных регионах мира. Военная сила призывает­ся служить строительству единообразного мира по образу и подобию миро­вого лидера. Она должна обеспечить свободный доступ к источникам сырья, энергоносителей, рынкам во всех частях света. Идея мирового лидерства США с опорой на военную силу противопоставляет народы, сеет неприязнь, подрывает мир. Силовое мышление и старый силовой подход к мировым делам полити­ков Запада толкают их к сохранению, расширению и усилению военных блоков, прежде всего НАТО, подчинению себе все большего числа армий. При отсутствии реальных причин наращивания силы армий придумы­ваются новые лицемерные аргументы. Они будто бы нужны для поддержа­ния законности и порядка, ликвидации возможных массовых беспорядков и бесчинств в тех или иных регионах и странах; для борьбы с терроризмом, преступностью, наркобизнесом; при стихийных бедствиях и техногенных катастрофах, осуществлении гуманитарных операций; для улучшения окру­жающей среды и т. п. На деле выполнению всех этих функций служат дру­гие специальные институты (полиция, спасательные службы и т. п.), кото­рые дешевле и безопаснее для общества. Передача армиям функций других институтов свидетельствует лишь о вполне реальной возможности ради­кального сокращения вооруженных сил. Российский компонент На фоне почти всеобщего быстрого усиления боевой мощи армий большинства государств российские Вооруженные Силы переживают многолетнее и невиданное по масштабам падение боеготовности и бое­способности до практически ничтожного значения (если не считать ра­кетно-ядерных сил), оказались сильно отстающими, никак не могут вы­браться из глубокого кризиса, который продолжится как минимум еще 5—6 лет. Если взять разрабатываемую наукой систему предельно критических (пороговых) показателей снижения качественно-количественных характери­стик армии, выход за которые на длительное время означает утрату ее бое­способности, то для российских Вооруженных Сил важнейшие из них выгля­дят следующим образом. Название показателя Укомплектованность личного состава 70 -60 Утрата боеспособности 60 <30 Техническая деградация 85—90 Падение здоровья личного состава, недоедание, ухудшение санитарно-бытовых условий. 70% военнослужащих не обеспечены Уровень освоения личным составом учебно-боевых программ 60—70 По некоторым видам боевой подготовки 10—30 (летняя подготовка, морские походы и т. п.). В некоторых округах на боевую подготовку выделяется около 5% необходимых средств Уровень доверия общества к армии 30^0 ^п Недостаточная поддержка для решения боевых задач Из-за того, что правительство начиная с 1993 года выделяло ежегодно лишь половину финансов, необходимых для покрытия минимальных потреб­ностей армии, резко снизились закупки нового оружия и военной техники, горюче-смазочных материалов, запасных частей и других средств. Усилива­ется техническая деградация армии. В 1997 году закупка новейших образцов вооружений и техники вообще не производилась. Исправность оружия вну­шает опасения. В Военно-космических силах 31 процент пусковых устано­вок и 67 процентов орбитальных группировок находятся за пределами гаран­тийных сроков эксплуатации. В РВСН 58 процентов ракет выработало га­рантийные сроки; количество неисправных самолетов в ВВС поднялось до рекордно высокого уровня — 30—50 процентов («Независимое военное обозрение», 1997, № 44 (71), стр. 1; «Красная звезда», 29 ноября 1997, стр. 8). Нет надежд, что дело существенно улучшится в ближайшие годы. Острая нехватка финансовых, а следовательно, и материальных средств ведет к неуклонному сокращению объема отрабатываемых в войсках учебно-боевых задач, снижению уровня боевой подготовки, толкает к расходованию неприкосновенных запасов, что в совокупности не может не сказываться не­гативно на боеготовности и боеспособности. Все это сильно дало себя знать в ходе Чеченской войны. В несколько раз уменьшились ресурсы для совер­шенствования навыков боевого применения оружия и техники. В Военно-воз­душных силах, например, из года в год сокращается налет, особенно в слож­ных условиях и ночью, который в 1997 году составил 1/3 от планового. Пол­ковых и эскадрильских летно-тактических учений проведено почти на 30 про­центов меньше, чем предусматривалось. Известный авиационный марш те­перь поется по-другому: «Все ниже и ниже, и ниже...» Почти в 5 раз во мно­гих войсках сократилось время на вождение боевых машин. И это при том, что предельно низким показателем в мировой военной практике принято счи­тать уровень освоения личным составом учебно-боевых программ на 60—70 процентов, за которым утрачивается необходимое боевое мастерство. За последние 3—4 года существенно ухудшились питание, вещевое, ме­дицинское, коммунально-бытовое, культурное обслуживание личного со­става. Питание финансировалось в 1994—1997 годах на 50—70 процентов, а вещевое довольствие — на 20—25 процентов. Солдаты и офицеры полу­чали от 20 до 60 процентов положенного вещевого имущества. Во многих частях при суровых климатических условиях люди не обеспечиваются доб­ротной теплой одеждой. это­му поводу. 24 октября 1997 года она вынесла на первую полосу заголовок «Вопрос, чем кормить солдат, становится все более острым». Перебои в обеспечении воинских частей хлебом, мясом, рыбопродук­тами, маслом и молоком стали постоянными. Произошло резкое (на 25—30 процентов) снижение питательной ценности армейского пайка. Летный со­став авиации, дежурные смены РВСН и ПВО, подводники, несущие самые высокие физические и морально-психологические нагрузки, фактически обеспечиваются на уровне общевойскового пайка. То обстоятельство, что на 1998 год предусматривается самый низкий военный бюджет, позволяет предполагать, что обеспечение армии продовольствием, вещевым имущест­вом, другими материальными средствами и в дальнейшем будет ухудшаться. Ощущение брошенности, подавленности, отсутствие высоких идеалов, духовно-нравственная деградация ведут многих военнослужащих к отчая­нию и самоубийствам. Только в 1996 году число их выросло на 28 процентов и составило около 1 тысячи. Все это усиливает стойкую тенденцию к ухудшению самочувствия военных коллективов, обостряет напряженность в них, плодит недовольство, нервозность, межличностные и межгрупповые конфликты, неверие в способность высшего командования, руководства страны улучшить обстановку в государстве и армии. Распространяются ус­тановки типа «как власть платит нам, так и мы ей», «власть к нам, как к быдлу, так и мы к ней», «наверху все гребут под себя, и нам надо взять свое», «никому нельзя верить» и т. п. На основе таких настроений кримина-лизируется сознание, формируются установки на жестокость, насилие, ци­низм, глумления и издевательства. Ухудшаются дисциплина и порядок, про­исходит рост казарменного хулиганства. В 1997 году, по данным Главной во­енной прокуратуры, более чем на 20 процентов возросла преступность, свя­занная с неуставными отношениями. От казарменных дебоширов пострада­ло свыше 1400 военнослужащих. Учащаются случаи рукоприкладства со стороны начальников, в том числе весьма высокопоставленных. В 1997 го­ду по этому поводу заведено более 200 уголовных дел, включая даже гене­рал-полковника. Продолжается, несмотря на драконовские меры, рост из­девательств старослужащих над молодыми. Происходит общая деградация военного социума. Солдаты все более открыто связывают свое бедственное положение с провалами политики, несостоятельностью власти. Невыполнение правительством своих обязанностей перед армией усили­вается негативным отношением со стороны многих новых «буржуев», осо­бенно крупных, которые не хотят давать денег на оборонные нужды, скрыва­ют доходы, не платят налоги. Об этом не раз говорили президент, члены пра­вительства. Это подтверждаете? и многими фактами. Потрясающий случай привела 25 ноября 1997 года «Красная звезда». Выведенная из Чечни воин­ская часть оказалась совершенно заброшенной в пустых корпусах Ставро­польского оборонного завода и доведенная до отчаяния холодом и голодом об­ратилась к одному из самых богатых людей России, да и мира, — президенту «Газпрома» Р. Вяхиреву — «усыновить часть». Ответа она так и не получила. Власть понимает, что такое состояние армии не может надежно обес­печить безопасность страны. Однако при проводимой ныне политике в бли­жайшие годы она не способна изменить его к лучшему. Развал советских Вооруженных Сил, военной организации Варшавско­го Договора, вывод из центра Европы и, по существу, ликвидация самой мощной военной группировки России, нынешний кризис российской армии коренным образом изменили глобальную военно-стратегическую ситуа­цию. Баланс сил резко поменялся в пользу других государств, прежде всего НАТО, и в ущерб России. Отношения ее вооруженных сил с армиями СНГ также не безоблачны и по ряду моментов ослабляют ее глобальные воен­ные позиции, континентальную оборону. Для того чтобы во всей полноте представить глубину военно-стратеги­ческих изменений, важно вспомнить, что бывший СССР имел самые мощ­ные Вооруженные Силы, способные противостоять любой агрессии на За­паде, Востоке и Юге. Объективно на протяжении большей части уходящего столетия они оказывали определяющее влияние на развитие армий других государств, особенно западных великих держав. Это было связано с двумя основными обстоятельствами. Советские Вооруженные Силы воплощали в себе революционное начало, более всего пугавшее Запад. Одновременно они доказали превосходящую боевую эффективность, разгромив многие ка­завшиеся более подготовленными армии и войска в 1918—1921 годах, а так­же во Второй мировой войне 1939—1945 годов, поддерживая молодые ар­мии боровшихся с колониализмом стран, давая отпор воинственным наме­рениям в разных местах планеты. Запад не скрывал страха перед советски­ми Вооруженными Силами, считал их главным врагом и, исходя из этого, определял параметры своих армий. После Второй мировой войны десятки государств строили свои армии по советской модели, готовили в СССР военные кадры, и многие из них по­ныне остаются приверженцами его идей и политики. Нынешняя военно-политическая ситуация в определенном смысле по­добна тем, которые складывались после Первой и Второй мировых войн и главным выражением которых стало исчезновение самых сильных армий — дважды германской в Европе и японской в 1945 году в Азии. Однако от­крывшиеся тогда возможности существенной демилитаризации мира были упущены по вине прежде всего политиков Запада (но в не меньшей мере и СССР), предпринявших и все более наращивавших новую гонку вооруже­ний и вооруженных сил. Нынешняя ситуация открывает, быть может, са­мую благоприятную возможность для глубокой демилитаризации мира. новый тур гонки вооружений и усиления милитаризации, в том числе вос­становление военной мощи России (Германия в канун Второй мировой вой­ны восстановила свою мощь и воссоздала самую сильную армию за 7—10 лет; ныне это можно сделать значительно быстрее). Самым мудрым со сто­роны Запада были бы: отказ от всякого использования армии в мировых де­лах, кроме как для прекращения конфликтов и войн; недопущение роста собственной военной силы; использование своего влияния для принятия и осуществления мировым сообществом решений о всеобщем значительном снижении военных расходов, прекращении модернизации вооружений и во­оруженных сил. Самым худшим же вариантом было бы использование воз­никшей ситуации, чтобы закрепить и нарастить и без того подавляющее во­енное превосходство, применение силы для отбрасывания и устрашения России, создания военно-стратегических позиций вблизи ее границ, особен­но на территории СНГ, вовлечение бывших союзников России в НАТО для утверждения своего неоспоримого господства, скрытого или открытого во­енного вмешательства во внутренние дела России. В зависимости от военной политики Запада и развития его армий у Рос­сии может быть ряд вариантов строительства своих вооруженных сил. При благоприятных условиях она могла бы взять курс на глубокую демилитариза­цию всей жизни страны, строительство сугубо оборонительной армии, отка­заться от политики устрашения, активизировать внешнюю политику по вопро­сам всеобщего кардинального сокращения военной мощи государств, прекра­щения качественной гонки вооружений, выступить инициатором осуществле­ния идеи перехода к милиционной армии, которая наиболее важна для России. В этом случае приобрел бы прагматический дух тезис об отказе рассматривать какую-либо страну и ее армию как «врага», «противника». Если же Запад бу­дет расширять НАТО, наращивать силу своих армий, то Россия окажется вы­нуждена принять нежелательный вызов, ввязаться в соревнование по военной силе, возвратить себе статус «сверхдержавы», равной США и по обычным во­оружениям. Мир может вернуться к балансу военных сил, но при армиях мно­гократно более мощных. Тем более что Россия, лишившись военных союзни­ков на Западе, сравнительно легко может обрести их на Востоке. Нынешняя международная иерархия по шкале силы может резко изме­ниться, и возобладать способны те, кто сейчас числится в «середняках» или «слабаках». Все это возвратит мир к военному противостоянию, новой «хо­лодной войне», не даст возможности сделать XXI век менее кровавым и во­инственным, чем век уходящий. Возможна новая и более высокоохватыва-ющая милитаризация международных отношений, в том числе (и особенно) на постсоветском пространстве, между странами СНГ и их армиями. Для России особенно важно понять, что военная безопасность государ­ства обеспечивается не только способностью сдерживать и отражать любую агрессию, наличием адекватных реальным угрозам вооруженных сил. Тем более что к западу и востоку от России сосредоточены большие груп­пировки численностью до 4 миллионов человек. Вблизи границ по периме­тру находится 530 дивизий с десятками тысяч танков и тысячами боевых са­молетов. Причем выросло число государств, которые усматривают угрозы для себя от России. которая в интересах военной безопасности призвана решать две задачи: а) создавать систему жизненно важных отношений между государствами и народами, международных организаций и механизмов, которые были бы не­преодолимыми «барьерами» для развязывания войн и вооруженных кон­фликтов; б) добиваться согласованного синхронного снижения уровня во­оруженности государств, боевых возможностей армий, особенно их способ­ности к внезапным крупномасштабным наступательным действиям. Такая задача и пути ее реализации были всесторонне обоснованы в свое время еще Лениным. В этом отношении в начале 20-х был накоплен исключительно ценный опыт. Важно добиться, чтобы две указанные выше способности государства находились в гармонии (соответствии), усиливая друг друга. Особенно важ­но добиться общего регулирования развития мировой системы армий, со­гласования военных реформ, которые осуществляются во многих государ­ствах, с тем чтобы они отвечали условиям и потребностям мирового разви­тия, служили преодолению милитаризма и войн в XXI веке, а не создавали новые благоприятные предпосылки для них. социолог П. Сорокин 50 лет назад выдвинул идею ограничения суверените­та государств на военную силу, на решение вопросов войны и мира, обос­новывал необходимость передачи во имя прочного мира права на обладание и применение силы исключительно международной власти (мировому пра­вительству). в своих эгоистических интересах. Поэтому вряд ли даже в рамках XXI века созреют предпосылки для полного отказа государств от собственных армий. Но мировая практика свидетельствует о возможности регулирова­ния важнейших параметров национальных армий через международные ме­ханизмы (договоры, контрольные и организационные механизмы, глобаль­ные и региональные программы и т. п.). Примером может служить Договор об обычных вооруженных силах в Европе, заключенный в 1992 году. Сей­час этот опыт представляется возможным поднять на более высокий уро­вень, обеспечив решение ряда первостепенных задач. видов вооружений, недопущение их расползания по миру — труд­нейшая и вместе с тем первейшая задача, призванная остановить рост ис­требительно-разрушительной силы войн, начать уменьшать ее. Многие считают это невозможным, равносильным искусственной остановке науч­но-технического прогресса. Однако прекращение разработки и начавшаяся ликвидация наиболее опасных видов оружия. Договор по ПРО, запрещаю­щий создавать материальную базу «звездных войн»; выход на роль локомо­тива научно-технического прогресса гражданских технологий и произ­водств, которые на 80—90 процентов питают теперь развитие вооружений, прежде шедшее впереди, и многое другое вселяют надежду на будущее пре­кращение «совершенствования» и создания новых, более разрушительных видов оружия. особенно важно постепенно лишить армии способности к внезапным и крупномасштабным наступательным действиям. В значительной мере спо­собы решения этой задачи разработаны. и бронированных машин, артиллерийских систем калибра более 100 миллиметров, ударных самолетов и вертолетов) на европейской территории от Атлантики до Урала; рассредоточение в Европе готовых к нападению группировок войск; расширение мер доверия (связей между армиями, цент­ров взаимного информирования, совместных действий по урегулированию военно-политических кризисов, конфликтов, проведению миротворческих акций и т. п.); регулярные инспекции — за 5 лет российские обычные воору­женные силы 536 раз подвергались иностранным инспекциям, а Россия осу­ществила 497 инспекций в западных армиях, что повышает прозрачность, контроль и предсказуемость в военно-политических отношениях. Дирек­тивно увеличивается время приведения войск НАТО в полную боевую го­товность, что, по мнению натовцев, «снимает угрозы и приводит боевую го­товность в соответствие с новыми условиями и потребностями европейской безопасности». Данные меры снижают, но отнюдь не устраняют военную угрозу. Бо­лее того, они могут быть «незаметно» сведены на нет усилением боевых ка­честв оружия, новейшими средствами маневрирования войск и дезинформи-рования, а директивное увеличение времени на приведение войск в боевую готовность при сохранении материальных и других предпосылок легко со­кращается с помощью другой директивы, которая может быть уже заготов­лена для каких-то определенных условий. Но в целом опыт регулирования параметров армий, приобретенный лишь в Европе, важно перенести и на другие регионы. Представляет большой интерес опыт Совета Безопаснос­ти, коллективных сил, созданных по решению ООН для давления на Ирак с целью добиться ликвидации им оружия массового поражения. Если отбро­сить эгоистические и воинственные импульсы, исходившие от США в этом деле, то сами методы принудительного разоружения при честности и спра­ведливости действий сообщества государств могут сыграть в будущем боль­шую позитивную роль в других регионах. Для необратимого снижения и ликвидации наступательных способнос­тей вооруженных сил, исключения внезапных нападений необходимы более основательные действия. Путь к этому — постепенный переход государств от постоянных профессиональных к милиционным армиям. Широкомас­штабный опыт строительства такой армии наработан в СССР, с первой по­ловины 20-х в течение почти 15 лет развивавшем территориально-милици­онную систему обороны. К середине 20-х оборона страны на 9/10, по заяв­лению М. Фрунзе, основывалась на этой системе. Армия состояла из немно­гочисленных кадров комсостава и сотен тысяч приписных рядовых и сержантов, проходивших военную подготовку по месту жительства без сущест­венного отрыва от производственного труда (подробнее об этом Если бы западные страны искренне стремились к миру и разоруже­нию и последовали тогда этому примеру, то Вторая мировая война вполне могла бы не состояться. Ибо милиционная армия обладает наименьшим по­тенциалом к наступлению, тем более к внезапному. Однако западные дер­жавы, делая в то время упор на строительство кадровых армий, вынудили СССР перейти на такой же путь военного строительства, так как милици­онная армия не могла достаточно эффективно противостоять быстро уси­ливавшимся регулярным вооруженным силам западных стран. при наличии у государств милиционных армий сохранились бы на время не­значительные контингенты постоянной военной силы в руках Совета Безо­пасности ООН для поддержания правового порядка в мире. Такой переход был немыслим еще 5—10 лет назад в условиях опасного военного противостояния Запада и Востока, а также в более отдаленном прошлом, когда господствовавшая между государствами вражда принужда­ла содержать исключительно постоянные армии. Теперь появляется воз­можность для такого перехода, но он, естественно, займет много времени, может осуществиться только синхронно всеми государствами: сначала на 1/4, затем наполовину, на 3/4 милиционной армии — вплоть до полного пе­рехода. все более укореняется понимание ненужности гигантских посто­янных армий, о чем говорят результаты многих социологических исследова­ний. Идея перехода от постоянных армий к милиционным, широко обсуж­давшаяся в парламентах европейских стран в конце XIX века и получившая довольно обстоятельное обоснование, может и должна обрести новое дыха­ние и практическое воплощение. В-третьих, важно запретить или по крайней мере максимально ограни­чить торговлю оружием и военными технологиями, что обусловливает лишь расширение зоны милитаризма, создает новые очаги и источники войн и военных конфликтов, способствует разрастанию вооруженной преступно­сти, организованного терроризма, в том числе в их новых формах (напри­мер, возможность ядерного терроризма и т. п.). Конечно, отказ от торгов­ли оружием задевает интересы влиятельных военно-промышленных ком­плексов, десятков миллионов людей, занятых совершенствованием и произ­водством оружия. Особенно трудно отказаться от доходов военного бизне» са тем государствам, где гражданское производство является отсталым или переживает кризис. Но те выгоды, которые получило бы от этого все чело­вечество, несравненно значительнее. Мировое сообщество в лице ООН, ре­гиональных миротворческих организаций должны найти способы компенса­ций возможных потерь государствам, наиболее «страдающим» от демилита­ризации экономики. В новых условиях возрастает роль и эффективность невоенных средств обеспечения военной безопасности: политико-дипломатических, экономических, торгово-финансовых, культурологических, информацион­ных и др. Армии переместились среди них на 3—5-е место. В конце нашего века существенно упала защитная ценность армий, эф­фективность их как инструмента политики (отдельные случаи удачного применения на сотни неудачного). Снизилась роль армии в обеспечении территориального единства и це­лостности государства. Даже самая мощная армия не способна компенсиро­вать социально-экономической, политической, моральной слабости госу­дарства. Военная мощь СССР не спасла социалистический строй от краха, а страну от распада. Нечто сходное произошло в Югославии, Чехословакии и других бывших странах «социалистического содружества». Тот, кто пола­гает возможным сохранить целостность России мощными группировками войск, дислоцированными в важнейших регионах (например Дальний Вос­ток), мыслит категориями прошлого века. Чечня, Карабах, Абхазия, При­днестровье лишний раз это подтверждают. В обеспечении целостности го­сударства стали приоритетными невоенные средства: социально-экономи­ческие, политические, духовно-нравственные и т. п. Военная сила не может быть фактором реинтеграции земель исторической России, которая пред­ставляется автору этих строк неизбежной. У государств в результате научно-технической революции появились средства, позволяющие без войны достигать целей и результатов, которые прежде добывала только военная сила. Так, США в «холодной войне» про­тив СССР отдавали приоритет информационным, экономическим, финансо­вым, тайным, психологическим и другим невоенным средствам и добились уничтожения великого государства, разрушения его экономической и поли­тической системы, армии, других институтов безопасности. Разумеется, сказанное не перечеркивает роли армий в поддержании мира, стабильности и безопасности, которая, хотя и в уменьшенном значе­нии, сохранится еще в течение десятилетий. Приведение системы армий в соответствие с новой обстановкой и дол­госрочными потребностями глобальной и национальной безопасности зави­сит от мировой политики, ее способности выдвинуть и принять в качестве обязательных ориентиров соответствующие новые идеи, концепции, докт­рины, программы, относящиеся ко всем без исключения странам. Необхо­димо, чтобы они составили важнейшее направление деятельности ООН, Совета Безопасности, его военных органов, региональных организаций бе­зопасности. Это неимоверно трудная задача, но все же решаемая. Важно, чтобы нашлись мощные политические силы, которые взяли на себя иници­ативу, сплачивали вокруг себя сторонников, пробуждали мировую общест­венность, возглавляли антимилитаристскую борьбу. Роль «задающего генератора» в этом деле вряд ли может играть Запад. США, НАТО, их союзники, скорее, будут главной преградой на этом пути. Милитаризм в их политике имеет более глубокие корни, чем думалось мно­гим в конце 80-х — начале 90-х годов. К роли инициаторов радикальной демилитаризации мира более всего подходят Россия, Китай, Индия и многие молодые развивающиеся страны, кровно заинтересованные в обуздании милитаризма. Конечно, необходимо, чтобы мировая общественность поддержала их, и этого можно ожидать в ближайшие годы, особенно в первом десятилетии XXI века. Не исключено, что по мере дальнейшей «социализации» США в своих претензиях на миро­вое лидерство могут переместить усилия на высоконравственное поле борь­бы за освобождение человечества от войн и милитаризма, если при этом и демократия там из олигархической превратится в действительно народную. В противном случае она сохранит за собой зловещую роль. Под давлением обстоятельств Запад может и будет менять политику, которая сейчас в зна­чительной мере отстает от потребностей новых мировых реалий и чаще вы­глядит такой, какой она была в конце XIX века или в лучшем случае в сере­дине XX века, но не соответствующей резко изменившейся современной действительности. Руководство России еще не осознало своей роли на мировой арене в преодолении милитаризма и войн, новых возможностей для превращения в инициатора всемирной кампании ради достижения этой цели. Для этого нужна новая политика и новые политики. Ориентиры объявленной в 1997 году военной реформы в России — ве­ковой старости: «армия — важнейший фактор внутренней стабильности»; «важнейшее средство защиты»; «необходимо качественное повышение обо­роноспособности»; «вернуть военным былой престиж и уважение»; «суво­ровский девиз — «не числом, а умением» — в XXI веке становится еще бо­лее важным»; «задача вооруженных сил — только ратное дело» и т. п. Та­кие установки обычно давались перед войнами, стимулировали недоверие, вражду и напряженность. в большинстве государств, в обладании мощными армиями; резким ослаблением антимилитаристских движений; невниманием со стороны ООН и Совета Безопасности; отставанием научных разработок по этой проблеме; давлением неблагоприятных тенденций в мировом развитии. Прекращение качественного совершенствования вооружений, сниже­ние боевых потенциалов армий, запрещение продажи оружия, использова­ния военной силы за пределами национальных территорий, осуществление миротворческих акций только под эгидой Совета Безопасности — приори­тетные глобальные проблемы. Вселенский и первостепенный характер этих проблем состоит в том, что они касаются изменения одной из глубоко уко­ренившихся основ жизни государств и народов, направлены на сужение и ослабление материальной основы войн, а следовательно, на упрочение все­общего мира и безопасности, на высвобождение колоссальных средств для решения других глобальных проблем человечества, преодоление экологи­ческих, продовольственных, сырьевых и иных угроз. Строить армии, исходя из предположения, что в XXI веке возможна крупномасштабная война, как это делают сейчас великие, а за ними и дру­гие государства, значит сознательно или неосознанно создавать реальную базу для нее. Но ведь всем ясно, что она была бы губительной для всех. Ве­ликий историк XX века А. Тойнби писал: «Мы должны искоренить Войну и Классы как таковые — и искоренить немедленно — под страхом того, что, если мы дрогнем или потерпим неудачу, они сами одержат победу над чело­веком, которая на этот раз окажется окончательной и бесповоротной».