Окликни улицы Москвы…

Окликни улицы Москвы... К сожалению, в годы советской власти, в эпоху воинствующего нигилизма по отношению к историко-культурному наследию, многое из московских исторических топонимов было утрачено и затем с трудом восстанавливалось (процесс этот еще не закончен). О примерах подобного отношения к топонимии Москвы стоит рассказать подробнее. Поэт Дмитрий Сухарев услышал в старинных наименованиях московских улиц особую музыку, столь же отличающуюся от «ритма» топонимов советского времени, как полифония народных русских напевов разнится с однообразностью и вненациональном «обликом» тяжелого рока. Поэт написал стихотворение под названием «Окликни улицы Москвы», а его друг, известный автор-исполнитель и композитор Сергей Никитин, написал к этим стихам музыку, так родилась песня. Читая поэтические строки, вы убедитесь, насколько противоречит старинная московская топонимия понятиям «штамп» или «стереотип речевого мышления» (хотя не следует забывать! — это относится не ко всем дореволюционным названиям улиц и площадей, переулков и набережных Москвы). Замоскворечье, Лужники, Фили, Потылиха, Палиха, И Сивцев Вражек, и Ольховка, Ямское поле, Хомутовка, Манеж, Воздвиженка, Арбат, Неопалимовский, Лубянка, Труба, Ваганьково, Таганка, Охотный ряд, Нескучный сад. И не москвичка — московитка Напьются Яузой луга, Проснутся кузни на Таганке, А на Остоженке стога. И Самотека, и Неглинка, Староконюшенный, Бега, И Разгуляй, и Крымский вал... У старика своя скамья, У кулика свое болото, — Привет, Никитские ворота, Если же попросить поэта «окликнуть» те московские улицы, имена которых возникли после событий 1917 года, то каков будет эффект? Я думаю, что ответом стихотворцу стало бы гробовое молчание, ибо стараниями советских чиновников карта Москвы на добрую треть превратилась в топонимический погост. С одной стороны — все эти площади, проспекты, переулки, набережные, улицы Маркса, Энгельса, Ленина, Фрунзенская, Бауманская, Андропова или просто невообразимые для живой русской речи топонимы в честь Хулиана Гримау, Мориса Тореза, Вильгельма Пика, Клары Цеткин, Амилкара Кабрала, Хо Ши Мина, Агостиньо Нето и им подобные. С другой стороны — частокол «названий-символов» улиц и площадей типа Революции и Восстания, Борьбы и Октябрьской, Рабочей и Свободы, Большевистской и Коммунистической, Марксистской и Советской, Новаторов и Строителей, Стройкомбината и Газгольдерной, Союзного и Федеративного проспектов. Не украсили Москву и имена-новоделы типа улица Моснефтекип? Сей «памятник» новой эпохи возник в столице в 1930 году в районе бывшей подмосковной деревни Капотня «в честь» Московского завода контрольно-измерительных приборов для нефтяной промышленности! Можно вспомнить и о таких стилистических «приемах» московской топонимии послеоктябрьского периода, как, скажем, 4-я улица 8-го Марта или Партийный переулок. К числу «эксклюзивных» достояний советского топонимического языка относится, конечно же, и Безбожный переулок. Анекдотичность заключается в том, что старинное его название Протопоповский, которое ретивые переименователи постарались уничтожить уже в 1924 году, никакого отношения к православной вере не имело: Протопоповский (или, по-другому, Протопопов) переулок исторически получил свое имя по фамилии одного из домовладельцев, — что для названий московских переулков было чрезвычайно распространенным явлением, характерным признаком. Практически все основные штампы и стереотипы, характерные для советского топонимического языка в целом, вы легко могли (и, к сожалению, можете и до сих пор) обнаружить на карте Москвы. Первым же и распространенным стереотипом стала сама замена исторических названий на «созвучные эпохе» — переименование улиц, площадей, переулков. Сравнивая подробную схему Москвы начала 90-х годов и карту Москвы начала XX века, невольно вспоминаешь строки Алексея Ремизова из его «Слова о погибели земли русской». Цитирую его по второму сборнику «Скифы», увидевшему свет в Петрограде в 1918 году: веру, не заметили, что с верою гибла сама русская жизнь. Ныне в сердцевине подточилась Русь. Вожди слепые, что вы наделали?» традиций, порядочности, духовности, здравого смысла. Новый режим, отвергнув православную религию, в то же самое время пытался (и, надо признать, не без успеха) создать свою, коммунистическую систему «культов», «святых», «икон», «мощей» (вспомним мавзолей Ульянова-Ленина), «канонических текстов», «молитв», «псалмопений», «хоругвей», «уроков закона божьего», «крестных ходов» и т. д. Философ Николай Бердяев писал об этой стороне нового строя очень точно: «Тоталитаризм отвечает религиозной потребности и есть эрзац религии». Вернемся к топонимическому вандализму в Москве. Для того, чтобы ощутить последствия замен, переименований советского времени, давайте возьмем какую-нибудь из тематических групп старомосковских названий, например топонимы, связанные по своему происхождению с православием. Замечу попутно, что возникновение географических наименований по храмам и монастырям — одна из давних традиций русской топонимии, и Москва здесь исключением не стала. Зияющие провалы (многие до сего дня!) в религиозной топонимии стольного града, замены старых имен на новые, принадлежащие советской мифологии и «новоязу», — суть скорбный упрек всем нам. Большая и Малая Алексеевские улицы, названные по церкви Алексея-митрополита XVII века (Большая и Малая Коммунистические улицы, с 1924 года). 1919 год; историческое название возвращено в 1990 году). Борисоглебский переулок — по церкви св. Бориса и Глеба (улица Писемского, с 1962 года; историческое название возвращено в 1992 году). Улица Варварка — по церкви св. Великомученицы Варвары (улица Разина, с 1993 года; историческое название возвращено в 1990 году). Воскресенская площадь — по Воскресенским воротам Китай-города (площадь Революции, с 1918 года). Всехсвятская улица — по церкви Всех Святых (улица Серафимовича, с 1933 года). Даниловская площадь — по Свято-Данилову монастырю (Дубининская улица, с 1922 года). Единоверческие переулки — по духовным чинам в старообрядческом (единоверческом) монастыре (Наставнические переулки, с 1922 года). Зачатьевский переулок — по Зачатьевскому монастырю (улица Дмитриевского, с 1962 года; историческое название возвращено в 1990 году). Крестовоздвиженский переулок — по Воздвиженскому монастырю (переулок Янышева, с 1957 года; историческое название возвращено в 1990 году). Площадь Крестовской заставы — по часовне и кресту (Рижская площадь, с 1947 года). Большая Никитская улица — по Никитскому женскому монастырю и Никитской монастырской слободе (улица Герцена, с 1920 года; историческое название восстановлено в 1993 году). Большой и Малый Николопесковские переулки — по церкви св. Николы на Песках (соответственно, улица Вахтангова, с 1964 года, и улица Федотовой, с 1960 года; историческое название возвращено в 1990 году). Даже перечисленные примеры весьма показательны, хотя, если бы привести их все, из них можно было составить отдельную большую главу. Выступая в октябре 1990 года в Риме на конференции писателей, ученых и общественных деятелей СССР и русского зарубежья, академик Д. С. Лихачев нашел мудрые и до боли простые слова, которые тогда прозвучали особенно сильно: «... огромным несчастьем нашей страны было наше мировоззрение. Мы полагали верным тезис о том, что бытие определяет сознание. На самом деле сознание всегда определяет бытие». Изломанное сознание, насаждавшееся большевистскими вождями и идеологами, отразилось и на отношении страны к ее историко-культурному наследию. Культурные традиции любого народа и его памятники (а к ним, несомненно, относятся и исторические географические названия) имеют четкую тенденцию к трансляции, к их передаче от поколения к поколению. Октябрьский переворот 1917 года тенденцию эту нарушил, и во многом — очень серьезно. Нигилистическое, «пролеткультовское» отношение новой власти к культуре эпох минувших проявилось буквально во всем: в литературе и архитектуре, в изобразительном искусстве и гуманитарных науках. Увы, московская топонимия не избежала участи быть удостоенной множества наименований в честь главного большевистского экспериментатора — В. И. Ленина! В течение долгих лет нас уверяли в абсолютной скромности Владимира Ильича Ленина, но почему же в таком случае Владимир Ильич не возвысил свой голос против решения Моссовета, согласно которому еще в 1919 году (!) взамен старинной московской Рогожской заставы на карте столицы была учреждена Застава Ильича?! Нет, дело в другом. И застава Ильича была, как оказывается, не случайным и не единственным кирпичиком в формировании еще прижизненного культа Ленина. Все в том же 1919 году еще трем московским улицам и площадям с согласия Ульянова-Ленина было присвоено его имя. Обратите внимание: речь идет о переименованиях уже существовавших объектов. Тут опять видна характерная черта советского «новояза» на географической карте: своими новыми наименованиями большевики предпочитали заменять именно исторические названия! Была до 1919 года в Москве Рогожская-Сенная площадь. Ее история, как и Рогожской слободы ямщиков, настолько интересна, что вполне достойна была бы отдельного очерка. Однако она превратилась в площадь Ильича. памятник уничтожила и создала свой: Ульяновская улица. Знали в Москве задолго до все того же «незабываемого» 1919 года старинную Воронью улицу. Называлась она так по находившейся в этой части первопрестольного града в XVII—XVIII веках Вороньей (Андрониевской) монастырской слободе. Но благодаря уже известному вам решению Моссовета улица эта стала Тулинской. Перед нами — особый культовый «шедевр», ибо к славному городу Туле улица никакого отношения не имеет, а поименована по одному из многочисленных псевдонимов и кличек В. И. Ленина — К. Тулин. И совет принял решение переименовать Тулинскую улицу в улицу Сергия Радонежского. Это произошло в 1991 году; переименование было приурочено к 600-летию со дня смерти великого молитвенника отца Сергия, канонизированного Церковью и почитаемого всеми православными христианами. В 1922 году, с личного согласия Ленина, получил свое имя электромеханический завод им. Владимира Ильича в Москве. В 1923 году (если на секунду отвлечься от карты столицы) президиум ЦИК тогдашней ТатАССР единогласно присвоил наименование Ленино бывшей деревне Кокушкино. Славна она была тем, что именно сюда, в родительское имение, в Кокушкино в декабре 1887 года царские власти выслали студента Володю Ульянова. Но рекорд в географической лениниане принадлежит, думаю, подмосковному городу Талдом. Он получил имя Ленинск уже в 1918 году! Показательно, что одновременно с именем вождя и учителя Талдом приобрел и принципиально иной социальный статус: соответствующим указом власти превратили его в один миг из села в город. Правда, остается одна загадка: город назывался Ленинском до 1929 года, когда почему-то был восстановлен старинный топоним — Талдом. В чем тут причина, ученые пока не выяснили. Дурные примеры, как гласит поговорка, заразительны. На вождя начали равняться практически все его товарищи по борьбе. Не протестовал против абсурдной замены древнего московского названия Золоторожская улица на улицу Бухарина «любимец партии» и интеллектуал Николай Бухарин. С его согласия произошло уничтожение старомосковского топонимического памятника. Ручей Золотой Рожок, левый приток Яузы (ныне он забран в коллектор), протекал вблизи Спасо-Андроникова монастыря и упоминается в очень древних документах. Составители справочника «Имена московских улиц» связывают наименование ручья и историю его появления с эпохой митрополита Алексия, святителя московского: «поскольку монастырь был основан митрополитом Алексием в память своего благополучного паломничества в Константинополь (в 50-х гг. XIV в.), есть основания предполагать, что и название ручью у стен монастыря было дано им по имени константинопольской (ныне стамбульской) бухты Золотой Рог». Но все в том же 1919 году вместо Золоторожской появилась на карте Москвы улица Бухарина. Мемориальные названия, данные в честь разных людей — политических деятелей, героев войн, ученых, деятелей культуры и искусства, составляют в топонимии Москвы мощный пласт, иногда превращаются даже в своеобразные топонимические «кусты» (вспомните группу названий в честь генералов и маршалов в районе Сокола и Октябрьского поля). Создается впечатление, что присвоение имени того или иного человека московской улице было для существовавшего режима и наиболее реальным признанием заслуг этого деятеля, и наиболее «весомым» вкладом в сохранение памяти о нем (вместо, например, издания книг писателя или финансирования научной школы выдающегося академика). наименованиям улиц поступают предложения чиновников всяческих рангов, представителей военных, ветеранских, творческих и иных организаций, вдов маршалов, академиков, писателей, артистов, режиссеров. Весной 1990 года мне пришлось вести полемику в московской прессе с представителями «демократического» Моссовета, которые выступали за переименование улицы Пельше (так была названа в 1983 году часть Мичуринского проспекта. — М. Г.) в улицу академика Сахарова, поскольку она вела к Востряковскому кладбищу, где был похоронен Андрей Дмитриевич Сахаров. Призывы ряда ученых к Моссовету не класть имя Сахарова на московский топонимический погост-карту возымели действие лишь на короткое время: городские власти все же приняли «соответствующее решение» и нашли другой проспект, к тому же еще и весьма претенциозный и тяжелый по архитектурному облику. Он начинается у станции метро «Чистые пруды» и «Тургеневская» и идет в сторону Садового кольца. Вот его-то господа «демократы» и нарекли проспектом Академика Сахарова. Как тут не вспомнить едкое и точное четверостишие Игоря Губермана: увы, предчувствиями грустными, рабы становятся Прокрустами... Следует сказать и еще об одном. Отнюдь не все московские топонимические «новоделы» советского времени неудачны или политизированы. Нет. Там, где при создании названий новых объектов московскими учеными была проведена подробная и квалифицированная экспертиза, где в соответствии с традициями нашего города учитывались история, география, культура самой Москвы и России, где брались во внимание особенные, индивидуальные черты улиц и площадей, там получались интересные топонимы: улица Крылатские Холмы, улица Теплый Стан, Олимпийская деревня, Ясеневский проспект, улица Раменки, Коломенский проезд, улица Садовники, Сетуньские проезды, Черемушкинские улицы, Мещерский переулок, улица Дьяково Городище, улица Поляны и десятки других. И на их фоне, на контрасте с более обширной палитрой исторических топонимов явно отдавали и отдают надуманностью, пустотой, натужной идеологической фразой-лозунгом или равнодушной унылостью такие названия, как Большевистская улица и Амбулаторный переулок, Делегатская улица и шоссе Энтузиастов, два Факельных переулка и две улицы Бебеля, Электродная улица и проезд Стройкомбината, Комсомольские переулки (которыми были стерты старинные топонимы — Златоустинские переулки) и улица Фридриха Энгельса, 1-й Кирпичный переулок и 4-й Красногвардейский проезд, Крестьянский тупик и Партийный переулок, а также многие им подобные.