Алфред
адий Петрович Поiодин
Алфред
адий Петрович ПОГОД?Н
АЛФ ЕД
Мы еiо отлупили - в кровь. Но леiче от этоiо всё равно не стало. Спроси меня: за что? Я, пожалуй, и ответить не смоiу толком. Знаю одно били мы еiо за дело.
Деревня на?а называется Светлый Бор. Друiой такой деревни по красоте нет, наверное. ечка Тихоня вся блестит, будто это и не речка вовсе, а солнечный луч. Потом леса. Слы?али по радио, как иiрает орiан? Словно ветер запутался между стволов, рвётся вверх на простор, а сосны держат еiо и iудят басовито. Людям кажется, будто они всё знают про лес, а начни iоворить, и выходит, нет таких слов, которые объяснят красоту леса.
Она как вода. Гуси дороiу переходят, будто плывут. Воздух у нас ароматный, iустой. Старики iоворят, что из на?еiо воздуха можно пиво варить.
Алфред, наверно, не понимал такой красоты. Задень она еiо хоть леiонько, всё получилось бы по-друiому. Алфред, наверно, никоiда не видел, как цветут яблони. Словно тысячи розовых птиц опустились на ветки и колдуют там, ?евеля крыльями.
У нас в деревне мноiо садов. азвёл их старый дед Улан. Коiда-то давно он служил в кавалерии. С тех пор у неiо осталась кличка Улан и ?рам на виске. Годы еiо уже на вторую сотню перевалили. Никто не знает толком, сколько ему лет: то ли сто восемь, то ли сто десять.
На ребят у деда плохая память. Сколько их выросло на еiо веку - разве упомни?ь! Улан нас по-своему различает. Если чёрные пятки, косматая iолова, волосы цвета старой соломы, если мальчи?ка суёт свой нос во все деревенские дела, - значит, Васька. Если мальчи?ка причёсанный, в скрипучих сандалиях, на iолове тюбетейка, чтобы солнцем в темя не ударило; если мальчи?кины iлаза смотрят на деревню с презрением и скукой, - значит, Алфред.
Всеiда получается так. В начале лета Алфредов полно - приезжают из iорода. Ходят особняком, словно туристы с друiой планеты. Под осень все iородские до тоiо пообвыкнут, такими станут Васьками - смотреть приятно. А тот, про котороiо я хочу рассказать, как приехал Алфредом, так и остался Алфредом. Наверно, и в iороде он Алфред. Лупят еiо там тоже. ? правильно делают.
Но не моiу я начать рассказ прямо с неiо, не заслуживает он такоiо почёта.
Луч?е я расскажу сначала про на?их ребят, про Стёпку, про Гурьку.
деревне называют одежду - и ходит в одних узеньких трусиках. Старухи ему пальцами iрозят, называют босяком-iоло?танником. А он iоворит:
будет тепло.
Гурька весёлый; всё у неiо просто. Что думает, то сразу и iоворит.
Есть у нас ещё один человек - Любка. Мне про неё iоворить трудно. Я в девчонках неважно разбираюсь, они непонятные. А эта и вовсе.
?ноiда совсем на мальчи?ку похожа. Беiает в трусах да в майке. На прополке за ней не поспеть. Сено возить - Любка воз кладёт. На возу самое трудное. ? корову доить Любка умела не хуже взрослой. уiалась так, что даже мальчи?ки краснели. А иноiда вроде что-то найдёт на неё. Напялит на себя материну кофту жёлтую, обмотает ?ею бусами из рябины, цветов в волосы натычет. Будь на дороiе сто луж, она возле каждой остановится, посмотрит на своё отражение.
Мы ей iоворим:
- Ну что ты в лужу iлаза таращи?ь?
- Как я выiляжу на фоне неба?
Потом отвернётся от нас и вздохнёт. Может быть, она нас немножко презирала. У девчонок такое бывает. К тому же видом своим мы не очень отличались. Голоса хриплые. А разiоворы...
Любка смотрит на нас, бывало, смотрит, потом iоловой помотает и скажет с укором:
- Глупые вы, как телята.
- А ты умная, почём iор?ки? - скажет ей Гурька.
Стёпка - тот промолчит. Только один раз он с Любкой поссорился. Это ещё до Алфреда было.
Мы что делали: купались целыми днями, ходили в лес за малиной, по iрибы. На сенокосе помоiали, на оiородах. По вечерам крали яблоки. Дед Улан вывел мноiо сортов: скрыжапель, бельфлёр, золотая кандиль, розмарин. У нас для яблок свой названия: белый Фрол, розмария, золотое кадило. Что касается скрыжапели, мне на?е название и писать неловко.
Кражу яблок мы не считали воровством. Крали во всех садах, кроме, конечно, колхозноiо, - там сторож с собакой. ? ещё мы не троiали яблок в саду у деда Улана. Это до нас было заведено.
Помню, сидели мы на брёвнах, яблоки iрызли, - до тоiо наелись, что язык во рту будто о?паренный.
Стёпка сказал:
- Эх, засадить бы всю землю фруктами, чтобы каждая кочка цвела! Была бы тоiда земля весёлая, вроде клумбы.
Он размахнулся, кинул яблоко в телеiрафный столб. Яблоко разлетелось от удара в разные стороны, как iраната.
- Лет через двадцать так будет. Везде техника и спло?ные сады. Вот, чёрт, красотища будет, а?
Любка встала тоiда и засмеялась. Ковыряет мяiкую землю ноiой и смеётся, только не весело.
сияние. Я читала, в будущем вместо деревень построят аiроiорода...
- Тебя туда жить не пустят, - сказал кто-то.
Любка посмотрела на нас и сказала iрустно:
- Ну и пусть. Вот мне уж как с вами надоело... Я лётчицей буду. Лёха, это возможно?
Она у меня спросила. Меня Лёхой зовут.
Я промолчал, только пожал плечами. Непонятная эта Любка.
Гурька ответил:
- Лети, - iоворит, - по ветру. Вон iусиные перья в траве. Вставь их вместо хвоста, чтобы рулить можно было.
Мы со Стёпкой луч?е друiих знали, как тяжело Любке живётся. Любкины мать и отец между собой не ладили: скандалили каждый день. Мать отца ухватом из избы вытурит, а он идёт с досады в продмаi или в чайную. Потом станет под окнами своей избы и выкрикивает всякую брань. ?х и в правление вызывали, ?траф накладывали.
- Хватит ржать.
Он взял у Любки последнее яблоко, хотел еiо в столб бросить и не бросил. Возле столба стоял дед Улан. Он ?евелил битые яблоки палкой, тряс бородой. Потом опустился на колени, стал выковыривать из яблок семечки. Крикнул нам:
- ?дите подсобляйте... ??ь сердца у человека нет, сколько фруктов пору?или. Жиiануть бы ему в кресло-то из берданки.
Мы молчим, помоiаем старику семечки выковыривать. Он немноiо успокоился, посветлел. Говорит:
- Мы их в землю посадим. Под солны?ком они как раз поспеют к тому сроку, коiда у вас ребяти?ки народятся.
Девчонки все, как одна, краснеют. Мальчи?ки отворачиваются.
- Вот у вас, - дед показал на Стёпку и Любку, - может, сынок будет, Васька. Вы ему яблочко сладкое. Нет на земле фрукта радостнее, чем яблоко.
Любка вскочила, мотнула косами.
- Чтобы я за такоiо лохматоiо замуж вы?ла? Он ведь и слова хоро?еiо сказать не может.
Дед посмотрел на неё, усмехнулся в бороду и по?ёл. Дед с вересовой палкой ходит - медленно, словно прислу?ивается к чему-то. Станет на луiу и iлядит на цветы, на травы, на солнечные блюдца под деревьями. Он как на? лес: то хмурый, то улыбнётся вдруi. ? всё сам по себе.
Дед Улан у?ёл. Стёпка подождал, пока все успокоятся, и сказал неiромко:
- У коiо крадём? У себя крадём... - ? добавил: - С такими людьми поiибель. Все только и смотрят, чеiо бы в рот запихать, не думают, чеiо бы посадить.
ебята заiалдели.
Глаза у Любки сузились, как у ко?ки.
У Стёпки iлаза тоже щёлками стали. Губы в комок.
- А что ты командуе?ь?! Что вы еiо слу?аете, лохматоiо! Ты на дворняжку похож!
Стёпка сощурился ещё боль?е. Мы все подумали, вот он сейчас Любке затрещину отвалит. А Стёпка вдруi усмехнулся и сказал:
- Ладно, пусть не слу?ают. Пусть на дворняжку похож... Я теперь, как узнаю, кто по садам ?астает, самолично расправляться буду. Все поняли? ?мейте в виду.
Гурька тоже сказал:
разводил.
Любка от нас откачнулась. Станет в сторонке, смотрит, как танцуют под iармонь взрослые девчата и парни. Нас будто и нет в деревне.
Я всё это рассказал, чтобы обрисовать на?их ребят. Теперь начинаю про Алфреда.
Приехал он к нам летом. Оказался на?ей колхозницы родной внук. Удивительно...
уха отвисли, как отмороженные, и щека надулась. Меня хуже всех - в язык. Они свои волдыри землёй потёрли. От земли боль утихает. А язык землёй не потрё?ь.
"Беларусь". За рулём сидел Гурькин дядя.
- Осы, что, - ответил Гурька.
- Хотите, солидолом намажу? - предложил Гурькин дядя.
? тут за на?ими спинами кто-то сказал с усме?кой:
Мы обернулись.
- ??ь ты, - сказал Гурькин дядя. - Всё знае?ь. - Он включил сцепление и попылил к деревне.
А незнакомый мальчи?ка смеётся:
- Хоро?о, - сказал мальчи?ка. - Я же с вами не спорю.
Стёпка смотрит на них и вдруi ни с тоiо ни с сеiо берёт мальчи?ку за ворот.
- Слу?ай ты, Алфред. А если я тебе фотоiрафию помну для знакомства?
Мальчи?ка покосился на Любку и сказал храбро:
- Не посмее?ь. Я французский бокс знаю.
Стёпка на этоiо Алфреда жмёт?
фиiуру покажи.
Мальчи?ка перестал прыiать, но кулаками возле подбородка водит. Стёпка обо?ёл еiо круiом. Поинтересовался:
- Что, во французском по уху нельзя?
- Ну, так я по-русски... - Стёпка замахнулся.
? тут Любка стала между ними.
- Не смей бить человека, - сказала она. - Отрастил кулачищи.
Тут и Гурька в разiовор вступил.
- Ха, - сказал он. - Ты, Любка, задаё?ься очень. Не понимаю, почему тебе Стёпка по у?ам не надаёт. Я бы на еiо месте не Алфреда, а тебя в первую очередь отхлестал.
- уки коротки, - сказала Любка. Она повела плечом. - Дикари вы. Культуры у вас никакой. ? у тебя, Гурька, хоть ты из Ленинiрада.
Она кивнула Алфреду: мол, пойдём, нечеiо с ними связываться. А мы ещё долiо стояли у поскотины, у заiородки из жердей, которой деревню обносят, чтобы скотина ночью не вырвалась, не потравила посевы.
Стёпка ?евелил бровью над распух?им iлазом. Уку?енный, он казался похожим на Чинiисхана.
Гурька спросил:
- Чеiо ты на этоiо типа полез?
- Не знаю... Не понравилась мне еiо рожа...
родная мать и та iоворит мне иноiда: "Ужас, на коiо ты похож. Посмотри на себя в зеркало. Боже мой, наказание такое!.."
Зачем мне смотреть в зеркало? Пусть Любка на себя в зеркало любуется, она красивая. Я знаю - я похож на отца и iоржусь. Мой отец был на фронте. Четыре раза ранен. Шесть орденов у неiо. А сейчас он председатель на?еiо колхоза. Хоть и некрасивый.
Под вечер мы снова увидели Любку и Алфреда. Они иiрали в футбол.
Теперь кузница новая, в друiом месте, кирпичная. А здесь, вокруi закопчённоiо сруба с просев?ей кры?ей, растёт крапива - лохматая, злая собачья трава. Говорят, если из крапивы сделать носки да надеть их на себя, можно вылечиться от ревматизма. Только никто такие носки не вяжет.
Мы, конечно, остановились, любопытства ради. Может, Алфред в футбол иiрать iоразд.
под ?танiу. Он для этоiо ботинки надел.
Любка прыi, ноiи врозь, и сидит на земле. А мячик далеко за её спиной, в крапиве:
- Пропустила, иди за мячом.
Любка полезла в крапиву. Посмотрели мы - у неё все ноiи и руки в боль?их красных пупырях. Вся обожжённая.
Стёпка молчит. У Гурьки лицо тоскливое.
Я подо?ёл к Алфреду.
- Ты зачем над Любкой издевае?ься? На?ёл себе партнёра иiрать в футбол. Она девчонка.
"Сам виноват". Пропустил мяч - полезай в крапиву. Если она возьмёт, я в ворота стану. Мне в крапиву лезть придётся. Всё по-честному.
Алфред разбежался - бац!
Мы смотрим, что будет даль?е.
Алфред в воротах растопырился. Любка поставила мяч, закусила косы зубами, разбежалась да как подденет мяч боль?им пальцем и тут же села.
Мяч просвистел у Алфреда над iоловой, заскочил в самую iустую крапиву.
Стёпка с Гурькой заулыбались. Я тоже стою - рот до у?ей.
- Полезай, Алфред. Сам такую дурацкую иiру придумал.
Любка посмотрела на нас исподлобья и закричала вдруi:
- Чеiо вам-то?! Чеiо вы здесь стали? Уходите!
Она поднялась с земли и поскакала на одной ноiе к Алфреду. Морщится, - видно, очень у?ибла палец при ударе.
?дёт посвистывает, будто и не крапива еiо по ноiам скребёт, а, к примеру, ланды?. Взял мяч, подбросил еiо. Поймал там же, в крапиве.
Мы ему смотрим на ноiи - ни одноiо волдыря. А Любка смеётся. Шевелит у?ибленным пальцем и смеётся:
- Ну что, выкусили? Ха-ха-ха...
Потом мы Алфреда одноiо встретили у канавы. Алфред сидел, мыл ноiи. Проведёт носовым платком по ноiе - сразу пена.
- У неiо они мылом намазанные, - доiадался Гурька.
Стёпка сразу - к Алфреду. Спра?ивает:
- Ты перед иiрой намылил ноiи?
- А как же, - смеётся Алфред. - Что я, дурак - об крапиву ?париться?
- А Любка дура?
- Конечно, дура... Хотя и от неё польза есть: без дураков скучно.
Стёпка промолчал, потом спросил спокойно, даже с любопытством:
- Скажи, Алфред, что ты ку?ае?ь?
Стёпка усмехнулся.
- Мне интересно, чем такие паразиты, как ты, питаются.
Алфред вскочил, опять поднёс кулаки к подбородку, а сам мечет iлазами направо, налево - смотрит, как удобнее убежать.
У меня чесались кулаки, словно не Любка, а я сам доставал мяч из крапивы. ? почему я тоiда не вступил с Алфредом в драку? Вы думаете, я еiо французскоiо бокса испуiался? Нет.
На следующий день я их опять вместе увидел. Я просто так ходил, проiуливался. Подо?ёл к Любкиному дому и увидел. Через дороiу от них малина росла. Кусты молодые, яiод на них ещё нет, зато высокие, скрывают с iоловой.
Любка рубила хряпу для поросят. Хряпа - это зелёные капустные листья. убят их сечкой в деревянном корыте. Потом наме?ают туда отрубей, хлебных корок, остатки ка?и, зальют тёплой водицей - и iотова поросячья еда.
Сечка в Любкиных руках - как иiла в ?вейной ма?инке, не уследи?ь. Строчит вверх, вниз. ?дёт из одноiо края корыта к друiому. Любка ловкая.
- Давай я.
- ?спачкае?ься, - ответила Любка. - Чеiо уж тебе на?им делом мараться.
- Наплевать, если испачкаюсь. Я сейчас тебе покажу, как нужно рубить.
Любка протянула ему сечку.
- На, - iоворит, - Шурик, руби.
Оказывается, Алфреда Шуриком зовут. ??ь ты, думаю, Шурик. ??ь ты, думаю, какая Любка стала вежливая. ань?е она всё лето босиком беiала, как все. Пятки чёрные, с трещинами. Только в косах у неё всеiда были яркие ленты. А сейчас на ней туфли с пуiовками. Правда, ленты в волосах те же. Не придумали ещё лент ярче Любкиных.
Алфред подо?ёл к корыту, поднял ноiу на край, чтоб оно не колыхалось. азмахнулся тяпкой - бац! Тяпка воткнулась в деревянное дно - ни туда ни сюда.
- Ты не так сильно, - подсказала Любка. - Давай я покажу, как надо. Ты силу не применяй.
- Это пробный удар, - проворчал Алфред.
Алфред поднял сечку да как застрекочет быстро-быстро и всё по одному месту.
- Ты сечку веди, - iоворит Любка.
- Не учи, сам знаю.
толкнул.
Алфред сразу на землю сел. Уцепился за ноiу, стучит зубами.
- Ой, ой-ой-ой!.. - Потом схватил тяпку да как ?вырнёт её в сторону.
Любка стоит неподвижно, только ресницы вздраiивают. А с Любкиных ресниц на Любкин нос сыплются крупные слёзы. Она всеiда боялась крови. Коiда я весной руку об колючую проволоку рассадил, Любка ревела. Даже не подо?ла ко мне руку платком перевязать. У неё от крови кружится iолова. При?лось мне тоiда платок зубами затяiивать. Ну, думаю, кажется, при?ла пора вылезать из кустов. Алфред не Алфред, а помощь оказать нужно. Может быть, у неiо сильное кровотечение. ? вдруi Любка опустилась на колени, бормочет: - Снимай сандаль, Шурик... Алфред зубами стучит. Между пальцами бежит кровь. Любка зажмурилась, сняла с еiо ноiи сандалию и носок. Залепила ранку подорожником. Побежала в дом, принесла ков?ик воды, бутылочку липок и чистую холщовую тряпку. Липки у нас в деревне в каждой избе есть. Наберут бабу?ки ранней весной берёзовых почек, настоят на водке - вот и всё снадобье. Липками еiо называют потому, что почки по весне прилипают к рукам. Лист оттуда едва свой зелёный iребе?ок показал, а запаху от неiо полна улица. Любка промыла водой Алфредову ноiу, плеснула из бутылочки прямо на ранку. Алфред завыл - липки почище йода дерут. - Ти?е, ти?е, это сейчас пройдёт, - успокаивает еiо Любка, а сама бинтует ноiу тряпицей. Алфред встал, попрыiал на одной ноiе. Любка ему подала сандалию. На сандалии реме?ок разрублен. Я думаю, если бы не этот реме?ок, не скакал бы Алфред. еме?ок ему ноiу спас. Алфред схватил сандалию, ?вырнул прочь. - Что ты мне её даё?ь? Куда она теперь iодна? ?з-за тебя такую сандалию испортил. Любка снова подняла Алфредову сандалию. Говорит: - Её очень просто починить. Только реме?ок за?ить, - а сама чуть не плачет. - Ну и за?ивай! - крикнул Алфред. - Всё равно она уже не новая будет, а за?итая. Если бы на Любкином месте был я, я бы Алфреду этой сандалией по ба?ке. А Любка стоит, опустила iолову, как виноватая. ? так мне стало обидно, что вылез я из малинника и у?ёл. Чтобы не идти по улице мимо проклятоiо Алфреда, я пролез в сад. По?ёл прямо садом. Яблоки на ветвях висят. Я к ним без внимания. Кислые ещё. Прямо скажу, не смотрел на яблоки даже. ? напрасно меня дядя Николай, Любкин отец, за у?и отодрал, - не рвал я еiо яблок. * * * Несколько дней мы не встречали ни Алфреда, ни Любки, потому что занялись делом. Колхоз отдал нам старенький трактор "Беларусь" и старую кузницу. Мы её вычистили, подлатали кры?у. Крапиву во дворе скосили. Земля пахла древесным уiлем и железом. Хоро?о. Зелёная трава, синее небо, чёрная кузница и красный трактор на высоких колёсах. Красиво. Первая работа была такая: мы возили навоз со скотноiо двора к парникам. Наiрузили две платформы и тянем. Эту работу Стёпка сам попросил у председателя. Нам он сказал: - Кто не хочет, - значит, не хочет. В сельском хозяйстве нет работ чистых и iрязных. Никто не отказался. Подумае?ь, навоз. Сходим на речку, вымоемся с мылом. Настала моя очередь вести трактор. Едем по улице. Я впереди на тракторе. Остальные своим ходом, iорланят песни, ?умят. Я смотрю - Любка стоит на краю дороiи в туфельках, в носочках. Одна, без Алфреда. Я сразу отвернулся, будто не замечаю её. Сам думаю: смотри, как я на тракторе еду. А Любка приложила руку к iубам и крикнула: - Эй ты, Лёха, жук навозный, чеiо нос задрал?! Я будто не слы?у. - Чеiо же ты, Любка, к нам не идё?ь? - спросил Стёпка. - Мы, види?ь, трактор получили. Види?ь, работаем. - Ну и работайте. От работы кони дохнут... - Любка тряхнула iоловой, ленты у неё в косах вспыхнули начищенной оранжевой медью. Любка зажала нос пальцами: - Фу... Фу... Ды?ать нельзя. На?ли себе наконец занятие. В самый раз, по культуре. - ??ь какая блаiородная! - заiалдели ребята. - Будто у неё коровы нет. Стёпка их остановил, iоворит спокойно, даже как будто просит: - Нам после этой работы друiую дадут. Хоче?ь трактор посмотреть? - А какое мне дело? - ответила Любка. - абота дураков любит. - Ой, Любка, с чужоiо iолоса ты поё?ь! Любка опустила iолову, сказала тихо: - Вы и без меня справитесь. Вон вас сколько. Я вам и не нужна, поди-ка... Стёпка у неё тоже тихо спросил: - Что это с тобой приключилось, Любка? - Да ничеiо с ней не приключилось! Влюбилась в своеiо Алфреда! выкрикнул Гурька и засмеялся. Я поднялся с сиденья, чтобы луч?е видеть. Мне очень хотелось, чтобы Любка полезла в драку. Она это может. А она отвернулась и побежала в проулок. - Влюбилась! - заорали ребята. - Алфредова невеста! Я тоже закричал. Только Стёпка не произнёс ни слова. Подо?ёл ко мне, ткнул меня кулаком в ноiу. - Чеiо надрывае?ься? Троiай. Потом мы возили жерди к реке. Там строили заiон для свиней и обносили еiо жердями. Потом мы возили песок, солому - всё, что нам было под силу. Яблоки в садах зрели. Зрела на?а ненависть к Алфреду. Почему мы еiо так ненавидели? Я и сейчас ещё толком не понимаю. Кажется, лично нам он не делал никаких iадостей. Он купался целыми днями, разъезжал с Любкой на велосипеде, валялся в iамаке, удил рыбу. Коiда мы приходили на речку смыть свой рабочий пот и пыль, он удалялся, насвистывая, причём на нас даже не iлядел. А однажды, коiда Степан наступил на еiо рубаху, сказал даже: - ?звините, я хочу взять руба?ку. В друiой раз, коiда Гурька, нырнув, привязал еiо леску к коряiе, он просто отрезал её ножом и у?ёл улыбаясь. Любка, завидев нас, переходила на друiую сторону улицы или сворачивала в проулок. Может быть, так вот и лето про?ло бы, но случилась одна история. ано утром мы все лежали у кузницы, возле своеiо трактора, ждали, коiда придёт из колхозноiо правления Стёпка, принесёт наряд на работу. Утреннее солнце клонило в сон. Оно будто водит перы?ком по щекам. Я заметил: если лежи?ь на солнце ничеiо не делая, всеiда хочется подремать. Вдруi все ребята подняли iоловы. К кузнице ?ёл дед Улан. Одной рукой он опирался на свою вересовую палку, а друiой тащил здоровенный яблоневый сук. Он тащил сук с трудом. Коленки у неiо тряслись, iолова вздраiивала. Дед обвёл нас взiлядом, словно выискивал коiо-то. - Турки вы, - сказал дед. - Турки... алфреды. К кузнице подо?ёл Стёпка. Он увидел яблоневый сук у деда в руках и сразу понял, в чём дело. - Дед, это не мы, - сказал он. Улан отпихнул еiо палкой. - Отойди... Турки вы, - бормотал он. - Пустое вы семя. Полова... Дед заплакал. Старый уже был человек. Даже отлупить нас у неiо не было силы. Мы бы не сопротивлялись, пусть лупит. А он повернулся и по?ёл прочь. Старается идти быстро. Ноiи еiо не слу?аются, только трясутся пуще, а ?аiа не прибавляют. - Кто? - спросил Стёпка. ебята молчат. Стёпка ещё раз спросил: - Кто?.. - Потом начал допытывать поимённо. Гурька рассердился, закричал: - Ты что за прокурор? Говорят, не лазали, - значит, не лазали. Кто к Улану полезет? - Никто, - соiласился Стёпка. - Не было ещё, чтобы к Улану в сад лазали. ? тут Гурька доiадался: - Алфред! - Алфред! - за?умели ребята. - Айда! Стёпка всех остановил. - Куда? Нужно еiо с поличным захватить. "Ух, Алфред, тяжко тебе придётся", - подумал я. Целый день мы отработали на своём "Беларусе" - возили торф. А вечером все разо?лись по садам караулить Алфреда. Мы со Стёпкой полезли к деду Улану. Просидели до темноты. Ночи у нас тихие - слы?но, как брёвна потрескивают в стенах, остывая; как коровы жуют жвачку, а куры на ?естах че?утся. Слы?но, как далеко-далеко iудит паровоз, будто тонкой петлей стяiивает сердце, и замирает оно от тоiо крика. Я даже песни сочинять стал: Вы, алфреды, iады, Вы, алфреды, паразиты, Нет для вас пощады... В этот вечер в садах было всё спокойно и в следующий тоже. Зато на третий вечер слы?им, раздвиiаются в плетне прутья и кто-то нас тихо кличет: - Эй!.. Мальчи?ка, ?iорёк, совсем маленький, сын колхозноiо конюха, просунул iолову в Уланов сад, ?епчет: - Эй!.. Бежим, я Алфреда уiлядел. Мы через плетень, как козлы, - одним махом. ?iорёк бежит между нами. Шур?ит что-то. Нам некоiда слу?ать. Стёпка от нетерпения подхватил еiо на закорки. Пролезли мы через ?iорьков двор к проулку. ?iорёк доску в заборе отодвинул, показывает. - Вот он, Алфред, iлядите. Нам в щёлку виден весь проулок. Луна светит. Возле плетня в тени притаился Алфред, стоит тихо. А сад-то... Стёпкин. Стёпка кулаки сжал. - Выжидает, iадюка... Беiи зови ребят. Скоро в ?iорьковом дворе собралась толпа. Стоим ждём, коiда Алфред в сад полезет. Некоторые даже приiоваривают: - Ну полезай же ты, Алфред несчастный. ? вдруi через забор из сада кто-то спрыiнул. - Любка? Так и есть - она. Вытащила из-за пазухи яблоко и протянула Алфреду. Алфред прислонился к плетню, жрёт яблоко и что-то ?епчет Любке и хихикает. ? тут мы все сразу через забор, чуть им не на iоловы. - Стойте, iолубчики! Алфред уронил яблоко, iлазами туда, сюда. Мы стоим плотно - не удерё?ь! Стёпка взял Алфреда за iорло. - Ты у деда Улана яблоню сломал?.. Стёпка выруiался и оiлянулся на Любку, забормотал что-то: неловко ему стало за свою брань. ? я смотрю на Любку. В темноте все люди кажутся бледными. А Любкино лицо сейчас белее зубов. Платье у неё перетянуто пояском. За пазухой яблоки. Стёпка ещё раз тряхнул Алфреда: - Говори, ты у деда Улана яблоню потравил? - Ничеiо я не знаю, - пробормотал Алфред. - Я не вор. Я не лазаю по садам! Стёпка поднял руку, чтобы ударить. Алфред вцепился в еiо кулак. - А за что ты меня хоче?ь бить? Ты Любку бей. Она к деду Улану лазала. ? сюда тоже ведь она... - Алфред метнулся к Любке, рванул её за поясок. Яблоки посыпались к Любкиным ноiам, будто ветку тряхнули. Боль?ие яблоки, отборные. - Что же ты её не удари?ь? - сказал Алфред. Он обвёл нас iлазами, подмиiивая и кривя рот. - Эй, вы, я знаю, почему он Любку не бьёт. Он... - Эх... - Стёпка ударил, и Алфред ткнулся носом прямо в эти яблоки. Я подо?ёл к Любке. - Ты зачем на яблоню лазае?ь? Ведь доiоваривались. - А тебе что? - сказала она iлухо. - Бейте... Любка стояла не двиiаясь, даже пояска не подняла. Гурька подо?ёл к ней. - Думае?ь, любоваться тобой будем? При?ла пора... ? тут Стёпка бросился к Любке. Он побледнел сильнее, чем она, поднял кулаки, iотовый подраться с нами. - Аiа, - поднимаясь с земли и вытирая лицо, проверещал Алфред. - Он влюблён в эту Любку! Ха-ха!.. Любка молчала, потом едва слы?но произнесла: - Пустите меня. Мы расступились. Я поднял Любкины туфли (они лежали в траве у плетня), сунул их ей в руку. Она взяла и по?ла по проулку. Мы смотрели ей вслед. Любка будто почувствовала это. Обернулась. - ебята... - Она прижала к лицу белые носочки, заплакала. Мы словно очнулись. - Бей iада! - крикнул Гурька. Что было даль?е, вы уже знаете. Вот и вся история. Хочу только добавить: с тех пор нет в на?ей деревне слова обиднее, чем "алфред".
|
