«Фрегат «Надежда»« (1833) он рисует «бесхарактерный ледяной свет, в котором под словом не дороешься мысли, как под орденами - сердца, свет, это сборище пустых и самовлюбленных людей». Марлинский противопоставляет дворянскому обществу двух благородных, полных внутреннего достоинства, умеющих глубоко чувствовать и смело поступать героев - капитана Правина и княгиню Веру. Противник несправедливых привилегий, патриот, осуждающий «те гостиные, где от собачки до хозяина дома все нерусское и в наречии и в приемах», Правин вступает в конфликт с дворянским обществом. Увлеченные глубоким чувством, герой и героиня бросают вызов морали и традициям света, что приводит их к трагической гибели.
Успех повести Марлинского (по названию она была знакома даже гоголевскому Хлестакову, приписавшему себе ее авторство) вызвал увлечение жанром так называемой «светской повести», в котором, однако, только немногие прогрессивные писатели проявляли критическое отношение к изображаемому свету. В большинстве случаев «светская повесть» превращалась в развлекательную беллетристику на «светские» темы.
Особый цикл в творчестве Марлинского составляют повести и очерки из кавказской жизни: «Аммалат-Бек» (1832), «Мулла-Нур» (1836) и др. Личные впечатления от Кавказа, его обитателей, событий Кавказской войны (1817-1864), полученные ссыльным рядовым Бестужевым, составили фактическую основу его кавказских повестей. Он охотно рисовал быт, нравы, миропонимание, язык местного населения. Однако реалистические тенденции остались в кавказских повестях только тенденциями. Романтика Кавказа, окрасившая многочисленные произведения русской литературы того времени, отразилась и в повестях Марлинского. В «Рассказе офицера, бывшего в плену у горцев» есть такая тирада: «Три дня провели мы между этими детьми природы, не знающими никакого начальства и потому никакого властолюбия, чуждыми почти всех страстей, всех пороков общества». Однако наблюдаемая Бестужевым действительность заставляла его вносить существенные поправки в эту абстрактно-романтическую идеализацию кавказской «первобытности». «Это была олицетворенная утопия Жан-Жака,- заканчивает автор приведенную тираду,- только грязная, не нарумяненная, нагая». Поправки в абстрактно-романтическое представление о кавказской свободе заставляла вносить и национальная борьба, которая разгорелась в те годы на Кавказе.
Бестужев наблюдает и с необходимой осторожностью показывает черты хищнической политики царизма в отношении кавказских народов. Это вызывает сочувствие к последним у писателя-декабриста. Но в то же время для него не остается тайной и подлинная подоплека событий на Кавказе - происки турецких, английских «миссионеров», подстрекавших кавказские народы на борьбу против России. В повести «Аммалат-Бек» выведен мулла Гаджи-Сулейман, «набожный турок, один из ежегодно посылаемых в горы стамбульским диваном для распространения и укрепления православия [т. е. мусульманства], а с тем вместе и ненависти к русским».
Но и в этих повестях основное внимание Марлинский уделяет героической личности, наделенной сильными страстями, могучей волей, неустрашимой храбростью. Писатель изображает борьбу внутренних противоречий, типичные для романтических героев контрасты чувствований и стремлений, переходы от любви к ненависти, от благодарности к мести и т. д. Автор подчеркивает черты человечности и благородства своего героя, скрытые привычками, «внушенными ему варварским деспотизмом Персии». В образе Муллы-Нура, которого Белинский не без основания назвал «татарским Карлом Моором», Марлинский рисует «благородного разбойника», который нападает на богатых и обидчиков, но помогает бедным и обижаемым.
«были», как «Мореход Никитин» (1835). В очерках Марлинский показывает себя зорким наблюдателем, умеющим представить жизнь как она есть. Романтической раскраски лишена и повесть «Мореход Никитин». Это произведение характеризует и идейные настроения Марлинского. Мещанин Никитин проявляет мужество, находчивость, благородство, патриотизм в событиях, связанных с захватом в плен английского военного судна в период континентальной блокады.
«марлинизму», получившему широкое распространение в русской литературе и ставшему тормозом для дальнейшего развития реализма. Даже И. С. Тургеневу и Л. Н. Толстому пришлось позднее вести борьбу с эпигонским романтизмом школы Марлинского. |
