Белинский В. Г. Стихотворения Державина
«Литературных мечтаниях» он писал: «Ум Державина был ум русский, положительный, чуждый мистицизма и таинственности. Его стихиею и торжеством была природа внешняя, а господствующим чувством - патриотизм».
«В сатирических одах Державина видна практическая философия ума русского, посему главное отличительное их свойство есть народность, состоящая не в подборе мужицких слов, или насильственной подделке под лад песен и сказок, но в сгибе ума русского, в русском образе взгляда на вещи. В сем отношении Державин народен в высочайшей степени». В 1843 г. в статье о Державине Белинский возвращается к этой мысли и уточняет ее, он говорит о поэзии Державина: «В ней уже слышатся и чуются звуки и картины русской природы, хотя и смешанные с греческой мифологией, в оригинальном взгляде на предметы, в манере выражаться»; у Державина Белинский отмечает «черты народности, столь неожиданные и тем более поразительные в то время». В оде «На счастье» «виден русский ум, русский юмор, слышится русская речь», в своих «шуточных» одах Державин «так оригинален, так народен и так возвышен...»
Перед Державиным, первым из русских поэтов в этом отношении, встал вопрос об изображении не вообще человека, а конкретного человека, и в частности человека данной национальной культуры. Национальное определение личности, открытое Державиным, разбивая антиисторизм, механистичность мышления классицизма, явилось одной из первых ступеней в восхождении литературы к социальному и историческому пониманию личности, реализованному Пушкиным. Это национальное определение личности, - прежде всего личности самого поэта, а за ней и других героев поэзии Державина, выразилось и в образах русской природы (см., например, «Осень во время осады Очакова»), и в картинах русского быта («Евгению. Жизнь Званская») и др., и в характерных оттенках самого идеала человеческих достоинств (размах, ширь, сила), и в демократизме самого героя (например Суворова), и в самом складе речи Державина.
и явственно окрашенной демократически речи. Это проявления не салонной дворянской разговорности, а прямой, простой, краткой и образной речевой стихии народа, иногда перекликающиеся с фольклором:
«Ни в сказках складно рассказать,
»
(«На счастье»),
«Фертиком руки в боки,
Делайте легкие скоки»
(«Любителю художеств»),
«Извольте вы мой толк послушать»
«Приглашение к обеду»),
«Где ступит - радуги играют.
Где станет - там лучи вокруг!»
«Павлин»),
«Где можно говорить и слушать
Тара-бара про хлеб и соль»
«На рождение царицы Гремиславы»),
«Так, так, - за средственны стишки
Монисты, гривны, ожерелья,
»
«Храповицкому»),
«Бутылка доброго вина.
Впрок пива русского варена,
С гренками коновка полна.
Из коей клубом лезет пена...»
«Похвала сельской жизни»),
«Что ж ты стоишь так мало утешен?
»
«Весна»),
«Родилась она в сорочке
Алой, утренней зарей»
«Царь-девица»),
«Пусть другие работают, -
»
(«К самому себе»),
«Ах! нашла коса на камень»
«Крезов Эрот»),
«Вздремли после стола немножко,
Приятно часик похрапеть...»
(«Гостю»)
и многие другие.
языка Державина, размашистого, живого интонацией живой речи, не сглаженного ферулой условной нормы XVIII столетия, иногда «неправильного» с точки зрения этой нормы, и в своей «неправильности» своеобразно выразительного. Гоголь, сам великий мастер речи, написал о Державине:
«Недоумевает ум решить, откуда взялся у него этот гиперболический размах его речи. Остаток ли это нашего сказочного русского богатырства (разрядка моя. - Гр. Г.) или же это навеялось на него отдаленным татарским его происхождением, степями, где бродят бедные остатки орд, распаляющие свое воображение рассказами о богатырях в несколько верст вышиною, живущими по тысяче лет на свете, - что бы то ни было, но это свойство в Державине изумительно». Характерно здесь сближение речи Державина именно с народными легендами, сказками.
Ниже Гоголь пишет: «Все у него крупно. Слог у него так крупен, как ни у кого из наших поэтов... Разъяв анатомическим ножом увидишь, что это происходит от необыкновенного соединения самых высоких слов с самыми низкими и простыми, на что бы никто не осмелился, кроме Державина». («В чем же, наконец, существо русской поэзии». «Выбр. места из переп. с друзьями»).
Существенно при этом, что эти «низкие и простые» слова и обороты встречаются у Державина вовсе не только в сатирических одах, но и в его высокой лирике разных оттенков. Впрочем, и самые сатирические оды, несмотря на появляющийся в них юмор, вовсе не означают никакого «снижения». Белинский со свойственной ему тонкостью и глубиной взгляда писал: «Видение Мурзы» принадлежит к лучшим одам Державина. Как все оды к Фелице, она написана в шуточном тоне, но этот шуточный тон есть истинно высокий лирический тон - сочетание, свойственное только державинской поэзии и составляющее ее оригинальность». |