«Пятистопные ямбы» Гумилева
В эти годы, предшествовавшие мировой войне, Гумилев жил интенсивной жизнью: "Аполлон", Цех Поэтов, "Гиперборей", литературные встречи на башне у Вячеслава Иванова, ночные сборища в "Бродячей Собаке", о которых хорошо сказала в своих стихах Анна Ахматова и рассказал в "Петербургских зимах" Георгий Иванов. Нои не только это, а и поездка, в Италию в 1912 году, плодом которой явился ряд стихотворений, первоначально напечатанных в "Русской Мысли" П. Б. Струве (постоянными сотрудниками которой в эти годы стали и Гумилев и Ахматова) и в других журналах, а потом вошедших большей частью в книгу "Колчан"; и новое путешествие в 1913 году в Африку, на этот раз обставленное как научная экспедиция, с поручением от Академии Наук (в этом путешествии Гумилева сопровождал его семнадцатилетний племянник, Николай Леонидович Сверчков).
Об этом путешествии в Африку (а может быть отчасти и о прежних) Гумилев писал в напечатанных впервые в "Аполлоне" "Пятистопных ямбах": Но проходили месяцы, обратно Я плыл и увозил клыки слонов, Картины абиссинских мастеров, Меха пантер - мне нравились их пятна - И то, что прежде было непонятно, Презренье к миру и усталость снов. О своих охотничьих подвигах в Африке Гумилев рассказал в очерке, который будет включен в последний том нашего Собрания сочинений, вместе с другой прозой Гумилева. "Пятистопные ямбы" - одно из самых личных и автобиографических стихотворений Гумилева, который до того поражал своей "объективностью, своей "безличностью" в стихах. Полные горечи строки в этих "Ямбах" явно обращены к А. А. Ахматовой и обнаруживают наметившуюся к этому времени в их отношениях глубокую и неисправимую трещину:
Я знаю, жизнь не удалась... и ты,
Ты, для кого искал я на Леванте
Нетленный пурпур королевских мантий,
Упали кости - и была печаль.
"Я верила, любила слишком много,
И пред лицом Всевидящего Бога,
Быть может самое себя губя,
".
Твоих волос не смел поцеловать я,
Ни даже сжать холодных, тонких рук.
событий в жизни Гумилева в этот предвоенный период - период, о котором много вспоминали его литературные друзья - можно упомянуть его дуэль с Максимилианом Волошиным, связанную с выдуманной Волошиным "Черубиной де Габриак" и ее стихами. Об этой дуэли - вызов произошел в студии художника А. Я. Головина при большом скоплении гостей - рассказал довольно подробно С. К. Маковский, а мне о ней рассказывал также бывший свидетелем вызова Б. В. Анреп.
Влияние военного периода на творчество Всему этому был положен конец в июле 1914 года, когда в далеком Сараеве раздался выстрел Гавриила Принципа, а затем всю Европу охватил пожар войны, и с него началась та трагическая эпоха, которую мы переживаем по сею пору. Патриотический порыв тогда охватил все русское общество. Но едва ли не единственный среди сколько-нибудь видных русских писателей, Гумилев отозвался на обрушившуюся на страну войну действенно, и почти тотчас же (24- го августа) записался в добровольцы. Он сам, в позднейшей версии уже упоминавшихся "Пятистопных ямбов", сказал об этом всего лучше:
В немолчном зове боевой трубы
Я вдруг услышал песнь моей судьбы
И побежал, куда бежали люди,
Покорно повторяя: буди, буди.
"Колчан" (1916) - едва ли не лучших во всей "военной" поэзии в русской литературе: сказалось не только романтически-патриотическое, но и глубоко религиозное восприятие Гумилевым войны. Н. А. Оцуп в своем предисловии к "Избранному" Гумилева (Париж, 1959) отметил близость военных стихов Гумилева к стихам французского католического поэта Шарля Пеги, который так же религиозно воспринял войну и был убит на фронте в 1914 году. В приложении к настоящему очерку читатель найдет "Послужной описок" Гумилева. В нем в голых фактах и казенных формулах запечатлены военная страда и героический подвиг Гумилева. Два солдатских Георгия на протяжении первых пятнадцати месяцев войны сами говорят за себя.
Сам Гумилев, поэтически воссоздавая и переживая заново свою жизнь в замечательном стихотворении "Память" (которое читатель найдет во втором томе нашего собрания) так сказал об этом: Знал он муки голода и жажды, Сон тревожный, бесконечный путь, Но святой Георгий тронул дважды Пулею нетронутую грудь. В годы войны Гумилев выбыл из литературной среды и жизни и перестал писать "Письма о русской поэзии "для "Аполлона" (зато в утреннем издании газеты "Биржевые Ведомости" одно время печатались его "Записки кавалериста"). Из его послужного списка вытекает, что до 1916 года он ни разу не был даже в отпуску. Но в 1916 году он провел в Петербурге несколько месяцев, будучи откомандирован для держания офицерского экзамена при Николаевском кавалерийском училище. Экзамена этого Гумилев почему-то не выдержал и производства в следующий после прапорщика чин так и не получил.
"отпросился" на фронт к союзникам и в мае 1917 года через Финляндию, Швецию и Норвегию уехал на Запад. По-видимому, предполагалось, что он проследует на Салоникский фронт и будет причислен к экспедиционному корпусу генерала Франше д-Эспере, но он застрял в Париже. По дороге в Париж Гумилев пробыл некоторое время в Лондоне, где Б. В. Анреп, его петербургский знакомец и сотрудник "Аполлона", познакомил его с литературными кругами. Так, он возил его к лэди Оттолине Моррелл, которая жила в деревне и в доме которой часто собирались известные писатели, в том числе Д. X. Лоуренс и Олдус Хаксли. В сохранившихся в лондонском архиве Гумилева записных книжках записан ряд литературных адресов, а также много названий книг - по английской и другим литературам - которые Гумилев собирался читать или приобрести. |
