"Чацкого роль - страдательная... Такова роль всех Чацких...."
Как бы ни не хотел того Грибоедов, определяющей чертой характера Чацкого является разговорчивость. Чацкий говорит много, по поводу и без повода, с людьми, достойными его ума, и, куда чаще, с людьми, его недостойными. На противоре чие это указал уже Пушкин; но надо добавить к этому, что именно разговорчивость Чацкого навлекла на него беду. Софья опасалась не того, что Чацкий разболтает все, что она сообщит ему как тайну, - Чацкий порядочен, как мы это увидим позднее, и Софья вряд ли в этом сомневалась. Ее тревожит способность Чацкого безудержно злословить по поводу каждого человека, подающего к тому хоть малейшее основание. Кстати, свою повышенную разговорчивость подтверждает и сам Чацкий, иронически обещая "дни целые пожертвовать молве" в Английском клубе "про ум Молчалина, про душу Скалозуба". Этим он особенно и опасен для Софьи и Молчалина: вряд ли Чацкий смирился бы с поражением и стал бы помогать подруге детства возвышать в глазах общества ее избранника.
Проверить, насколько хорошо исполнитель роли Чацкого понимает пьесу, очень легко. Достаточно лишь выслушать начало его последнего монолога, первые его фразы. Если исполнитель прочитает их так: "Не образумлюсь... Виноват... И слушаю - не понимаю... " - можно быть уверенным, что своего места в пьесе он не знает. Дело в том, что слово "виноват " в данном случае не самостоятельное сказуемое, а вводное слово, аналогичное современному "извините" в предложениях типа "А вы, извините, кто?" или "Извините, не расслышал". Чацкий вовсе не собирается говорить о какой-то несуществующей его вине перед Софьей и Фамусовым - единственными слушателями его монолога. Он извиняется за то, что не может осмыслить всю полноту открывшейся перед ним интриги, за то, что он в замешательстве.
Не в пользу его ума говорит и тот факт, что из более чем достаточных проявлений любви Софьи к Молчалину Чацкий так и не смог сделать правильные выводы: он совершил ошибку, для умного человека непростительную, - решил, что другой человек, когда-то думавший так же, как он, должен и в дальнейшем разделять его взгляды на жизнь. Возможно, Софья в юности и смотрела на жизнь так же, как Чацкий (хотя вероятнее, что он ее просто забавлял, удовлетворяя ее подростковый негативизм). Однако невозможно знать, что произойдет с человеком за три года разлуки, особенно если человек в это время растет; действительно умный человек попытался бы понять, в чем суть изменений, а не мерил бы другого по своей мерке.
Чацкий зол на всех, а более всего на себя: ему следовало бы уйти сразу, как только он узнал об отношениях Софьи и Молчалина. Но смолчать он не может:
Не образумлюсь... Виноват,
И слушаю, не понимаю,
Как будто всё еще мне объяснить хотят,
Растерян мыслями... чего-то ожидаю.
Он справедливо обвиняет себя в слепоте:
Слепец! я в ком искал награду всех трудов!
Пред кем я давече так страстно и так низко
В чем же низость нежных слов, сказанных искренне? Очевидно, в том, что адресат был их недостоин. И в самом деле, злость Чацкого обращается против Софьи:
А вы! о боже мой! кого себе избрали?
Заметим - имени Молчалина Чацкий не называет, и не назовет до конца монолога: не его дело разглашать тайны Со фьи. И все же он говорит о том, что избранник у Софьи был- сдержаться в такой ситуации и вправду трудно. Далее Чацкий обвиняет Софью в том, в чем она уж никак не виновата:
Зачем меня надеждой завлекли?
Зачем мне прямо не сказали,
Что всё прошедшее вы обратили в смех?!
Тех чувств, в обоих нас движений сердца тех,
Которые во мне ни даль не охладила,
Никакой надеждой она его не завлекала - вполне достато чно было того холодного приема, который оказала ему Софья, чтобы догадаться о перемене ее отношения к Чацкому. Говорить же об этом вовсе не обязательно-но Чацкий этого не понимает: ему важнее упрекнуть ее в неверности, поставив в пример самого себя: Дышал, и ими жил, был занят беспрерывно! С его точки зрения, отношения могли развиваться лишь по двум сценариям-безоговорочное принятие, признание в любви и женитьба или немедленный разрыв:
Сказали бы, что вам внезапный мой приезд,
"Давай останемся друзьями". Только презрение. Да и что ему теперь в этих людях? Особенно же мучит Чацкого то, что он не смог поверить в очевидное: Софья любит Молчалина. Этот достойный объект насмешек тут же получает свою порцию: Вы помиритесь с ним, по размышленьи зрелом. Себя крушить, и для чего! Подумайте, всегда вы можете его Беречь, и пеленать, и спосылать за делом. Муж-мальчик, муж-слуга, из жениных пажей, Высокий идеал московских всех мужей. - Довольно!.. с вами я горжусь моим разрывом. В общем-то, гордиться особо нечем - этот разрыв не требует от Чацкого внешних усилий, любовь же его к Софье вряд ли пережила этот вечер. Но почувствовать себя в такой ситуации выше "коварной обманщицы" - чуть ли не необходимость для воспаленного сознания Чацкого.
моим не угрожаю вам. Теперь на роль жениха годится только Молчалин; но портить ему будущей партии не стоит - Чацкий описывает его, но не называет:
Другой найдется, благонравный,
Достоинствами, наконец,
Он будущему тестю равный.
Ну что же, всем сестрам по серьгам-но досталось-то еще не всем:
Так! отрезвился я сполна,
Мечтанья с глаз долой и спала пелена;
Теперь не худо б было сряду
И на любовника-глупца,
И на весь мир излить всю желчь и всю досаду.
За чем же дело стало? Изливает:
С кем был! Куда меня закинула судьба!
Все гонят! все клянут! мучителей толпа!
Старух зловещих, стариков,
Воистину, судьба этого молодого человека достойна жалости.
Безумным вы меня прославили всем хором,
Вы правы: из огня тот выйдет невредим,
Подышит воздухом одним,
И в нем рассудок уцелеет.
Итак, главное, что не сказал Чацкий в своем длинном монологе, - кто же в самом деле был избран Софьей. Фамусов не понял ни одного намека - видимо, Чацкий верно оценил его способности к пониманию иронии-или, напротив, переоценил. Впрочем, мы можем выбрать любую версию, говорящую в пользу порядочности Чацкого или в пользу его хитрости, - факт остается фактом: Молчалин остается не наказан (вряд ли Софья решит отомстить неверному любовнику). Остается еще один вопрос: стоит ли пожалеть Чацкого - или он сам виноват в своих бедах? Как нам кажется, стоит- именно потому, что он сам виноват. Казалось бы, из-за чего его жалеть? Из-за того, что его не оценили люди, которых он презирает? Что ему до них? Но в том-то все и дело, что они уязвили его в самое сердце: проницательная Софья нашла самое больное место Чацкого. Дело в том, что для Чацкого его ум - главное, что у него есть. Ум - основание его самоуважения, оправдание его существования. Но это значит, что Чацкий должен все время находить подтверждение тому, что он умен; поэтому он вышу чивает всех вокруг, когда говорит с теми, кого считает равными себе по уму, и поучает всех остальных. Его беда не в том, что окружающие не могут оценить его ум, а в том, что он нуждается в такой оценке. Его ирония скрывает неуверенность в себе; он ищет защиты в убеждениях, которые считает правильными, - и не может удержаться от того, чтобы излагать эти убеждения перед теми, кто заведомо посмотрит на него как на безумца.
"горе от ума", а не "горе уму": возможно, отношение Грибоедова к Чацкому не было столь уж однознач ным. Оценка Пушкина верна: Чацкий действительно скорее декларирует, что он умный человек, используя чьи-нибудь умные слова, чем демонстрирует ум в действии. В заимствовании самом по себе нет ничего порочного - мы все говорим на языке, созданном не нами; но надо же думать, кому, когда и что говорить! Если же не соблюдать этого простого правила, то и от ума, своего или заемного, можно пострадать. Но Чацкий будто бы не знает этого - его речевой аппарат не может остановиться, не может прекратить тяжкий труд по доказыванию всем и каждому, что его хозяин умнее их - или хотя бы так же умен, как они. Чацкий мог, но не захотел назвать Молчалина. В самом деле, зачем Чацкому длить интригу или мстить Софье-ведь для него уже все потеряно. Все, что ему осталось, - утешать себя сознанием, что, в конце концов, он поступил как должно. |
