«Горький выступил в литературе со своим освежающим словом и в первых рассказах своих был силен, оригинален и талантлив. Нужно было миру рассказать о босяках и их бунте. Эта новая сила босячества действовала ослепительно на современное общество и имела успех в самых буржуазных кругах... Все признали, что босяки Горького - сила бунтарская и революционная» («Революция и культура»).
жизни в мечту и сказку. Он был уверен, что «настало время нужды в героическом: все хотят возбуждающего, яркого такого..., чтобы не было похоже на жизнь, а было выше ее, лучше, красивее. Обязательно нужно, чтобы теперешняя литература немножко начала прикрашивать жизнь, и, как только она это начнет, - жизнь прикрасится, то есть люди заживут быстрее, ярче» (Из письма к Чехову, 1900 год).
Такая установка приводит к созданию целого цикла романтических произведений: «Макар Чудра», «Девушка и смерть», «О маленькой фее и молодом чабане», «Хан и его сын», «Старуха Изергиль», «Песня о Соколе».
Важнейшей чертой романтического творчества Горького исследователь В. В. Михайловский считал образ «прекрасного мира», чьими представителями являются исключительно цельные, яркие, сильные, смелые натуры, очерченные резко, без полутонов: Лойко Зобар, Рад- да, старый хан, Данко, Сокол... Писатель откровенно любуется ими, неслучайно подчеркнута их внешняя красота. Вот, к примеру, как представляется молодой цыган Лойко Зобар: «Усы легли на плечи и смешались с кудрями, очи, как ясные звезды, горят, а улыбка - целое солнце, ей-богу! Точно его ковали из одного куска железа вместе с конем. Стоит весь, как в крови, в огне костра и сверкает зубами, смеясь! Будь я проклят, коли я его не любил уже, как себя, раньше, чем он мне слово сказал или просто заметил, что и я тоже живу на белом свете».
«Ты Нонку мою знаешь? Царица-девка! Ну, а Радду с ней равнять нельзя - много чести Нонке! О ней, этой Радде, словами и не скажешь ничего. Может быть, ее красоту можно бы на скрипке сыграть, да и то тому, кто эту скрипку, как свою душу, знает» («Макар Чудра»).
А вот общий портрет молдаван, молодых сборщиков винограда: «Они шли, пели и смеялись; мужчины - бронзовые, с пышными, черными усами и густыми кудрями до плеч, в коротких куртках и широких шароварах; женщины - веселые, гибкие, с темно-синими глазами, тоже бронзовые. Их волосы, шелковые и черные, были распущены, ветер, теплый и легкий, играя ими, звякал монетами, вплетенными в них. Ветер тек широкой, ровной волной, но иногда он словно прыгал через что-тО невидимое и, рождая сильный порыв, развевал волосы женщин в фантастические гривы, вздымавшиеся вокруг их голов. Это делало женщин странными и сказочными. Они уходили все дальше от нас, а ночь и фантазия одевали их все прекраснее» («Старуха Изергиль»).
Главное в героях ранних романтических произведений Горького - активное отношение к жизни, способность бороться за свои нравственные идеалы и отстаивать их даже ценою своей жизни. И дело даже не в смерти героя, хотя мотив смерти в таких ситуациях устойчив (погибают Радда и Зобар, погибает Данко, погибает Сокол), а в идеях, которые они защищают. Лойко Зобар не может уронить честь и унизиться даже перед горячо любимой девушкой; умирая, Сокол мечтает лишь о том, чтобы еще раз подняться в свободное пространство неба и сразиться с врагом напоследок; ценой своей жизни Данко, вырвав из груди пылающее сердце и освещая им путь, выводит людей из гиблого леса. Но память о них не умирает. Прекрасная история любви Зобара и Радды живет в рассказах Макара Чудры; о гибели гордого Сокола слагает торжественную песнь море и, рокоча и ударяя волнами о прибрежные скалы, исполняет его; искры от пылающего любовью к людям сердца Данко все еще появляются в степи перед грозой...
Природа является обязательной частью «прекрасного мира». Природа выступает как бы действующим лицом в ряде рассказов: «Макар Чудра», «Старуха Изергиль», «Песня о Соколе»... И сам рассказ обычно звучит на просторе, сливаясь со свободой стихией моря, степи, ветра, неба.
«Макар Чудра»: «С моря дул влажный, холодный ветер, разнося по степи задумчивую мелодию плеска набегавшей на берег волны и шелеста прибрежных кустов. Изредка его порывы приносили с собой сморщенные, желтые листья и бросали их в костер, раздувая пламя; окружавшая нас мгла осенней ночи вздрагивала и пугливо отодвигаясь, открывала на миг слева - безграничную степень, справа - бесконечное море и прямо против меня - фигуру Макара Чудры, старого цыгана...»
«И вот лес расступился перед ними, расступился и остался сзади, плотный и немой, а Данко и все те люди сразу окунулись в море солнечного света и чистого воздуха, промытого доясдем. Гроза была там, сзади них, над лесом, а тут сияло солнце, вздыхала степь, блестела трава в брильянтах дождя и золотом сверкала река... Был вечер, и от лучей заката река казалось красной, как та кровь, что била горячей струей из разорванной груди Данко...»
А. В. Луначарский заметил, что никто до Горького не создал такого фона, он «почти не может подойти к человеку, начать рассказ или главу романа без того, чтобы не глянуть на небо, не посмотреть, что делают солнце, луна и звезды и вся несказанная палитра небесного свода с изменчивым волшебством облаков». |
