«Господин из Сан-Франциско»
«Господин из Сан-Франциско» написан Буниным в 1915 г. Путешествуя по Средиземному морю на комфортабельном пароходе, Бунин спустился в машинное отделение: «Если разрезать пароход вертикально, то увидим: мы сидим, пьем вино, беседуем на разные темы, а машинисты в пекле, черные от угля, работают... Справедливо ли это?»
буржуазному устройству жизни.
Отнюдь не случайно господин из Сан-Франциско не имеет имени. Сколько их таких, немолодьш и решивших с опозданием насладиться жизнью, на пароходе «Атлантида», в разнообразных доропЯ отелях?
«правда, очень недурно, но все же возлагая надежды на будущее», отправляются они посмотреть мир. И благодаря маршруту, который выбирает господин из Сан-Франциско, мы видим, в каком состоянии пребывает этот мир. «Карнавал он думал провести в Ницце, в Монте-Карло, куда в эту пору стекается самое отборное общество - то самое, от которого зависли все блага цивилизации: и фасон смокингов, и прочность тронов, и объявление войн, и благосостояние отелей, - где одни с азартом предаются автомобильным и парусным гонкам, другие- рулетке, третьи - тому, что принято называть флиртом, а четвертые - стрельбе в голубей, которые очень красиво взвиваются из садков над изумрудным газоном, на фоне моря цвета незабудок, и тотчас стукаются белыми комочками о землю...» - мир занят развлечениями и уничтожением красоты...
«Атлантида» - многоэтажная громадина со всеми удобствами (ночным баром, восточными банями, собственной газетой), символ мира господ с их размеренной жизнью и мира слуг, «великое множество» которых «работало в поварских, судомойнях и винных подвалах», - движется к своей гибели. «Океан, ходивший за стенами, был страшен, но о нем не думали» - вот она, причина близкого возмездия: господа не думают о слугах, богатые - о нищих... Все в этом мире продается и покупается... «Был среди этой блестящей толпы некий великий богач, ... был знаменитый испанский писатель, была всесветная красавица, была изящная влюбленная пара, за которой все с любопытством следили... и только один командир знал, что эта пара нанята Ллойдом играть в любовь за хорошие деньги...»
Семья господина из Сан-Франциско прибывает в Неаполь. «И господину из Сан-Франциско, так же как и всем прочим, казалось, что это для него одного гремит марш гордой Америки, что это его приветствует командир с благополучным прибытием». Жизнь снова потекла по заведенному порядку, но природа творит «что-то ужасное», и «портье, когда с ними говорили о погоде, только виновато поднимали плечи». Благополучию цивилизации Бунин противопоставляет силы стихии, словно возмущенной этим кажущимся благополучием. Продолжая искать удовольствий, семья отправляется на Капри. По дороге господин из Сан-Франциско ощущает себя стариком, видит подлинную Италию - «под скалистым отвесом кучу таких жалких, насквозь проплесневевших каменных домишек, налепленных... возле лодок, возле каких-то тряпок, жестянок и коричневых сетей...» - и чувствует отчаяние... Впервые в нем просыпаются человеческие чувства, и слова, предшествовавшие его смерти: «О, это ужасно!», которые он сам не пытается понять, отражают состояние мира...
Смерть господина из Сан-Франциско встревожила всех в гостинице. Бунин называет естественны ход вещей «ужасным происшествием», «что натворил он», подчеркивая, что «люди и до сих пор еще больше всего дивятся и ни за что не хотят верить смерти». Да, для господ смерть - самый страшный враг, отнимающий право наслаждаться всеми благами построенной ими цивилизации. Своим равнодушием они наказывают тех, кто к смерти причастен. Хозяин гостиницы, «которому совсем не интересны были те пустяки, что могли оставить теперь в его кассе приезжие из Сан-Франциско», отказываете даже достать простой гроб, и мертвый старик, как теперь называет его. Бунин, путешествует на той же «Атлантиде» в ящике из-под содовой, спрятанном глубоко в трюме, а над ним продолжает «притворно мучиться своей блаженной мукой под бесстыдно-грустную музыку» пара, чья игра в любовь хорошо оплачена.
расчетливое устройство жизни заслоняют от «господ из Сан-Франциско» настоящий мир, способность чувствовать и сопереживать горю и радости. Только небольшой проблеск оживления мы видим в дочери господина из Сан-Франциско: «Всем восхищалась и была тогда мила и прекрасна: прекрасны были те нежные, сложные чувства, что пробудила в ней встреча с некрасивым человеком... ибо ведь в конце концов, может быть и не важно, что именно пробуждает девичью душу - деньги ли, слава ли, знатность ли рода». Теплым чувством проникнуты строки о Ло- ренцо, старике-лодочнике, который «принес и уже продал за бесценок двух пойманных им ночью омаров» (он «мог спокойно стоять хоть до вечера, с царственной повадкой поглядывая вокруг, рисуясь своими лохмотьями, глиняной трубкой и красным шерстяным беретом»), и о двух абруццких горцах. Наконец мы видим ту Италию - радостную, прекрасную, солнечную, - которая так и не открылась перед господином из Сан-Франциско.
собой цель сделать тех, «кто был ничем», - всем. Он остался в том мире, где жил господин из Сан-Франциско, и в этом драма его судьбы - он остался в погибающем мире, но умел видеть его красоту.
«Атлантидой», знает о человечестве всё то, чего не знает оно само: все в мире подчинено естественному ходу вещей, и, пока смерть не пришла за тобой, наслаждайся красотой мира, дыши полной грудью, люби, пой «наивные и смиренно-радостные хвалы солнцу, утру... непорочной заступнице всех страждущих в этом злом и прекрасном мире и рожденному от чрева ее в пещере Вифлеемской, в бедном пастушеском приюте, в далекой земле Иудиной». |
