Своеобразие и новизна пьес Островского
"общей" жизни. Умение Островского воссоздавать точную, живую картину времени в полной мере проявляется и в пьесах об актерах. Это Москва эпохи царя Алексея Михайловича («Комик XVII столетия»), провинциальный город, современный Островскому («Таланты и поклонники», «Без вины виноватые»), дворянское поместье («Лес»). Общая атмосфера невежества глупости, наглого самоуправства одних и беззащитности других распространяется в пьесах Островского и на жизнь театра, и судьбу актера.
"Медичисов". "... Теперь торжество буржуазии, теперь искусство на вес золота ценится, в полном смысле слова наступает золотой век, Но не взыщи, подчас и ваксой напоят, и в бочке с горы, для собственного удовольствия, прокатит - на какого Медичиса нападешь", - говорит в «Бесприданнице» Паратов Робинзону. Таков покровитель искусств в губернском городе Бряхимове - князь Дулебов ив пьесы «Таланты и поклонники»: "Это человек в высшей степени почтенный... человек с большим вкусом, умеющий хорошо пожить, человек, любящий искусство и тонко его понимающий, покровитель всех художников, артистов, а преимущественно артисток".
"пожелал осчастливить своей благосклонностью, а она на это обиделась". "Да какая тут обида? В чем обида? Дело самое обыкновенное. Вы не знаете ни жизни, ни порядочного общества... - учит Дулебов Негину. - Честности одной мало: надо быть поумнее и поосторожнее, чтобы потом не плакать".
в городе лицом. В жизни российского театра, который Островский так хорошо знал, актер был лицом подневольным, находившимся в многократной зависимости. "Тогда было время любимцев, и вся начальническая распорядительность инспектора репертуара заключалась в инструкции главному режиссеру всемерно озабочиваться при составлении репертуара, чтобы любимцы, получающие большую поспектакльную оплату, играли каждый день и по возможности на двух театрах", - писал Островский в «Записке по поводу проекта правил о премиях императорских театров за драматические произведения» (1883).
который, по словам современников Островского, "держал се6я с артистами, как помещик с дворовыми"; "... В бенефисах и юбилейно-бенефисных спектаклях все места в театре принадлежат бенефицианту... теперь же... в выдаче всех записных мест ему отказывают. Как же это могло случиться, когда до продажи билетов в кассе, кроме бенефицианта или распорядителей, распоряжаться ими никто не имел права?" (10 декабря, 1884). Знаменитая Пелагея Антиповна Стрепетова, замечательная исполнительница роли Катерины в «Грозе», о которой Островский писал, что "как природный талант, это явление редкое, феноменальное", в 80-е годы из-за преследований бюрократов-чиновников вынуждена была уйти из театра.
В изображении Островского актеры могли оказаться почти нищими, как Несчастливцев и Счастливцев в «Лесе», униженными, теряющими облик человеческий из-за пьянства, как Робинзон в «Бесприданнице», как Шмага в «Без вины виноватые», как Ераст Громилов в «Талантах и поклонниках», "Мы, артисты, наше место в буфете", - с вызовом и злой иронией говорит Шмага Боится стать артистом талантливый комик Яков Кочетов - герой пьесы «Комик XVII столетия». Не только его отец, но и он сам уверен, что это занятие предосудительное, что скоморошество - грех, хуже которого ничего быть не может. Таковы домостроевские представления людей в Москве XVII века. Но и в конце ХIХ века Несчастливцев стыдится своей актерской профессии. "... Я не хочу, братец чтоб она знала, что я актер, да еще провинциальный", - говорит он Счастливцеву и, явившись к Гурмыжской, выдает себя за офицера в отставке. Презрение к артистам, бесцеремонное обращение с ними, как показывает Островский, вполне естественно в мире предрассудков, темноты, хамского невежества. В такой атмосфере нелегко сохранить чувство человеческого достоинства. Счастливцев, ставший Робинзоном в «Бесприданнице», готов к унижениям, превратился в шута, которого, как предмет для развлечения, как "вещь", передают, не спрашивая его, от одного хозяина к другому. "Могу его вам дня на два, на три предоставить", - говорит Вожеватову Паратов.
Во внутренней жизни театра, как ее показывает Островский, много пошлости, зависти, подсиживания. Вокруг Кручининой («Без вины виноватые») затевается безобразная интрига, ее плетет актриса Коринкина с помощью "первого любовника" Миловзорова, направляемый ими молодой актер Незнамов публично оскорбляет Кручинину. Интриганство, зависть, разврат - все это исходит обычно от бездарностей. Островский не раз сталкивался с невежеством и бездарностью актеров, с театральной халтурой, болезненно реагировал на все это.
«3аписке по поводу проекта...» он писал об актрисе Струйской: "Она не умела читать со смыслом, знаки препинания не имели для нее никакой обязательной силы. Что актриса, играющая на императорском театре первые роли, не умеет читать со смыслом, - этому, конечно, не всякий поверит, и я сам бы никогда не поверил, если б не убедился в том собственным опытом... Что бы она ни играла, водевиль или драму, ликует ли она, умирает ли на сцене, - все у нее выходило одинаково...
не интересная: холодная, ограниченная, необразованная, она не могла внести на сцену ума и чувства". Невежество, дилетантизм, безвкусицу, особенно в провинциальном театре, - какой уж там храм искусства - изображает Островский в «Без вины виноватые». Актер Миловзоров мелок и бездарен, он халтурит, перевирает текст, считая, что публика, которую он презирает, иного и не заслуживает. "Да вот ты каждый день любовников играешь, каждый день в любви объясняешься; много ль у тебя ее, души-то?» - спрашивает Шмага. «Я нахожу, что для здешней публики достаточно, мамочка", - самодовольно отвечает Миловзоров.
«Господа Головлёвы». Племянницы Иудушки Любинька и Аннинька идут в актрисы, спасаясь от головлевской жизни, но попадают в вертеп. У них не было ни таланта, ни подготовки, они не обучались актерскому мастерству, но всего этого не требовалось на провинциальной сцене. Жизнь актерок предстает в воспоминаниях Анниньки как ад, как кошмар: "Вот сцена с закопченными, захватанными и скользкими от сырости декорациями; вот и она сама вертится на сцене, именно только вертится, воображая, что играет... Пьяные и драчливые ночи; проезжие помещики, торопливо вынимающие из тощих бумажников зелененькую; хваты-купцы, подбадривающие «актерок» чуть не с нагайкой в руках".
"... И герцогиня Герольштейнская, потрясающая гусарским ментиком, и Клеретта Анго, в подвенечном платье, с разрезом впереди до самого пояса, и Прекрасная Елена, с разрезом спереди, сзади и со всех боков... Ничего, кроме бесстыдства и наготы... вот в чем прошла жизнь!" Эта жизнь доводит Любиньку до самоубийства. Совпадения у Щедрина и Островского в изображении провинциального театра естественны - оба они пишут о том, что хорошо знали, пишут правду. Но Щедрин - беспощадный сатирик, он настолько сгущает краски, в изображение становится гротескным, Островский же дает объективную картину жизни, его "темное царство" не беспросветно - не зря Н. Добролюбов писал о "луче света". Эта особенность Островского была отмечена критиками еще при появлении первых его пьес. "... Умение изображать действительность как она есть - «математическая верность действительности», отсутствие всякой утрировки... Все это не есть отличительные черты поэзии Гоголя; все это отличительные черты новой комедии", - писал Б. Алмазов в статье «Сон по случаю одной комедии». Уже в наше время литературовед А. Скавтымов в работе «Белинский и драматургия А. Н. Островского» отметил, что "самое разительное отличие между пьесами Гоголя и Островского состоит в том, что у Гоголя нет жертвы порока, а у Островского всегда присутствует страдающая жертва порока... Изображая порок, Островский что-то защищает от него, кого-то ограждает... Тем самым меняется все наполнение пьесы.
Пьеса окрашивается страдающим лиризмом, входит в разработку свежих, морально чистых или поэтических чувств; усилия автора направляются к тому, чтобы резко выдвинуть внутреннюю законность, правду и поэзию подлинной человечности, угнетаемой и изгоняемой в обстановке господствующей корысти и обмана". Иной, чем у Гоголя, подход Островского к изображению действительности объясняется, конечно, своеобразием его таланта, "природными" свойствами художника, но и (это тоже нельзя упускать) изменившимся временем: возросшим вниманием к личности, к ее правам, признанием ее ценности.
«Рождение театра» пишет о том, что делает пьесы Островского особенно сценичными: "атмосфера добра", "ясная, твердая симпатия на стороне обиженных, на что театральный зал всегда чрезвычайно чуток". |
