Лирика Фета это вселенная красоты, три основные составляющие которой природа, любовь и песня. Природа занимает в его творчестве важнейшее место, что отражается даже в названиях большинства его стихотворных циклов: Весна, Лето, Осень, Снега...
Фет же природу идеализирует. Чем сильнее захватывает его эстетическое восприятие природы, тем дальше он уходит от реальности. Целым ожерельем романтических метафор характеризуется, например, восприятие цвета героем автобиографического рассказа-очерка Кактус. Приведем лишь одну из них: Очень похоже на подсолнух, равнодушно сказала девица и отошла от цветка. Молодой человек пришел в ужас: ... Да... ведь это храм любви! В фетовеком изображении природы пейзажным картинам и зарисовкам свойственно зачаровывающее романтическое звучание:
Что за звук в полумраке вечернем? Бог весть!
То кулик простонал или сыч.
Расставанье в нем есть, и страданье в нем есть,
И далекий неведомый клич.
Точно грезы больные бессонных ночей
В этом плачущем звуке слиты...
В отличие от произведений Фета, природа, изображаемая Некрасовым, абсолютно материалистична.
Одно из замечательных открытий Некрасова это ритм уныния. Для него характерны:
1) особенность построения фразы с нагнетанием, добавлением придаточных предложений, переходящих из строки в строку, с множеством причастных и деепричастных оборотов;
2) монотонные трехсложные размеры.
В сочетании с бедными глагольными рифмами это создает ощущение какой-то бесконечной протяженности, рождает асерциации, которые и подразумевал Некрасов, с бескрайними просторами России, с бесконечной протяженностью и печалью ее степей, дорог, полей:
Чу! Тянут в небе журавли,
И крик их, словно перекличка
Хранящих сон родной земли
Господних часовых, несется
Над темным лесом, над селом,
Над полем, где табун пасется
И песня грустная поется
Перед дымящимся костром...
Трудно найти другого русского поэта, в котором бы так жило чувство России как огромного живого целого, с ее просторами и тишиной, ее болью и бедностью.
Сентябрь шумел, земля моя родная
Вся под дождем рыдала без конца...
Здесь Некрасов не дает прямо, как в приведенной выше строфе, картины бескрайнего русского простора, но эта бескрайность все же выявляется, выражаясь в самом гиперболизме осенней тоски: земля рыдает без конца...
правило, именно тогда, когда речь идет о России:
... А там, во глубине России
Там вековая тишина.
Лишь ветер не дает покою
Вершинам придорожных ив,
И выгибаются дугою,
Целуясь с матерью-землею,
Колосья бесконечных нив...
(В столицах шум, гремят витии...)
выражено идеальное состояние мира (например, Крестьянские дети, Зеленый Шум), Но и в самых светлых по тону образах сквозит у Некрасова русская печаль. Она входит составной частью в само представление об идеале. Вот как в описание венка, который сплела крестьянская девочка, вплетается ощущение неяркой, немного грустной прелести русского пейзажа:
Все беленький, желтенький, бледно-лиловый
Да изредка красный цветок.
Бедность и бескрайняя печаль родной земли у Некрасова просвечены идеалом, проявляющимся в любви и боли, с какими рисует он русскую природу.
Если у Некрасова природа одушевлена, очеловечена (береза у него сравнивается с девочкой, вся жизнь природы существует в... зависимости от человеческой жизни) то у Фета, по наблюдениям последователя Е. Ермиловой, как раз наоборот: на свою, человеческую жизнь Фет проецирует события жизни природы. У Фета она живет своей собственной, глубокой и таинственной жизнью, а человек лишь на высшей ступени своего духовного подъема может быть к этой жизни причастен:
Но лишь солнце за рощу зайдет,
Раскрываются тихо листы,
В более поздних стихах Фет все дальше уходит в природу, все больше у него сопоставлений, параллелей с человеческой жизнью. Картины природы порой превращаются в аллегории, но всегда это ощущение неделимой, цельной жизни природы сохраняется как идеал, как высшая мудрость:
Солнца уж нет, нет и дня неустанных стремлений,
Только закат будет долго чуть зримо гореть;
| 
