Тема России в поэзии А. Блока
«лирической величины» изменялось. В стихах «На поле Куликовом» в гениальном озарении предстало единство субъективной воли и долга народного подвижничества. Начиная свой творческий путь, молодой Блок, остро ощущая свою субъективность, порывался к несомненностям, пусть и мистически понятым. В стихах «На поле Куликовом» субъективность становится моментом народной всеобщности. На ранних стадиях своего творческого самосознания Блока больше беспокоила проблема самоопределения. В стихах «На поле Куликовом» личный момент сохранился, и он придал всеобщности искания неотразимую силу лирического волнения. Замечательно само начало первого стихотворения:
И моет берега.
Над скудной глиной желтого обрыва
В степи грустят стога.
Неторопливость стиха, повторное упоминание грусти, стремление вдруг окинуть Русь взглядом, привычным к ее неяркой красоте, стремительно прерывается запальчивостью строф, звучащих призывом и клятвой:
О, Русь моя! Жена моя!
До боли
Нам ясен долгий путь!
Наш путь - стрелой татарской древней воли
в тоске безбрежной,
В твоей тоске, о, Русь!
И даже мглы - ночной и зарубежной
Бросается в глаза, это неоднократно отмечалось в литературе о Блоке, что в стихах «На поле Куликовом» поэт обращается к родине с личной интонацией. «О, Русь моя! Жена моя!» Так мог сказать только Блок, для которого и в «Стихах о Прекрасной Даме» интимное чувство сливалось с космосом. И тут Русь - «лирическая величина», немыслимая вне индивидуального существования поэта. Понятия «родины» и «жены» - слились.
Пусть ночь. Домчимся.
Озарим кострами Степную даль.
В степном дыму блеснет святое знамя
И ханской сабли сталь...
Используя реальный эпизод исторической хроники, поэт придал ему обобщенный смысл. Мятежность, неуспокоенность, вера в святость протеста зазвучали современной болью, злободневным отсутствием общественного долга художника: судьба народная стала выражением и личной доли поэта:
И вечный бой!
Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль...
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль...
И нет конца! Мелькают версты, кручи...
Останови! Идут, идут испуганные тучи,
Закат в крови!
под алеющим кровью закатом, - вечен, ибо вечен бранный путь народа, и только в сновидениях, сквозь кровь и пыль, маячит недостижимый покой. И стихотворение заканчивается скорбной строфой:
Закат в крови!
Из сердца кровь струится!
Несется вскачь!
Но это эпическая скорбь, полная преклонения перед величием происходящей драмы. Все стихотворение становится введением к эпосу народной борьбы за правое дело. «Из сердца кровь струится!», ибо правое народное дело стало и личным подвигом поэта. | 
