Революция для Блока и Маяковского
В одной из статей Маяковский ставит в заслугу футуристам то, что они дали стране первые революционные произведения, и упоминает свою Мистерию-буфф и Стеньку Разина Каменского. Поглощенный своей идеей футуризма, он забывает назвать в числе первых революционных произведений поэму Блока Двенадцать, но это не значит, что он не знал о ней: в статье Умер Александр Блок Маяковский пишет: Блок честно и восторженно подошел к нашей революции в своей знаменитой поэме Двенадцать.
Поэма Блока была встречена чрезвычайно бурно и сразу же получила две группы отзывов. Одни говорили, что поэма это осанна революции, другие что это проклятие революции. Чрезвычайно точно анализировал это явление в Оде революции Маяковский. Он также различает два полярных отношения к революции:
Тебе обывательское
О будь ты проклята трижды!
Поэтово - о четырежды славься, благословенная!
В поэме Двенадцать Маяковский обнаруживает один из наиболее интересных и противоречивых взглядов на революцию. Об этом свидетельствуют воспоминания Л. Ю. Брик и статья "Как делать стихи".
В терновом венце революций Грядет шестнадцатый год...
Позже в поэме Владимир Ильич Ленин Маяковский сформулирует историческую объективность революции:
Лишь наживая,
жря и спя,
Капитализм разбух
и лег у истории на пути
в мир,
Его не объехать,
не обойти,
Единственный выход взорвать!
Предчувствовал ли революцию Блок? Да, безусловно. Но не только потому, что старый мир слишком стар. В старом мире Блок постоянно видит нарастание народной стихии, стихии необузданной, неостановимой. Для Блока чрезвычайно важно начало русского народа (Да, скифы мы! Да, азиаты мы!), которое не может больше сдерживаться, потому что срок настал. Революция неизбежное воплощение этой стихии в ее столкновении с силами европейской культуры. В результате этого столкновения между стихией и цивилизацией, между Азией и Европой должна родиться новая Россия третья правда.
Революция у Блока представлена сплошным, захватывающим весь мир разгулом стихии:
Черный вечер.
Белый снег.
Ветер, ветер!
На ногах не стоит человек.
На всем божьем свете!
Слово ветер встречается 10 раз, вьюга 6 раз, снег, снежный 11.
Революция Блока явлена в музыке, в музыке симфонической, всеобъемлющей музыке мирового оркестра, такой же неуправляемой, как и стихия. Маяковский тоже видит стихийность революции, особенно революции крестьянской:
Дело
Стеньки
с Пугачевым
разгорайся, жарче-ка!
Но седьмую главу поэмы Хорошо! постоянный диалог с Блоком он закончит словами:
Маяковский видит великую организующую работу партии, Ленина. Революционная масса у Маяковского сознательна, ее действия обдуманны:
За хлебом! За миром! За волей!
Эх, эх!
Позабавиться не грех!
Уж я темячко
Почешу, почешу...
Уж я семечки
Полущу, полущу...
Уж я ножичком
Полосну, полосну!..
Маяковский описывает революцию с классовых позиций. Мир для него разделен на черное и белое, указаны свои (крестьяне, рабочие, матросы) и враги (буржуи, помещики). Дается даже некая программа действия:
Бери
завод!
Бери
У Блока же революция не может существовать классово в силу своей стихийности. Недаром же неугомонный враг в поэме так и не показан, а единственное убийство это убийство даже не стоящего на перекрестке буржуя, а убийство Катьки. Стремление убивать и рушить
Уж я ножичком
Полосну, полосну!..
существует вне объекта действия, тогда как в Хорошо! указано и кого надо полоснуть:
Ножичком на месте чик лютого помещичка.
Вообще революция у Блока предельно обобщена. Действующие лица какой-то писатель, барыня в каракуле; Катька, Петька, Ванька самые обыкновенные имена; двенадцать красногвардейцев не названы. Маяковский же, напротив, называет много конкретных исторических лиц (Ленин, Керенский, Врангель, Кускова) и на них показывает разноплановость революции. Поэма же Хорошо! это вообще поэтохроника..
Революция для Блока во многом символична. В поэме о революции символично даже название:
это и двенадцать человек в отряде;
это и двенадцать глав в поэме;
это и двенадцать апостолов (символичны
это и священное число высшей точки света и
тьмы (полдень и полночь);
это и двенадцать месяцев в году, и тогда воз
никает ощущение цикла.
Символичны и другие слова поэмы: скука, грех, огни, ветер.
В такие ночи, в такие дни, в часы такой поры на улицах разве что одни поэты и воры...
Однако эти строки надо рассматривать именно как спор с Блоком, потому что во всех остальных главах поэмы все описание вполне конкретно.
потоп, гибель всего старого мира. Но Маяковскому одинаково ясно как прошлое, так и будущее. Его революция это смерть во имя рождения нового мира, мира однозначно светлого и прекрасного.
другой. Вопрос Что впереди? остается без ответа.
В черновиках Блока существует такая помета: Жило двенадцать разбойников. Это видоизмененная цитата Песни о двух великих грешниках Некрасова. Кудеяр-атаман убивает еще большего грешника помещика. Очищение происходит через убийство. Стихия революции Блока рушит старый мир, но это разрушение не может так безоговорочно поэтизироваться Блоком, как Маяковским. Блок подчеркивает трагичность смерти, так как убивают женщину Богородицу, Незнакомку, Прекрасную Даму. Де-моничность революции и в началах грабежей, разгульных оргий:
Запирайте этажи!
Нынче будут грабежи!
Гуляет нынче голытьба!
В кружевном белье ходила
Походи-ка, походи!
Поблуди-ка, поблуди!
Гетры серые носила,
Шоколад Миньон жрала,
С юнкерьем гулять ходила
С солдатьем теперь пошла?
Интересно, что Маяковский признает абсурдным сам факт воровства и грабежей в стране, где все становится общим:
Ты, парнишка,
Выкладай ворованные часы
Часы теперича наши!
Кудеяр-атаман, убив помещика, очищается перед Богом. Дают ли убийства очищение двенадцати красногвардейцам? Святыня и грех в поэме Двенадцать для Блока сливаются. На протяжении всей поэмы двенадцать красногвардейцев постоянно отрекаются от Христа:
Отчего тебя упас
Золотой иконостас?
я сам удивился: почему Христос? Но чем больше я вглядывался, тем яснее видел я Христа... Двенадцать отрекаются от Христа, но он символ нравственности русского народа не покидает их. Важно то, что идет поступью надвьюжной, надстихийной. Он должен привести двенадцать к возрождению и святости.
Тема Христа в революции та грань соприкосновения с Блоком, к которой Маяковский возвращался, пожалуй, чаще всего. Если при чтении поэмы Маяковский иронизирует над этой темой (вместо строчки Впереди Исус Христос читал впереди Абрам Эфрос или Луначарский-наркомпрос), то в творчестве спорил с ней очень серьезно. Спор этот начинается еще в Мистерии-буфф. Уже после свержения чистых нечистые видят человека, который идет по воде, что посуху и принимают его за Христа. Маяковский тут же показывает бунт против него:
Не пустим проходимца!
Христа нечистые принимают в штыки:
Ни с места!
А то рука подымется.
Эй, кто ты?
Все это созвучно блоковскому:
Кто еще там? Выходи!
Все равно тебя добуду. Лучше сдайся ты живьем!
Но вместо Христа к нечистым приходит самый обыкновенный человек и начинает новую проповедь нагорную. Его Слушайте! обращено ко всем людям мира ив контексте пьесы, и в общем смысле. В поэме Хорошо! Маяковский окончательно заявляет, что место Христа заняли живые люди:
Маяковский создает нового бога. Разрушение старого мира происходит во имя созидания. Стихия революции выстраивается в марш. Блок же мучительно ждет, когда из этого ужасного взрыва азиатского начала России возникнет третья правда. И не находит ее. | 
