О, весна без конца и без краю —
Без конца и без крат мечта!
Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!
А. Блок
В целом поэзия Блока воспринимается как на редкость откровенная и искренняя лирическая исповедь, раскрывающая душевный мир человека, потрясенного предельно обострившимися в его эпоху общественно-историческими противоречиями. Связующим началом этой поэзии, точкой притяжения ее различных и многообразных тем служит образ самого поэта (или, точнее, лирического героя), от лица которого идет лирическая исповедь. Блок открыто и прямо (как редко кто до него) утверждал в поэзии свою литературную личность, свое «я». Он сам охарактеризовал все свои стихи как растянувшийся на много лет «дневник его жизни».
Но великий лирический поэт, говоря о себе и о своем, всегда говорит за всех и об общем. Потому что истинный поэт всегда «эхо мира, а не только нянька своей души», по крылатому выражению М. Горького. Поэзия Александра Блока потому и приобрела такое мощное и широкое звучание, что этот лирик, сумев почувствовать и воплотить в своем творчестве главное и решающее в жизни века - ту борьбу нового со старым, которая составила основное содержание исторического процесса, обрел право говорить уже не только от своего имени, но и от лица всего своего поколения, от лица тех, кого он назвал «детьми страшных лет России»:
Рожденные в года глухие
Мы - дети страшных лет России
Забыть не в силах ничего.
Испепеляющие годы!
Безумья ль в вас, надежды ль весть?
Время, история, буря века, бушевавшая вокруг Блока, - вот та среда, в которой рождалась его великая поэзия, и реальная русская жизнь предреволюционных лет всегда просвечивает сквозь ее сюжеты, символы и метафоры. Поэтому глубоко прав был Блок, когда однажды, выступая перед публикой со своими стихами, в ответ на просьбу прочесть «о России» сказал: «Это всё - о России».
«среди революций», пройденный Александром Блоком, был отнюдь не легким и не гладким.
Хочу стряхнуть какой-то сон,
Взглянуть в лицо людей, природы,
Рассеять сумерки времен
жизнь властно переучивала поэта, вела его за собой и помогала ему стряхнуть с себя тяготившие его «сны».
А начал Блок как раз с полного погружения в «сны», с исповедания веры в возможность религиозно-нравственного преображения мира и «духовного» обновления человечества. Испытывая сильное воздействие модных в ту пору философских и художественных воззрений (особенно глубоким было влияние, оказанное мистическим поэтом и философом Владимиром Соловьевым), он пытался найти в вере в потусторонние «миры иные» ответ на свои еще неотчетливые духовные запросы и тревожные предчувствия.
В юношеской лирике Блока («Стихи о Прекрасной Даме») все овеяно атмосферой мистической тайны и совершающегося чуда. Все в этой лирике «робко и темно», зыбко и туманно, подчас неуловимо, только «намек» весенней песни, только клочок светлого неба, какие-то отблески, ка кие-то «клики»... И все это знаки «нездешних надежд» на вселенское «непостижное чудо», на явление Вечной Девы, Прекрасной Дамы, «величавой Вечной Жены», «Девы-Зари - Купины», в образе которой для Блока воплощалось некое всеединое божественное начало, долженствующее «спасти мир» и возродить человечество к новой, идеально-совершенной жизни
Предчувствую Тебя. Года проходят мимо
Весь горизонт в огне - и ясен нестерпимо.
Там жду я Прекрасной
Дамы В мерцаньи красных лампад...
«знаки», уже и тогда замечал, что вокруг него ширится и растет «буря жизни» (знаменательно в этом смысле стихотворение «Гамаюн, птица вещая»), но еще страшился этой бури и пытался укрыться от нее в идеальный мир своей мечты и фантазии, где нет ни человеческих слез, ни мук, ни крови, а только музыка, розы, лазурь, «улыбки, сказки и сны
Даже свои «земные», вполне реальные переживания и впечатления юный Блок пытался перетолковать в духе мистической веры, как нечто «сверхреальное». Впрочем, живое чувство истинного поэта подчас сопротивлялось этому и упрямо прорастало сквозь зыбкую оболочку условного, мифологизированного мира, в котором он пребывал. Поэзия сплошь и рядом побеждала в ранних стихах Блока метафизику. И тогда пейзажи и любовные сюжеты обретали художественную плоть, как, например, в рассказе о безмолвных встречах с любимой девушкой («Мы встречались с тобой на закате...»), где вечерний туман, рябь воды, камыш и весло, которым вооружена героиня, создают эстетическое, эмоциональное впечатление вне каких-либо мистических истолкований, и даже «вечерние свечи», загоравшиеся на песчаной косе, теряют свой иносказательный смысл, оказываясь на поверку тонкоствольными соснами, освещенными заходящим солнцем.
Конкретно-чувственное, эмоциональное, непосредственное ощущение жизни все более властно проникало в лирику Блока - и тогда появлялись такие стихи, как, к примеру, «Мне снились веселые думы... «, в которых еще притягательная для поэта тема «сбывшегося чуда» разрешается в зримой и пластически совершенной картине весеннего ледохода, и ледоход этот не иносказательный, а совершенно реальный, петербургский, и «веселые красные люди» с топорами - это реальные петербургские плотники, смолившие лодки на Большой Невке, где и наблюдал их поэт.
мистический роман поэта с его Прекрасной Дамой, вытесняются резко очерченными, часто фантасмагорическими картинами большого города Петербурга. И вот что особенно знаменательно: как только поэт стал внимательнее, пристальнее вглядываться в окружавшую его реальную жизнь, ему открылись ее чудовищные контрасты и непримиримые противоречия - голод голодных и сытость сытых, и в нем громко заговорила совесть. |