«Соловьиный сад»
«Соловьиный сад» принадлежит к числу наиболее совершенных произведений Блока. Не случайно Блока часто называли певцом «Соловьиного сада». В ней нашли отражение постоянные раздумья поэта о своем месте и жизни, в общественной борьбе. Поэма важна для Блока «жизненный поворот» от индивидуализма в сторону сближения с народом. Поэма построена на контрастах. «Бедняк обездоленный» живет «в хижине тесной», труд его изнурителен («осел усталый», «отрадно, что идет налегке хоть назад»). А в саду, за резною решеткой, постоянно раздается пенье и смех. Тому, кто измучен зноем и утомительной работой, подлинным блаженством кажется прохладный и тенистый сад. На своем пути, бесконечно повторяемом, рабочий слышит лишь громкие крики.
«жизни проклятий» в спокойный и безмятежный соловьиный сад. Мечты и томленья появляются в вечерний час, когда «знойный день догорает бесследно». Несколько раз упоминаются признаки наступающей ночи: «в закатном тумане», «сумрак ночи», «в синем сумраке» (а еще раньше, в первой главе, было: «опускается синяя мгла» и дальше, в третьей главе находим: «за ночною, за знойной мглою», «в синюю муть»). В знойном вечернем тумане и затем в ночном сумраке не видно ясных очертаний предметов, все вокруг кажется зыбким, неопределенным, таинственным. «В синем, сумраке белое платье» мелькает, словно какое-то призрачное видение. «Непонятным» назван напев, который раздается в саду.
Своим «круженьем и пеньем» девушка манит к себе, как волшебная, сказочная сила. Все, что связано с соловьиным садом, тесно переплетается в сознании героя с неотступными снами о неизведанной жизни. Ему трудно отделить реальное от вымышленного, фантастического. Поэтому влекущий к себе и манящий сад кажется недоступным, как светлая мечта, как приятный сон. Очень эмоционально и психологически убедительно показывает поэт невозможность избавиться от этого томленья. Поэтому нетрудно сказать, что произойдет в дальнейшем: герой неизбежно пойдет в соловьиный сад.
«диалектика» нелегкой душевной борьбы. Решение идти в соловьиный сад не возникает так сразу, внезапно. Бросив осла и лом, «хозяин блуждает влюбленный», вновь приходит к ограде, «идут за часами часы». «И томление всё безысходней» - оно должно обязательно вскоре разрешиться. И, вероятно, это произойдет сегодня. Хорошо знакомая дорога кажется таинственной именно сегодня. «И колючие розы сегодня опустились под тягой росы» (Очевидно, они не будут задерживать своими колючими типами гостя, если он направится и сад). Герой пока еще только ставит перед собой вопрос: «Наказанье ли ждет, иль награда, если я уклонюсь от пути?». Но если мы вдумаемся в этот вопрос, то сможем сказать, что уже но существу сделан выбор. «А уж прошлое кажется странным, и руке не вернуться к труду». Перелом в душе героя уже произошел, для нас ясно, что он, не удовлетворенный прежней жизнью, постарается осуществить свою мечту.
«Мостиком», соединяющим их, служит фраза: «Сердце знает, что гостем желанным буду я в соловьином саду...». Новая глава начинается продолжением этой мысли: «Правду сердце мое говорило...». Что же нашел герой за неприступной оградой сада?
Чуждый край незнакомого счастья
И звенели, спадая, запястья
Громче, чем в моей нищей мечте
«чуждый край незнакомого счастья» оказался еще прекраснее, чем был в мечтах влюбленного. Он достиг вершины своего блаженства и забыл обо всем остальном. Обстановка, в которую попал «бедняк обездоленный», в состоянии очаровать и пленить каждого. Немногим удалось бы устоять против соблазна отдаться этой чудесной, почти райской жизни, отказаться от возможности испытать счастье. И вполне естественно, что герой, достигший вершины блаженства, «забыл о пути каменистом, о товарище бедном своем». Эта фраза ведет пас к новой «тональности», повой главе, повой мысли. Можно ли забыть своего товарища, свою работу, свой долг? И действительно ли забыл обо всем этом герой поэмы?
Утонувшая в розах стена,
Заглушить рокотание моря
«Рокотание моря», «рокот волн», «отдаленный шум прилива» оказываются намного сильнее соловьиной пес-пи. Это вполне верно с точки зрения простого правдоподобия. Вспомним вместе с тем и о другом. Соловей и роза традиционные в мировой лирике образы нежной любви. Море у многих поэтов выступает как символ народной силы и мощи. Принимая во внимание эту символику, мы можем сказать, что Блок утверждает необходимость подчинить личные интересы общественным.
«отдаленного шума прилива уж не может не слышать душа». Следующая, шестая глава говорит о бегстве героя поэмы из соловьиного сада. Предложим ученикам вопросы: какова же роль шестой главы в поэме? Можно ли было обойтись без нее? Почему бы не написать просто, что герой ушел из сада, как только понял, что это необходимо сделать? Шестая глава дает читателю почувствовать, как трудно было уходить из сада. Героя ведь очаровали не только прохлада, цветы и соловьиные песни. С ним была красавица, открывшая «чуждый край незнакомого счастья». Она не злая волшебница, искусительница, завлекшая свою жертву, чтобы погубить, Нет, это заботливая, страстно любящая женщина, по-детски нежная, искренняя и доверчивая.
Она обеспокоена, заметив какую-то тревогу в душе возлюбленного. Герою трудно уйти из сада не только потому, что он лишает блаженства себя самого. Жаль оставлять такое чистое, доверчивое, любящее существо, разрушать и «ее» счастье. И нужно обладать большой душевной силой, чтобы несмотря ни на что уйти из прекрасного сада, откликаясь на зов жизни. Не увидев этих трудностей, не узнав о счастье, от которого вынужден отказаться герой поэмы, читатели не смогли бы понять и оценить его поступок.
Какая же новая мысль связана с седьмой, последней главой? Казалось бы, оставив соловьиный сад, герой будет по-прежнему продолжать свой труд. Но на прежнем месте не оказалось ни хижины, ни осла, лишь валяется ржавый, затянувшийся песком лом. Попытка ломать камень «движеньем знакомым» встречает сопротивление. «Краб всполохнутый» «приподнялся, широко разевая клешни», словно протестуя против возвращения к работе того, кто уже потерял на нес право. Его место теперь занял другой:
Погоняя чужого осла
«жизни проклятий» в безмятежный соловьиный сад не осталась безнаказанной. К такой мысли приводит нас седьмая глава поэмы. |
