«Библейские стихи»
Анна Ахматова вписала яркую страницу в историю мировой поэзии. Ее творчество богато и разнообразно. Многие ученые обращались к анализу ее лирики, исследовали проблемно-тематическое содержание и поэтику ахматовских произведений. Творчество А. Ахматовой, как и многих других поэтов «серебряного века», отличается повышенным интересом к религиозной тематике. Этот интерес обусловлен своеобразием мироощущения, особым состоянием души поэта. Наиболее полное сюжетное развитие образы вечной книги получили в маленьком цикле Ахматовой «Библейские стихи». Этот цикл был написан в 1920-е годы и включал три стихотворения: «Рахиль», «Лотова жена» и «Мелхола ». Этот цикл вошел в сборник «Anno Domini», название которого (в переводе с латинского - «Лето Господне»), в свою очередь, корреспондировало к Библии.
легенд. Она стремилась не только сохранить и передать мироощущение древнего человека, но и приблизить легендарные истории к современному читателю, подчеркнув психологизм изображаемой ситуации. Сравнивая ахматовский текст с Библией, мы обнаруживаем, что поэтесса заимствует драматические завязки сюжетов, но наполняет их деталями, совершенно отсутствующими в Библии. К примеру, в стихотворении «Рахиль» говорится о «сердечной грусти» Иакова, что выражается в отождествлении его сердца с «открытой раной», между тем как в книге Бытия употребляется более нейтральное выражение: «Иаков полюбил Рахиль».
способствует углублению характеристики героев. Пейзаж создается при помощи отдельных пунктирно намеченных деталей, призванных воссоздать цельный образ мира: пустынная долина, в которой встречаются впервые герои, зной, ветер, несущий «горячую пыль». Окружающие предметы как бы растворяются в пейзаже и становятся его неотъемлемой частью. Предметная обстановка в момент первой встречи Иакова с Рахилью предстает перед нами как физическое воплощение незримых препятствий на пути влюбленных. В Библии об этом упомянуто вскользь: «Подошел Иаков, отвалил камень от устья колодезя и напоил овец...», а о том, каких усилий ему это стоило, библейский источник умалчивает.
«источник был камнем завален огромным». Поэтесса вводит еще несколько дополнительных, конкретизирующих слов, обращая наше внимание на то, что Иаков отвалил камень «своею рукой». Отсутствие живительной влаги в самый момент встречи подчеркнуто словами: «Стада подымали горячую пыль». «Горячую», то есть раскаленную от зноя, покрывшую слоем грязи и людей, и овец. Как явное противопоставление звучит эпитет «чистая», определяющий качество воды. Еще чище становится она к концу стихотворения, когда «источник долины» назван «прозрачным», то есть кристально чистым, каким он предстает в грезах Иакова о том «сладостном часе», когда перед «бездомным странником» рухнут все преграды на пути к любимой. Такое построение пейзажного образа дает основание увидеть в деталях пейзажа второй, метафорический план: реальная жажда людей и животных, находящихся в раскаленной знойной пустыне, осмысляется одновременно и как жажда любви, а «чистый источник» колодезной воды воспринимается в качестве источника неиссякаемой любви Иакова к Рахили. К рассматриваемой драматической коллизии Ахматова подходит, прежде всего, с точки зрения психологии. Поэтому реалии окружающего мира имеют непосредственное отношение к раскрываемым ею образам.
«пушистые косы». О первом впечатлении, произведенном ею на Иакова, в Библии говорится сдержанно, не очень сильно: «И возвысил голос свой, и заплакал». Ахматова же не упоминает о внешних эмоциональных проявлениях чувства, охватившего героя. Поэтесса обращает внимание на состояние его души во время и после встречи: «Не стало в груди его сердце грустить». Однако наиболее величественно, хотя и опосредованно, красота Рахиль воспевается в следующих строках: Рахиль! Для того, кто во власти твоей, Семь лет - словно семь ослепительных дней. Ахматова намеренно усиливает это сравнение нехарактерно ярким и звучным для библейского текста эпитетом «ослепительные». Тем самым в стихотворении создается некий обобщенный образ величественной, ослепительной красоты, которая достойна любых жертв, принесенных на ее алтарь. Она лишает человека воли и способна довести его до безумия. Вот почему Иаков назвал Рахиль своей «черной голубкой».
«Лотова жена» на первый взгляд лишено подробной развернутой психологической характеристики героини. Тоска по оставленному дому - пожалуй, единственное душевное состояние, раскрываемое в этом небольшом произведении. Но поступок героини оказывается вполне справедливым и логичным именно благодаря той дополнительной сюжетной информации, которую получает читатель в ахматовском стихотворении. В Библии жену Лота заставляет оглянуться скорее любопытство, у Ахматовой - тоска по родным местам, неспособность оторвать взгляд от вместилища столь дорогих сердцу воспоминаний. Не от божественной кары гибнет героиня, хоть и сказано ей было: «Спасай душу свою, не оглядывайся назад». Причина ее смерти носит в определенной степени физический характер. Она вызвана «смертной болью» в сердце, лишившей ее глаза возможности смотреть на погибель «родного Содома». Ее глаза застыли, ибо они, как и душа героини, «скованы» в прямом и переносном смысле этой болью. Ее «быстрые ноги к земле приросли».
«приросла» к земле в буквальном смысле: не только ее глаза, но и все тело ее застыло, «сделалось... прозрачною солью». Соль обычно в нашем понимании ассоциируется со слезами, порожденными страданием. «Прозрачная соль» - это словно множество маленьких, прозрачных, застывших, хотя и непролитых, слезинок. В стихотворении «Лотова жена» важнейшую роль выполняет пейзаж. Ахматова создает яркую картину покидаемого героиней города: «красные башни», «площадь», на которой когда-то царило оживление, звучали песни. Особенно конкретизировано описание дома героини. Он виден ей отовсюду, к нему всегда обращены ее взгляд и сердце. С домом связано все: здесь коротала она время, «пела» и «пряла», здесь случилось самое важное событие в ее жизни - рождение детей «милому мужу». Но окна дома теперь «пустые», героини там нет. Любимый дом покинут своими обитателями. Городской пейзаж играет не только роль фона, на котором развиваются события, но и становится как бы еще одним персонажем стихотворения. К Содому обращен последний взгляд Лотовой жены. Город не отпускает душу героини вослед уходящему мужу и становится причиной ее гибели.
основания событий. Оригинальность осмысления библейской легенды обусловила и специфический финал произведения, где единственный раз на протяжения всего цикла дается резюме и открыто выражается авторская позиция:
Не меньшей ли мнится она из утрат?
Лишь сердце мое никогда не забудет
наказания, а скорее как достоинство, подтвердившее ее способность к сильным человеческим чувствам, как проявление постоянства и верности. В завершающем цикл стихотворении «Мелхола» художественный конфликт также строится на психологической основе. В центре стихотворения находится наверняка имевшая место, но не раскрытая в Библии борьба разума и сердца. Героиня рассматривает свою любовь к Давиду как «бесстыдство» и «униженье». Такая оценка обусловлена прежде всего социальным неравенством: дочь царя полюбила простого пастуха. Это неравенство и становится причиной досады и негодования Мелхолы, о чем свидетельствует и уничтожающая характеристика, данная ею Давиду: «Бродяга! Разбойник! Пастух!». Борьба любви с уязвленным самолюбием - так можно было бы определить художественный конфликт этого произведения. Мелхола чувствует, что влечение плоти помрачает ее «дух», лишает ее воли. Она понимает, что ее внимания должен был удостоиться кто-то из «придворных вельмож», и горько вопрошает: «Зачем же никто... увы, на него не похож?». Если стихотворение «Рахиль» проникнуто пафосом красоты главной героини, то в «Мелхоле» воспевается красота героя:
«Мелхоле» психологически достоверные, запоминающиеся образы. Особенно это характерно для портрета героини. Поэтесса обращает наше внимание не на черты ее лица, а на то, как внутреннее состояние Мелхолы отражается на ее внешности. Портретная деталь здесь одна - «зеленые глаза». Однако Ахматову интересует не необычность их цвета, а переполняющее их взгляд «исступление». Все три стихотворения библейского цикла учитывали художественный опыт вечной книги: лаконизм, суровую сдержанность чувств, значимость поэтической детали. Небольшие по объему, ахматовские творения как бы распираемы изнутри своим внутренним содержанием. Драматическая напряженность и глубокий психологизм превращают многогранные образы в источник живых аналогий и воссоздают в нашем воображении живописную, красочную картину. |
