Гражданская лирика А. А. Ахматовой
«Я не переставала писать стихи. Для меня в них - связь моя с временем, с новой жизнью моего народа. Когда я писала их, я жила теми ритмами, которые звучали в героической истории моей страны. Я счастлива, что жила в эти годы и видела события, которым не было равных». Так писала о себе и своем творчестве Анна Андреевна Ахматова. Ни в поэзии, ни в жизни она никогда не отделяла, тем более не противопоставляла себя народу. Испытания, выпавшие на ее долю, продолжавшиеся всю жизнь, выстраданные в трех войнах, омраченные сталинскими репрессиями, вынужденное «поэтическое молчание», длившееся почти 20 лет, - ничто не отвратило ее от своей страны. Мудрость ее, тогда еще молодой женщины, сказалась в том, что она не перенесла свои обиды на власть предержащих, на весь русский народ, на Отечество, а с лихвой вместе с ним прострадала все эти ужасные годы. Сначала Русско-японская война, Гражданская война, Великая Отечественная.
В сложные революционные годы она не проклинала свою Родину, она чувствовала поступь времени и необходимость перемен. Не ее вина, что «светлое» замедлило явиться:
Все расхищено, продано; предано,
Черной смерти мелькало крыло,
Все голодной тоскою изглодано,
Социально Ахматова принадлежала к тому слою общества, которое в большинстве своем после революции предпочло оставить Родину. Видимо, у нее тоже была такая возможность. Но сделать это она не могла. В этом отношении ее стихотворение «Мне голос был...» становится признанием любви «России, невозможности не только реальной, но и внутренней, психологической готовности к эмиграции:
Мне голос был. Он звал утешно,
«Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный,
Но оставить Родину для нее было так же неприемлемо, как и слушать эти слова. Поэтому Ахматова отвергает такой исход, считая его скверной:
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух.
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился скорбный дух.
«С самолета»:
На сотни верст, на сотни миль,
На сотни километров
Чернели рощи кедров.
Как в первый раз я на нее,
На Родину, глядела,
Я знала: это все мое -
Душа моя и тело.
Великая Отечественная война как настоящее народное горе вызывает к жизни стихи, которые по силе и напряжению не имеют себе равных:
единения и слитности:
Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не горько остаться без крова, -
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим, и от плена спасем Навеки!
Пожалуй, это самая страшная клятва, потому что она обращена к будущему и прошлому одн менно:
И та, что сегодня прощается с милым, -
Пусть боль свою в силу она переплавит,
Что нас покориться ничто не заставит.
Смерть, посылаемая войной, не щадит никого. Тысячи защитников Ленинграда навсегда оста в памяти потомков. Как заметна перекличка ее стихов со знаменитыми «Сережкой с Малой Бронной и Лешкой с Моховой»:
Так советская шла пехота
Прямо в желтые жерла «берт».
«Жизнь свою за други своя».
Незатейливые парнишки -
Ваньки, Васьки, Алешки, Гришки,
Внуки, братики, сыновья!
А в 1945 г. написано Анной Андреевной траурное стихотворение «Памяти друга». Весна как мять, как приветствие новой жизни воспринимается природа:
И в День Победы, нежный и туманный,
Вдовою у могилы безымянной
Хлопочет запоздалая весна.
Она с колен подняться не спешит,
И бабочку с плеча на землю ссадит,
И первый одуванчик распушит.
Высочайшая эмоциональная насыщенность, полное растворение собственной судьбы в народной, обезличенность и трагизм особенно характерны для «Реквиема» - потрясающей поэмы о годах сталинского террора:
Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл, -
Я была тогда с моим народом,
Личная и творческая судьба А. А. Ахматовой не была светлой. Первого мужа, поэта Н. Гумилева расстреляли. Сын, Лев Гумилев, посажен. Второй муж Ахматовой тоже репрессирован:
Уводили тебя на рассвете,
За тобой, как на выносе, шла,
В темной горнице плакали дети,
У божницы свеча оплыла.
О ней это или нет, совершенно неважно. Выстрадано, выплакано: Не забыть!
Буду я, как стрелецкие женки,
Под кремлевскими башнями выть.
Нет, это не я, это кто-то другой страдает.
Я бы так не могла...
Это не была война, это было мирное время. Но его железная поступь рождала мысли: Звезды смерти стояли над нами, И безвинная корчилась Русь Под кровавыми сапогами И под шинами черных марусь. Страшный мороз, долгое стояние в очередях в тюрьму «Кресты», безысходность, отчаяние, непротивление - все чувства были здесь. А тех, кто их испытывал, можно было считать тысячами:
Зову тебя домой,
Кидалась в ноги палачу,
Все перепуталось навек,
И мне не разобрать
Теперь, кто зверь, кто человек...
Эта вечная женская доля - оставаться в пустом доме, надеяться, как-то жить, спасать. Чисто русское ощущение мира, его подавленности, его непереносимости, бессилия. Ну откуда в женщине столько силы: простоять всю ночь, не расставаясь с надеждой, у ворот тюрьмы, а затем возвращаться к жизни, в которую уже и не верится:
И упало каменное слово
На мою еще живую грудь.
Ничего, ведь я была готова,
Справлюсь с этим как-нибудь.
У меня сегодня много дела:
Надо снова научиться жить. | 
