«Вий»
«Вий» - таким именем называется у малороссиян начальник гномов, у которого веки на глазах идут до самой земли. Вся эта повесть есть народное предание. Я не хотел ни в чем изменить его и рассказываю почти в такой же простоте, как слышал». Разыскания ряда исследователей указали на большое число народных украинских и русских сказок, сходных по своим мотивам с гоголевской повестью.
«Параллели к повести Н. В. Гоголя «Вий» проф. Сумцов отмечал: «В повести «Вий» обнаруживается двоякое влияние: в начале повести незначительное, почти незаметное влияние «Бурсака» Нарежного и затем, г. главной части повести, сильное влияние народной сказки о езде парубка па ведьме, смерти ведьмы и чтении парубком над ней в церкви псалтыри. Из народных же поверий заимствован и самый образ Вия. Сходство «Вия» Гоголя с народными сказками о смерти ведьмы так велико, что повесть можно считать переделкой сказки»1. При всей своей близости к фольклору «Вий», однако, отнюдь не является простой переделкой народных сказок. Фольклорные мотивы являются здесь канвой, на которой писатель рисует свои глубоко своеобразные художественные образы.
«Вие» Гоголь не только продолжал линию фольклорных повестей «Вечеров», но в значительной море и завершал ее. Отличительная особенность «Вия» состоит в том, что сказочный, фантастический сюжет писатель использовал для максимального насыщения его реальными картинами и сценами. Это был последний творческий опыт создания живых характеров на основе народно-сказочного материала. Шевырева не удовлетворяли фантастические картины «Вия», он требовал того, чтобы они вызывали ужас. «Создайте мне для этого какой-нибудь новый, другой, прерывистый язык, в звуках, в бессвязны которого был бы след вашего собственного страха... Испугайтесь сами и заговорите в испуге, заикайтесь от него, хлопайте зубами... Я вам поверю, и мне самому будет страшно... А пока ваш период в рассказах ужасного будет спокоен и плавен... я не верю в ваш страх». Но ни бессвязности языка, ни «заикания», ни авторского ощущения страха перед фантастическими образами в «Вие» не было, и это меньше всего можно было отнести к недостаткам произведения. Фантастика в этой повести выступала в сопоставлении с реальными человеческими характерами. И само обилие подробностей в фантастических картинах «Вия» являлось своеобразным свидетельством того ощущения действительности, которое отразилось и в других сказочных образах, созданных писателем. Весьма интересно то, что как раз из картины, насыщенном фантастикой, цензура вычеркнула очень важные строки: Хома Брут «чувствовал, что душа его начинала как-то болезненно ныть, как будто бы вдруг среди вихря веселья И закружившейся толпы запел кто-нибудь песню Об угнетенном народе», Строки эти очень выразительно говорят и глубоком восприятии жизни, и о демократических истоках «Вия».
«Вечеров», в «Вие» на первый план выступает изображение простых людей. К их числу принадлежит главный герой повести- Хома Брут. Сын неизвестных родителей, он далек от кругов провинциальной аристократии. Когда Хома Брут приезжает в усадьбу сотника, его помещают вместе с дворовыми людьми владельца усадьбы. Это среда, которая близка ему и которой близок он; тут «философ» находит понимание своих огорчений и тревог. Здесь же он развеивает и свои скорбные думы.
попировать, повеселиться, когда для этого представится хоть какая-нибудь возможность; он вовсе не стремится к тому, чтобы стать образцом ходячей добродетели. При первой встрече с Хомой Брутом сотник говорит ему: «Ты, добрый человек, верно, известен святою жизнью своею и богоугодными делами...» «Кто? Я? - сказал бурсак, отступивши от изумления. - Я святой жизни? - произнес он, посмотрев прямо в глаза сотнику. - Бог с вами, пан! Что вы это говорите! да я, хоть оно непристойно сказать, ходил к булочнице против самого страстного четверга».
«Святая» жизнь совсем не по душе Хоме Бруту. Мертвой церковной схоластике он предпочитает земные радости. Будучи жизнелюбцем, Хома Брут в то же время терпеливо выносит испытания, которые выпадают на его долю. В семинарии «он часто пробовал крупного гороху, но совершенно с философическим равнодушием, говоря, что чему быть, того не миновать». Это «философическое» отношение к событиям Хома Брут сохраняет и во время своих необычайных приключений.
В разговоре с сотником Хома Брут заявляет: «Да ваша, пан, дочка... По здравому рассуждению, она, конечно, есть панского роду; в том никто не станет прекословить; только не во гнев будь сказано, упокой бог ее душу... Припустила к себе сатану. Такие страхи задает, что никакое писание не учитывается».
«Вие» проявились более отчетливо, чем в фольклорных повестях «Вечеров». Гоголь живописует простому и грубость нравов бурсацкого «сословия», выразительно запечатлевает образ ректора семинарии, для которого просьба именитого сотника, сопровождаемая подарками, является законом. «Тебя никакой черт,- говорит он Хоме Бруту, и не спрашивает о том, хочешь ли ты ехать, или не хочешь. Я тебе скажу только то, что если ты еще будешь показывать свою рысь да мудрствовать, то прикажу тебя по спине и по прочему так отстегать молодым березняком, что и в баню больше не нужно ходить». Рельефно очерчена фигура верного слуги сотника казака Явтуха. Писатель дает красочные зарисовки народного быта, жизни дворовых людей. В соединении с замечательной характеристикой Хомы Брута все эти образы и картины определяют широкую реально-бытовую насыщенность произведения.
«Вие» окрашено юмором, который, пронизывая все реальные едены, создает общий эмоциональный тон повести, накладывая определенный отпечаток и на се фантастику. |
