«Дорога чести» князя Андрея в романе «Война и Мир»
полезной для России, князь Андрей в 1805 году уезжает на службу в армию. Его увлекает в эту пору судьба Наполеона. Службу в армии Болконский начинает с низших чинов в числе адъютантов в штабе Кутузова и, в отличие от штабных офицеров, таких, как Жерков и Друбецкой, не ищет легкой карьеры и наград. Князь Андрей - патриот, он чувствует ответственность за судьбу России и армии, считает своим долгом быть там, где особенно трудно. «Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней»: Князь Андрей настаивает на том, чтобы его направили в отряд Багратиона, которому было поручено задержать неприятеля, не позволить ему отрезать «путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России».
«Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду бога благодарить» - не остановили Болконского. «От этого я и прошу отправить меня в этот отряд»,-отвечал он. Мечты Болконского о подвиге, славе неотделимы от чувства «любви к другим, желания сделать для них что-нибудь, желания их похвалы». Когда после Шенграбенского сражения Багратион обрушился на скромного капитана Тушина, которому «во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия», князю Андрею было грустно и тяжело слышать «смех офицеров», не участвовавших в бою, но пытавшихся приписать себе успехи дня. Восстанавливая справедливость, он смело защищает капитана: «.... успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой».
«твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста». Когда подпрапорщик, державший знамя полка, был сражен выстрелом, князь Андрей, крикнув: «Ребята, вперед!» - поднял знамя и увлек за собой в атаку весь батальон. «Ваш сын, в моих глазах, - писал Кутузов старому князю Болконскому, - с знаменем в руках впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно,-жив ли он или нет...»
«неизмеримо высокое» аустерлицкое небо с тихо ползущими по нему облаками рождало мысль о вечности, в сравнении с которой все стремления и увлечения казались ничтожными. «Да! все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения». В этот момент проезжающий мимо со своей свитой Наполеон, театрально воскликнувший: «Вот прекрасная смерть!», - показался ему маленьким и ничтожным человеком «в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом», олицетворявшим для князя Андрея истинный смысл жизни.
живет в деревне, занимаясь хозяйством и воспитанием сына Николеньки. Ему кажется, что жизнь его уже кончена. Глубокое разочарование, во всем, неверие в высокое назначение человека, пассивное отношение к действительности звучат в его разговоре с Пьером, посетившим Богучарово. «Я живу и в этом не виноват, стало быть, надо как-нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти»,- говорит князь Андрей. «Надо жить, надо любить, надо верить»,- убеждает его Пьер. Беседа с другом не прошла бесследно. Под влиянием Пьера началось духовное возрождение князя Андрея.
Процесс духовного обновления князя Андрея ярко раскрывается в восприятии им природы. По дороге к Ростовым, проезжая через рощу, он обратил внимание на то, что береза, черемуха и ольха, почувствовав весну, покрывались зеленой листвой. И только старый дуб «один не хотел подчиняться обаянию , весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца». Одухотворяя природу, ища в ней созвучия своему настроению, князь Андрей думал: «Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, наша жизнь кончена!» Но возвращаясь из Отрадного, он въехал опять в ту же березовую рощу. «Да, здесь, в этом лесу, был этот дуб, с которым мы были согласны, - подумал князь Андрей. - Да где он?» «Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колтыхаясь, в лучах вечернего солнца»... «Да это тот самый дуб»,- подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное весеннее чувство радости и обновления»... «Нет, жизнь не кончена в тридцать один год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. - Мало того, что я знаю все то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо... чтобы не для одного меня шла моя жизнь... чтобы на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
по гражданской части и Аракчеев по военной. Встретившись в Петербурге с военным министром графом Аракчеевым, Болконский понял, что деспотизм, произвол и тупое невежество исходят от военного министра. Сперанский первое время вызывал в князе Андрее «страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда-то испытывал к Бонапарте». Князь Андрей, стремившийся к полезной деятельности, решил работать в комиссии по составлению новых законов. Он вел отдел «Права лиц». , Однако очень скоро ему пришлось разочароваться и в Сперанском, и в той работе, которую он выполнял. Болконский понял, что в условиях дворцовой бюрократической среды полезная общественная деятельность невозможна.
Любовь к жизнерадостной, поэтичной Наташе Ростовой пробудила в нем мечты о семейном счастье, однако и в личной жизни его ждала горечь разочарования. Увлечение Наташи Анатолем Курагиным разрушило мечты о семье. И «тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного».
Став командиром, Болконский «весь был предан делам своего полка. Он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь. Им гордились, его любили». Назначение Кутузова главнокомандующим всей русской армии очень обрадовало князя Андрея. «Пока Россия была здорова, - говорит он Пьеру накануне Бородинского сражения, - ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности, нужен свой, родной человек». Однако на предложение Кутузова остаться в его штабе он ответил отказом: «Благодарю вашу светлость, но я боюсь, что не гожусь больше для штабов... А главное,- прибавил князь Андрей, - я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк». Кутузов понял и одобрил Болконского: «Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав... Иди с богом своею дорогой. Я знаю, твоя дорога - это дорога чести». |
