«Война и мир»)
“Война и мир”, то можно с уверенностью сказать: каждый из них пережил существенную эволюцию своих взглядов на жизнь. Одним из примеров является абсолютное изменение мировоззрения князя Андрея Болконского. Впервые мы встречаем его на приеме у Анны Павловны Шерер. Там все разговоры так или иначе крутятся вокруг личности Наполеона Бонапарта. Причем члены кружка говорят о Наполеоне так, будто он является частым посетителем салона Анны Павловны Шерер: рассказывают о нем различные забавные истории и представляют его как хорошо знакомого, даже близкого, человека. У Андрея Болконского совершенно иное восприятие личности Наполеона, поэтому салонные разговоры его безумно раздражают. Для него Наполеон — исключительная личность. Князь Андрей боится его гения, который может “оказаться сильнее всей храбрости русских войск”, и вместе с тем страшится “позора для своего героя”. Всем своим существом Болконский устремляется в погоню за идеалом, связанным с победоносной карьерой Наполеона. Как только князь Андрей узнает о том, что русская армия находится в бедственном положении, он решает, что именно ему предназначено судьбой ее спасти и что “вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе”.
князь Андрей говорит себе: “Да, я ничего, ничего не знал до сих пор”. И когда к нему подходит Наполеон — сам Наполеон Бонапарт, его недавний кумир, — который, приняв его за убитого, произносит напыщенную фразу: “Вот прекрасная смерть!”, для Болконского эта похвала подобна жужжанию мухи. Наполеон кажется ему маленьким и ничтожным в сравнении с тем, что открылось его сознанию в эти минуты.
“наполеоновского” идеала является одним из этапов эволюции личности Андрея Болконского. Однако когда человек утрачивает старые идеалы и не обретает "при этом новых, в душе у него образуется пустота. Так и у князя Андрея после низвержения с пьедестала Наполеона и отказа от прежних мечтаний о славе начались мучительные поиски смысла жизни. Он пугает Пьера Безухова своими мрачными мыслями, вызванными именно отсутствием этого смысла. Князь Андрей больше не хочет служить в армии: “После Аустерлица!.. Нет, покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду”. Он не одобряет идеи Пьера об освобождении крестьян, считая, что им это не пойдет на пользу.
он видит огромный старый дуб. Дуб этот “не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца”. Болконский как бы старается приписать дубу мысли, одолевающие его самого: “Весна, любовь и счастие!.. И как не надоест вам один и тот же глупый, бессмысленный обман!” Этот момент как будто является наивысшей, критической точкой душевных терзаний князя Андрея. Но судьба снова преподносит ему сюрприз — маленький эпизод, который в корне меняет всю его жизнь. Это — первая встреча с Наташей Ростовой в Отрадном. Даже не столько встреча, сколько просто подслушанный разговор ее с подругой, легкое прикосновение к ее внутреннему миру. Это способствовало тому, что “в душе его вдруг поднялась... неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни”. Возвращаясь на следующий день домой, князь Андрей снова увидел дуб, который накануне произвел на него такое мрачное впечатление. Болконский не сразу узнал его: “Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца”. В тот момент князь Андрей понял, что жизнь не кончена, и нужно сделать так, чтобы она текла не для него одного, а отражалась на всех. У него возникла острая потребность в том, чтобы принять деятельное участие в жизни. Далее последовало увлечение князя Андрея личностью Сперанского. Он познакомился со Сперанским в тот момент, когда слава последнего достигла апогея. Это был своего рода “двойник” Наполеона — не только по силе оказываемого впечатления, но даже по внешности и чертам характера. Однако воспоминание об Аустерлице не позволило князю Андрею сотворить себе еще одного кумира, несмотря на все восхищение, которое вызывал у него Сперанский. Таким образом, князь Андрей окончательно преодолел влияние личности Наполеона.
и те платили ему любовью и доверием, называя его “наш князь”. После Бородинского сражения смертельно раненный князь Андрей попадает в госпиталь и там внезапно узнает в одном из раненых Анатоля Курагина. В сюжете романа их встреча не менее важна, чем встреча Болконского с Наполеоном на Аустерлицком поле, так как это звенья одной цепи — духовного обновления героя, постигающего смысл жизни. В походном госпитале Анатолю режут раздробленную ногу, а Болконского в это время терзает не столько физическая, сколько духовная рана. Контраст, возникающий из сопоставления телесного и духовного, очень точно характеризует и Анатоля, и князя Андрея. Анатоль, по сути дела, уже мертв как человек, а Болконский сохранил духовность. Он погрузился в воспоминания “из мира детского, чистого и любовного”. В этот момент в его сознании соединились переживания ребенка и умирающего человека. И в таком соединении Болконский ощутил идеальное состояние души. Это было мгновение. Но в это мгновение напряжением физических и духовных сил герой собрал воедино все лучшие качества своей натуры. Он вспомнил Наташу на балу 1810 года, так как именно в то время он, пожалуй, впервые ощутил в себе с необыкновенной ясностью силу “естественной” жизни. И теперь любовь к Наташе заставила его окрасить все окружающее этим живым чувством и простить Анатоля Курагина. Умирающий Болконский демонстрирует победу в нем естественного начала. Смерть для князя Андрея в его новом состоянии лишена ужаса и трагизма, так как переход “туда” так же естествен, как приход человека из небытия в мир. Следом за сценой в госпитале следует описание итогов Бородинской битвы. Торжество духа князя Болконского и торжество духа русского народа перекликаются друг с другом. “Мысль народная” таким образом органично воплощается и в образе князя Андрея. Пьер не случайно сравнивает Болконского с Платоном Каратаевым. Перед смертью князь Андрей приходит именно к каратаевскому мировоззрению. Разница заключается лишь в том, что князю Андрею это понимание жизни и смерти не было дано от природы, а стало результатом напряженной работы мысли. Однако Толстому ближе те герои, для которых эта философия естественна, то есть она живет в них сама по себе и они даже не задумываются об этом. Такова, например, Наташа, живущая по принципу: “Живешь и живи”.
так же Наташа и княжна Марья отнеслись к смерти князя Андрея. Аристократ, дворянин, князь Болконский уходил из жизни точно так же, как мужик Платон Каратаев. Это была огромная нравственная победа князя Андрея, ибо он объективно, по Толстому, приблизился к вере, носителями которой были Платон Каратаев и тысячи, миллионы русских людей. Пьер Безухов сравнивает Болконского и Каратаева как двух одинаково любимых им людей, которые “оба жили и оба умерли”. Это рассуждение для Пьера исполнено глубокого смысла. Болконский и Каратаев — дети великой матери-природы. Их жизнь и смерть — закономерное звено природы, которая дала им жизнь и в лоно которой они, как и тысячи им подобных, должны были вернуться. что совершенно недоступно Николаю, хотя тот старше и опытнее: “За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен”. Объяснить, логически доказать Наташа не умеет, потому что понимает людей не умом, а сердцем. И сердце всегда ей подсказывает верно. Интересно, что Наташа, в отличие от Сони, вовсе не стремится принести себя кому-то в жертву, она даже не ставит перед собой цели помогать людям, делать их счастливыми.
тому очень много. Когда Николай вернулся домой после проигрыша в карты, Наташа “мгновенно заметила состояние своего брата... но ей самой было так весело в ту минуту... что она... нарочно обманула себя” и продолжала петь. И все-таки, сама того не зная, Наташа пела для брата и этим помогала ему. Слушая ее пение, Николай понял: “Все это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь — все это вздор... а вот оно настоящее...”
“невеселым и озабоченным”, думая о том, что любовь и счастье — это “глупый, бессмысленный обман”. Сама мысль о возрождении к новой жизни, любви, деятельности была неприятна ему. Однако когда он увидел “странно-тоненькую”, черноглазую девушку, с веселым смехом бегущую прочь от его коляски, его задело то, что эта девушка “не знала и знать не хотела про его существование”.
“в душе его вдруг поднялась неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни”. Только Наташа могла вызывать у людей такие чувства, только она могла заставить их мечтать “улететь в небо”, как мечтала она сама.
Княжна Марья — другая. Выросшая в деревне, воспитанная суровым, а подчас и жестоким отцом, она не знала тех радостей жизни, которыми сполна наслаждалась Наташа. Для старого князя Болконского существовало “только две добродетели: деятельность и ум”. Главным условием деятельности он считал порядок, и этот “порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности”. У княжны Марьи не было матери, к которой она могла бы прибежать ночью поболтать и поцеловать “в душку”, как это делала Наташа. Был отец, которого она, конечно, любила, но так боялась, что даже “красные пятна переливались по ее лицу”. Когда читаешь о том, как она занимается с отцом математикой, сердце наполняется такой жалостью к этой девушке, что так и хочется защитить ее от самодура-отца. Становится понятно, почему “у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала... и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу”. Она переписывается с Жюли Карагиной, искренне веря в то, что это — ее друг. Ничего удивительного нет в том, что умная, тонкая княжна Марья верит в дружбу фальшивой и недалекой Жюли. Ведь у нее больше нет друзей, и отчасти она придумала себе подругу. Их письма похожи только на первый взгляд, но они как день и ночь: искусственные и надуманные страдания Жюли не имеют ничего общего с совершенно искренними, светлыми и чистыми мыслями княжны Марьи. Лишенная всякой радости, одинокая, запертая в деревне с глупой француженкой и деспотичным, хотя и любящим отцом, княжна Марья старается утешить бедную, страдающую Жюли. Сама же она находит утешение только в религии. Вера княжны Марьи вызывает уважение, потому что для нее это — прежде всего требовательность к себе. Она готова простить слабости всем, но только не себе. Толстой любит княжну и, видимо, потому беспощаден к ней. Он проводит ее через многие испытания, как будто для того, чтобы проверить, выдержит ли она, не потеряет ли своей искренности и душевной чистоты. Но княжна Марья, которая кажется такой слабой и беззащитной, на самом деле настолько сильна духом, что выдерживает все тяготы, ниспосланные ей судьбой. |
