План:
1. Мировоззрение Л. Н. Толстого
«до корня»...
Толстой: «Мне трудно понять себя таким, каким я был год тому назад». Слова 35-летнего писателя.
«Ну, да, ты ведь постоянно так: нынче одно, завтра другое, все меняешь свои убеждения». Толстой отвечал: «Всякий должен их менять, стремиться к лучшему».
«Я полагаю, что задача пишущего человека одна: сообщать другим людям те свои мысли, верования, которые сделали мою жизнь радостною» (т. 64, с. 40)
позиции.
50-е годы характеризуются желанием вспорхнуть над жизнью, замкнуться в мире профессиональных литературных интересов. ( В эти годи он уже знаменитый автор «Детства» и Севастопольских рассказов). Толстой в письме к Боткину В. П. признаётся, что пробовал «сказать себе, что я поэт и что мне есть другая деятельность, и махнуть на всё рукой...». Ковалевскому Е. П.: «... я открыл, что возмущение - склонность обращать внимание преимущественно на то, что возмущает, есть большой порок и именно нашего века».
« А повести всё - таки писать не стану. Стыдно, когда подумаешь: люди плачут, умирают, женятся, а я буду повести писать, «как она его полюбила». Глупо, стыдно. Это был первый «разрыв отношений» с литературой, вызванный разочарованием и в жизненной и в писательской позиции.
И вот в октябре 1857 г. в письме к А. А. Толстой он изложил догматы своей новой веры. «Вечная тревога, труд, борьба, лишения - это необходимые условия, из которых не должен сметь думать выйти хоть на секунду ни один человек, Только честная тревога, борьба и труд, основанные на любви, есть то, что называют счастьем, Да что счастие - глупое слово; не счастие, а хорошо; а бесчестная тревога, основанная на любви к себе - это, - несчастье. Вот вам в самой сжатой форме перемена во взгляде на жизнь, происшедшая во мне в последнее время».
Завершение этого сложного внутреннего процесса, в результате которого Толстой из человека с позицией «над схваткой» превратился в « горячего протестанта, страстного обличителя, великого критика», привлекшего своей позицией внимание революционера Ленина, - это произошло только в 80-х годах.
«Анны Карениной», где говорится о его герое Левине следующее: «... и счастливый семьянин, здоровый человек, Левин был несколько раз так близко к самоубийству, что прятал шнурок, чтобы не повесится, и боялся ходить с ружьём, чтобы не застрелиться...» А вот отрывок из знаменитой толстовской исповеди: «Я всеми силами стремился прочь от жизни. Мысль о самоубийстве пришла мне так же естественно, как прежде приходили мысли об улучшении жизни, Мысль эта была так соблазнительна, что я должен был употреблять хитрости против себя, чтобы не привести её слишком поспешно в исполнение...»...
Толстой сформулировал для себя главный вопрос, который его мучил так: « Есть ли в моей жизни такой смысл, который не уничтожался бы неизбежно предстоящей мне смертью?» Он понял, что в основе всех «странностей» его жизни лежит именно этот вопрос, возникающий перед лицом смерти - вопрос о смысле человеческого существования.
«вопрос жизни», забыв о хозяйстве, жене, детях, отдыхе... Он обращается к точным наукам... Безрезультатно. В отчаянии он обращается к «умозрительной» стороне человеческого знания - философии (Сократ, Шопенгауэр, Будда...), в живом опыте простых людей. В отчаянии он обратился к религиозной вере. Это был вынужденный, нелёгкий шаг для человека эпохи кризиса религиозного сознания! (Ницше: «Бог - умер»). Как отмечает Виноградов, это был кризис этических иллюзий в стихийном безрелигиозном гуманизме, переживаемый обществом. Он нашел своё выражение и в личном кризисе, который переживал Толстой.
«... Я пришел ведь потому, что помимо веры, я ничего, не нашел, кроме погибели, поэтому откидывать эту веру нельзя было, и я покорился». Для Толстого в ситуации «отпадения от веры» принять веру означало принять «неразумное знание». Да ведь и задавая свой « вопрос жизни», он спрашивает именно о разумном смысле жизни.
Это важно понять. Потому что именно с этих позиций Толстой не только начинал свой путь в веру. Он его и проделал именно с этих позиций. Правда, для того, чтобы быть последовательным, он разработал своё собственное учение, которое и получило потом название «толстовство».
«всякая проповедь, утверждающая что-либо противное разуму, есть обман, попытка устранения единственного данного Богом человеку орудия познания» («Христианское учение»). Об этом он говорит и в таких своих трактатах, как «О жизни», «К духовенству».
Толстой пытался создать религию, очищенную от таинственности, основанную только на разуме. Одно из центральных его сочинений, которое излагает его миросозерцание, так и озаглавлено: «Царство Божие внутри нас, или Христианство не как мистическое учение, а как новое жизнепонимание» (1893).
«очищение» христианской веры от всей лжи и наносов, от суеверий и бессмыслиц («Критика догматического богословия»).
Толстой считает, что простой расчёт заставляет человека искать высшее благо. Высшее благо, которое не выглядит перед лицом смерти бессмысленным - любовь, чувство радости от бескорыстного служения другим людям. В «Царстве Божием внутри нас» Толстой спрашивает: «если человек может спастись искуплением, таинством, молитвами», то зачем ему тогда «добрые дела»?
«земных» стремлений и надежд человечества в будущий загробный мир. Для религии Толстого характерна интерпретация христианства как активного общественного жизнестроению.
Из этого центрального ядра вырастают и все те конкретные программы общественного поведения, которые мы в таком изобилии находим у Толстого. Вплоть до знаменитого «непротивления злу насилием». Это означает требовательное и решительное неповиновение злу, которое господствует в обществе (братоубийственные войны, государственное насилие, социальная несправедливость, экономическое угнетение, «обманы» церкви и правительства, ложь продажной прессы и продажного искусства), но не прибегая к насилию. Ленин восторженно принял такую позицию великого художника относительно спасения человечества, однако последний пункт им яростно критиковался.
Проблема Толстого в том, что он приучал себя верить в Бога как причину причин мира, как в духовное начало, которое установило разумный порядок; но о том, каков именно этот порядок, в чём его высшая суть, какое место в нём отводится человеку, он не имел каких-либо внятных высказываний. Толстой: «Могу только догадываться...» А если конечные цели Бога не известны, то может быть и категории добра и зла относительны и выдуманы самим человеком...
«Как-то спросил себя: верю ли я, точно ли верю в то, что смысл жизни в исполнении воли Бога...»
исканиях таких его современников, крупнейших представителей русской религ. -этич. мысли , как Соловьёв и Леонтьев, Бердяев и Булгаков, Шестов и Розанов, Мережковский, Флоренский и Франк.
Гадательное прочтение Божьей воли, которое явили их концепции, также основывалось на попытке примирить «разум» и «веру».
«Детство», 1854 г. - «Отрочество», 1857 г. - «Юность». Автобиографическая трилогия стала знаменательным событием в русской литературе. Автобиографизм заключается не в совпадении деталей, а в сходстве духовного пути автора и его очень впечатлительного героя - Николеньки Иртеньева, от имени которого ведется повествование. Автобиографическая трилогия Толстого не была предназначена для детского чтения. Скорее это книга о ребенке для взрослых. По Толстому, детство есть норма и образец для человечества. Т. к. ребёнок ещё непосредственен, то он не разумом , а безошибочным чувством усваивает простые истины. Он в состоянии устанавливать естественные отношения между людьми, поскольку не связан ещё внешними отношениями знатности, богатства и т. п. Повествование от имени мальчика даёт писателю в этом плане большие возможности. Интересно посмотреть на мир с точки зрения «естественного» детского сознания, показать трудности жизненного пути героя как результат утраты свежего, непосредственного мировосприятия, принимающего «правила игры» его среды. Не случайно авторская позиция и позиция его героя наиболее близки в первых частях трилогии. В «Юности» они заметно расходятся. Николенька и его мировосприятие становятся объектом суровой критики. Герой проходит через различные жизненные испытания - суету светского тщеславия, аристократические представления о «порядочности -прежде чем он начинает сомневаться в справедливости привычных взглядов и ощущает необходимость выхода на новый уровень миропонимания и возможность этого шага.
Толстой «угадал» насущные требования русской литературы середины 19 в., в которой усиливается психологическое начало. В 1853 году он записал в дневнике: «Теперь... интерес к подробностям заменяет интерес самих событий». И уже в его автобиографической трилогии отчетливо виден напряженный интерес писателя не к внешним событиям, а к «диалектике души» главного героя, как писал Чернышевский. Именно «диалектика души» во многом определила художественную систему первых произведений Толстого и почти сразу была воспринята как одна из важнейших особенностей его таланта.
Заметной вехой в эволюции творчества Толстого явился цикл «Севастопольские рассказы», опубликованный в некрасовском «Современнике» в середине 50-х гг. Для читателя того времени очерки Толстого представляли интерес прежде всего как живое свидетельство очевидца, как своеобразный репортаж с места события. Объективно годы, проведенные Толстым в обстановке военных действий сначала на Кавказе, а затем в Крыму, где он участвовал в обороне Севастополя, были серьёзной школой формирования его таланта. Впервые в его творчестве возник обобщенный образ русского народа, встающего на защиту своей родины; было положено начало реалистическому изображению войны и психологического состояния человека на войне в русской литературе. Новый взгляд на войну как на работу, лишенную ореола романтики, красивости, восприятие её с точки зрения простого солдата явилось художественным открытием писателя.
тематике - крестьянской. Его новые произведения - «Утро помещика» (1856), «Люцерн» (1857), «Казаки» (1852-1863). Однако изменение тематики не меняет основного направления творчества Толстого, который в своих новых произведениях запечатлел разные варианты исканий героя, переступившего порог юности. Генетически эти произведения были связаны с автобиографической трилогией Толстого. И кто не распознает автобиографическое начало в толстовском «Утре помещика»? В рассказе главный герой Дмитрий Нехлюдов искренне желает облегчить жизнь своих крестьян, но сталкивается с непониманием и неприятием любых его предложений (проблема столкновения двух социальных психологий). С Дмитрием Нехлюдовым читатель будет иметь возможность встретиться не однажды: в рассказе «Из записок князя Д. Нехлюдова. Люцерн», написанного по живым впечатлениям первого заграничного путешествия Толстого, и в последнем романе Толстого «Воскресение». И в том и в другом случае прослеживается последовательное противопоставление простых первобытных чувств человека к человеку губительному влиянию цивилизации на природу (в том числе и на природу человека). В «Воскресении» обличительный пафос усиливается, приобретая более выраженный социальный характер.
Природа и человек, живущий по законам природы, представляют, по Толстому, высшую этическую и эстетическую ценность. Они способны очистить, облагородить и нравственно исцелить человека, выросшего в праздной городской атмосфере, в «цивилизованном» обществе. Именно с этой целью герой повести «Казаки» дворянин Оленин отправляется на Кавказ, мечтает сблизиться с казаками. Но типично «руссоистский» сюжет разрабатывается Толстым по законам реалистического искусства. Никогда писатель не переходит границ, за которыми начинается нарушение жизненной правды. Никакого искупления не происходит и произойти не может. Оленин для Марьяны, дяди Ерошки навсегда остаётся человеком чужой, враждебной культуры. Далёк Толстой и от идеализации казачьей жизни: патриархальные традиции и здесь постепенно исчезают (дядя Ерошка оказывается в определённой степени чужим и непонятным для молодых казаков).
«Декабристы», но постепенно перешёл от замысла произведения о возвратившемся из Сибири декабристе к большому историческому полотну. Женившись в 34 года, начав новый этап в своей биографии (семейная тема - важнейшая для него), он испытал прилив творческих сил. 1863-1869 гг. отданы «Войне и миру». Публикация первых частей - под названием «1805 год» (один из замыслов имел название «Всё хорошо, что хорошо кончается»: предполагалось оставить в живых Андрея Болконского и Петю Ростова). Реализация первоначальных намерений колоссально превзошла их, обеспечив ему, по словам Тургенева, первое место среди современных писателей.
«Без ложной скромности - это как «Илиада». В определении жанровой природы «Войны и мира» до сих пор нет единства среди литературоведов. Вслед за А. В. Чичериным «Войну и мир» называют романом-эпопеей. Впервые в истории литературы было создано произведение, которое сочетает в себе повествование о событиях общенационального значения и рассказ о личных судьбах людей; картины нравов и широкую панораму европейской жизни, яркие типы светской и народной среды, изображение самого хода истории и философские рассуждения о таких сложных теоретических понятиях, как свобода и необходимость, случайность и закономерность, роль личности в истории и т. д.
Любопытно, что ещё в пору, когда роман Толстого носил название «1805 год» Тургенев, самый популярный тогдашний писатель, писал приятелю: «К истинному своему огорчению, я должен признаться, что роман этот мне кажется положительно плох, скучен и неудачен. Толстой зашел не в свой монастырь - и все его недостатки так и выпятились наружу. Все эти маленькие штучки, хитро подмеченные и вычурно высказанные, мелкие психологические замечания, которые под предлогом «правды», выковыривает из-под мышек и других тёмных мест своих героев, - как это мизерно на широком полотне исторического романа!»
Это одна из самых ранних оценок и позже Тургенев своё мнение изменил. Однако, если пафос высказывания Тургенева изменить с негативного на объективный, то можно констатировать, что Толстой действительно не упускал возможности внести уточняющие штрихи в общую картину. «Толстой виртуозно чередовал широкие мазки с мелкими, и именно мелкие - создают лицо романа, его уникальность, его принципиальную неповторимость. Потомки отнюдь не осуждали «штучек» Толстого и воспринимали «Войну и мир как широкое эпическое полотно, как монумент. «Штучки» - вроде тяжёлой поступи княжны Марьи, усиков княгини, некрасиво-очаровательного лица Наташи Ростовой (мужчины Толстого гораздо более привлекательны внешне, исключая Пьера Безухова) - вполне справедливо воспринимались как приёмы портретных характеристик. Но не только. Внимательный читатель увидит, что толстовская деталь безраздельно господствует в романе: она рисует образы, направляет сюжетные линии, строит композицию, наконец, воссоздаёт целостную картину авторской философии.
Так, например, Толстой был уверен, что мир непостижим, как непостижим Бог и Его воля. Божественная бессмыслица - главный элемент его книги, проявляющийся прежде всего в деталях, репликах, без которых, казалось, можно было бы обойтись (от бессмысленности конкретных реплик, действий - к осознанию трагической бессмысленности судьбоносных событий; см., напр. «Мадагаскар» Наташи).
«мысль народная». И это при том, что почти все герои Толстого - дворяне. Известно, что непосредственно теме народа посвящено 8% книги, и что после выхода книги в свет Толстого упрекали в отсутствии образов интеллигенции, разночинцев, в небольшом количестве народных сцен. Толстой признавался, что другие слои российского населения ему неинтересны, что он знает и хочет описывать российскую аристократию. Но если учесть, что все герои романа Толстого сгруппированы и оценены им с точки зрения их близости или отдалённости от народа, то этот % резко возрастёт. Толстой выдвигает определённые критерии, с помощью которых он определяет ценность человеческой личности: отношение человека к родине, народу, природе, способность к самоанализу, глубине переживаний, нравственные искания.
«призрачную», искусственную жизнь, заключается в оторванности от народа, особенно в годину грозных испытаний. Основной принцип изображения Толстым отрицательных персонажей - статика. Их нравственный мир всегда примитивен, лишён интеллектуального богатства и моральной привлекательности, им не дано живого восприятия природы (характерны мотивы кукольности, игры). См.: Элен и Василий Курагины, Адольф Берг, Борис Друбецкой, Растопчин.
О героях Толстого в «Войне и мире» Е. А. Маймин писал: «Он не любит тех своих героев, в которых отсутствует жизнь, неповторимая личность. В то время как его любимые герои - люди движущиеся, люди пути, нелюбимые, напротив, внутренне неподвижные, безличностные, без пути. Это противопоставление чётко раскрыто на примере Наташи Ростовой и Элен. Наташа становится своеобразным эталоном для Толстого. Она нередко помогает Толстому оценить душевные качества других персонажей.
Все любят Наташу. За что? Не за красоту. В отличие от Элен она скорее некрасива (см. библейское: «Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, Но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно перед Богом» , 1 Петра 3:3-4.). Не за ум - она «не удостаивает быть умной». Любят её за душевное обаяние, внутреннюю прелесть, чуткость и неистребимую любовь к людям, поразительную интуицию, за то народное начало, которое позволяет ей «понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тётке, и в матери, и во всяком русском человеке». (См. мысли Толстого о русском человеке.). Не удивительно, что для Толстого именно Наташа становится идеалом женственности и материнства, сосредоточив в своём образе и толстовскую излюбленную» мысль семейную».
природы, поэзии. И это тем более показательно, что в начале романа он показан человеком с рационалистическим типом сознания ( который он унаследовал от своего отца), не умеющим жить сердцем. (См. также влияние капитана Тушина на мировоззрение Болконского, Платона Каратаева на Пьера Безухова).
В соответствии со своей философией непостижимости Божьей воли Толстой строит концепцию истории. Согласно этой историко-философской концепции только деятельность отдельного человека может быть осмысленна и разумна (?), иметь свою цель. Что касается развития человечества в целом, то оно происходит бессознательно, стихийно. Конечные цели истории, если они и существуют, человеку не известны (!) Кутузов, в изображении Толстого, был преимущественно наблюдателем. Толстой пишет, что в нём «вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий... Он ничего не придумывает, ничего не предпринимает, ... но все выслушает, всё запомнит, всё поставит на своё место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит». Толстовский Кутузов презирает знание и ум, выдвигая в качестве высшей мудрости нечто необъяснимое, субстанцию, которая выше и важнее знания, ума - дух, душа. А что Толстой подразумевает под этими понятиями? Толстой пишет: «Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся со смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сражения не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти».
был кровно связан с жизнью своего народа.
Основные принципы романа Толстого - историзм, психологизм, народность. Овладев ими, можно садиться писать роман о войне. Может именно поэтому всё, что написано в русской литературе о войне несёт на себе печать «Войны и мира». Это воздействие испытали на себе и Фадеев, и Шолохов, и Симонов, и Солженицын, и Гроссман и др. менее знаменитые. Явное исключение составляет «Доктор Живаго» Пастернака, шедший за поэтической традицией.
1873-1877 гг. - «Анна Каренина», которая была задумана как семейно-бытовой роман о неверной жене. Но в процессе работы замысел углублялся... Истоки трагедии Анны не только во внешних препятствиях, но и в ней самой, в характере её страсти, в невозможности уйти от укоров совести... Новаторство Толстого проявилось, во-первых, в значительном расширении жанровых рамок семейно-бытового романа, который под его пером превращается в роман социальный. Во-вторых, - в изменении его сюжетной организации. Полностью игнорируя существующие традиции, Толстой не прекращает повествование ни после женитьбы Левина, ни после самоубийства Анны. Психологизм в «Анне Карениной» углубляется. Многообразные мотивы эпизоды романа объединяются на основе развития авторской излюбленной идеи о том, что жизнь для себя - это зло, а жизнь для других это добро. Все действующие лица располагаются согласно степени приближённости к этим полюсам.... Сложность структуры произведения потребовала и особых средств художественной выразительности: использование поэтических символов, внутренних монологов и даже внутренних диалогов и т. д.
Проблематика «Анны Карениной» подводила Толстого к идейному кризису, самому решительному перелому в его мировоззрении, который произошёл у него в 70-80- гг. Стремясь реализовать на практике свои взгляды и свои новые требования к писательскому труду, Толстой создаёт ряд народных рассказов: «Чем люди живы», «Два брата и золото», «Упустишь огонь - не потушишь», «Много ли человек земли нужно» и др., которые по стилю близки к фольклорным произведениям - притчам, сказкам, легендам. Он рассматривал свои народные рассказы как своеобразное практическое руководство для повседневной жизни, как опыт создания новой литературы, адресованной читателю всех сословий и всех возрастов. Свои возвышенные идеи Толстой нередко выражал в форме религиозной проповеди, которые содержали учение о кротости и терпении.
«Власть тьмы» (1886), остроумная комедия «Плоды просвещения» (1890), повести «Холстомер» (1861-85), «Смерть Ивана Ильича»(1881-86). В художественных произведениях, созданных после «перелома» Толстой раскрывал весь ужас таких негативных сторон жизни, как ложь, обман, бездуховность, заставлявших наиболее чутких и совестливых людей страдать, мучиться и даже совершать преступления (провести параллель с Достоевским). См.: «Крейцерова соната», 1887-89, «Дьявол», 1889-90, «Отец Сергий», 1890-1900. Наиболее полно новые настроения Толстого выразились в его романе «Воскресение», 1889-99, «Живой труп», «Хаджи-Мурат», 1896-1904, «После бала», 1903 и др.
Литература:
1. Толстой Л. Н. Полн. собр. соч.: В 22 т. - М., 1978 -74.
3. Гудзий Н. К. Л. Толстой. - М., 1960.
4. Храпченко М. Б. Л. Толстой как художник. - М., 1971.
6. Громов П. П. О стиле Л. Толстого: «Диалектика души» в «Войне и мир». -Л.,1977.
|
