«Подобной ясной и светлой души, такого отзывчивого и нежного сердца, такого вечноприсущего в человеке нравственного идеала я в жизни ни у кого не видел», - вспоминал после смерти Толстого один из давних знакомых. Граф, обладатель огромного состояния, друг наследника-престола, Алексей Константинович Толстой, казалось, был рожден баловнем судьбы, и тем не менее в его биографии немало драматического.
человек, известный в двадцатые-тридцатые годы прозаик, публиковавшийся под псевдонимом Антоний Погорельский, Перовский заботливо и умело руководил воспитанием племянника. «Мое детство было очень счастливо и оставило во мне одни только светлые воспоминания, -писал за год до кончины Алексей Константинович. - Единственный сын, не имевший никаких товарищей для игр и наделенный весьма живым воображением, я очень рано привык к мечтательности, вскоре превратившейся в ярко выраженную склонность к поэзии...».
Вместе с Перовским Толстой путешествовал по Германии и Италии, посетил летом 1827 года знаменитого немецкого поэта Иоганна Вольфганга Гете, подарившего мальчику кусок бивня мамонта с собственноручно сделанным на нем рисунком. Благодаря Перовскому первые стихотворные опыты Толстого были переданы на суд B. А. Жуковскому. У Перовского в Петербурге видел Толстой и Пушкина, запомнив на всю жизнь его удивительный смех.
В 1834 году Толстой поступил на службу в Московский архив Министерства иностранных дел, затем служил при русском посольстве в немецком городе Франк-фурте-на-Майне. В 1843 году он стал камер-юнкером. А после Крымской войны, в которой писатель участвовал, записавшись добровольцем в стрелковый полк, Александр II произвел его во флигель-адъютанты.
Хотя светская жизнь нравилась Толстому, служба при царском дворе мешала ему почувствовать себя «вполне художником». В начале 50-х годов он сетовал: «Я родился художником, но все обстоятельства и вся моя жизнь до сих пор противились тому, чтобы я сделался вполне художником».
Толстой хотел всецело отдаться творчеству, но не мог: «Как работать для искусства, когда слышишь со всех сторон слова: служба, чин, начальство и тому подобное». Несколько раз Толстой пытался получить отставку, но безрезультатно.
«Мои первые опыты, - вспоминал поэт, - были, без сомнения, нелепы, но в метрическом отношении они отличались безупречностью». Мастерством стиха автор дорожил всегда, хотя критики иногда и упрекали его то за «плохую рифму», то за неудачный, слишком прозаический, на их взгляд, оборот речи.
С публикацией своих стихов Толстой не спешил. Первая крупная подборка его стихотворений появилась только в 1854 году на страницах некрасовского «Современника», а единственный прижизненный сборник вышел в 1867 году. В него вошли многие, теперь широко известные стихи, например «Колокольчики мои...», написанные еще в конце 40-х годов:
Цветики степные!
Что глядите на меня,
Темно-голубые?
И о чем звените вы
В день веселый мая,
Средь некошеной травы
Как считает сам Толстой, его склонности к поэзии необыкновенно способствовала природа, среди которой он вырос. Восхищение великолепием родной земли отчетливо слышится в стихах поэта, особенно в его пейзажной лирике:
Винтовку сняв с гвоздя, я оставляю дом,
Иду меж озимей чернеющей дорогой,
На пруд и мельницу, на дикий косогор,
На берег ручейка, болотисто-отлогий,
И в ближний лес вхожу.
Там покрасневший клен...
При чтении стихотворений Толстого возникает ощущение, что это дневник - так автобиографичен его лирический герой, человек глубоко эмоциональный, напряженно переживающий страдания и радости, так конкретен женский образ, полный грусти, тоски и печали. Поэт счастлив открыть любимой все свои чувства, готов разделить с ней ее боль и переживания:
Рано познала ты горе, обман и людское злословье,
Рано под тяжестью бед твои преломились силы!
В своей лирике Толстой любит обращаться за образами, словесными формулами к народной поэзии. Отсюда частое сравнение явлений природы с человеческой жизнью, отсюда особый язык, близкий к народной песне:
И не знаю я, и не ведаю,
Как назвать тебя, как прикликати.
Много цветиков во чистом поле,
А назвать-то их нет умения,
Многие баллады и былины звучат задушевно, а их персонажи привлекательны, как, например, богатырь Алеша Попович, сумевший песней завоевать взаимность прекрасной царевны:
Звуки льются, звуки тают,
То не ветер ли во ржи?
Не крылами ль задевают
Толстой пишет баллады и былины не только по мотивам народного былинного эпоса, обращается он и к русской истории. В балладах поэт любуется старыми обрядами и обычаями («Сватовство»), воспевает русский характер, который не могло изменить даже монголо-татарское иго («Змей Тугарин»).
«Упырь». Были у Толстого и другие прозаические произведения в мистическом духе: "Семья вурдалака", « Встреча через триста лет» (на французском языке). Писал Толстой и поэмы, в том числе на религиозные темы («Грешница,, «Иоанн Дамаскин»).
Пробовал себя он и как переводчик Гете, Байрона, Гейне и других. Но наибольший успех из всех прозаических вещей принес Толстому роман «Князь Серебряный», который вышел в журнале «Русский вестник» только в 1862 году.
В предисловии Толстой писал: "Представляемый здесь рассказ имеет целию не столько описание каких-либо событий, сколько изображение общего характера целой эпохи и воспроизведение понятий, верований, нравов и степени образованности русского общества... во вторую половину XVI столетия ".
В 1862 году он печатает в «Русском вестнике» драматическую поэму «Дон Жуан», в которой по-своему переосмыслил этот вечный образ, превращая безбожного развратника в «искателя идеала, а не просто гуляку».
Незадолго до смерти Толстой начинает писать драму «Посадник» об истории борьбы новгородцев с суздальцами в XIII веке Толстого прежде всего интересовало, как власть влияет на человека и как личность правителя воздействует на жизнь и состояние государства.
«История государства Российского от Гостомысладо Тимашева» (1868).
Одни считали Толстого реакционером, другие - революционером. Но он не был ни тем, ни другим. Не принадлежал Толстой ни к славянофилам, ни к западникам. Свою позицию он характеризовал так:
Двух станов не боец, но только гость случайный,
За правду я бы рад поднять мой добрый меч,
Но спор с обоими - досель мой жребий тайный,
Главную свою задачу, свой единственный путь служения на пользу отечества Алексей Толстой видел в творческой независимости. Никакие общественные течения, по его мнению, никогда не смогут превратить настоящих поэтов и художников в ненужное, «отжившее племя»:
Други, не верьте!
Все та же единая
Сила нас манит к себе неизвестная,
Те же нас радуют звезды небесные!
Средь мрака ненастного
Верьте чудесной звезде вдохновения,
Дружно гребите во имя прекрасного
Против течения!
«Я один из двух или трех писателей, которые держат у нас знамя искусства для искусства, ибо убеждение мое состоит в том, что назначение поэта - не приносить людям какую-нибудь непосредственную выгоду или пользу, но возвышать их моральный уровень, внушая им любовь к прекрасному». | 
