«Слове о полку Игореве»
«Слове» очевидны. В этой связи следует подчеркнуть, что у наиболее прозорливых идеологов переходного периода феодальной раздробленности возникала феодальная забота о благополучии эксплуатируемых ими (для целей экономических и военных) «смердов», как было сказано в соответствии с классовой терминологией Владимиром Мономахом, или «ратаев», как поэтически сказано в «Слове». Как нетрудно было уже заметить, солнечная символика в «Слове» раскрывается в форме конфликта начал «тьмы» и «света». Эта антиномия широко представлена в сознании человечества, мифологии, поэзии. Однако во многих случаях, - и это особенно ясно из библейской традиции, - «светлые» и «темные» силы отчуждаются друг от друга. Так, воображаемая функция Саваофа проявлялась в том, что он произвел это качественное разграничение антиномий: «свет, яко добро, и разлучи бог между светом и между тьмою», он создал солнце и луну, светящие днем и ночью, чтобы «разлучат между светом и между тьмою».
«Слове» солнце выступает в качестве единого источника «тьмы» и «света», которыми оно суверенно распоряжается применительно к генеалогически зависимым от него героям для их наказания или награды. Этот синкретизм антиномий, осознаваемых как положительные и отрицательные, свидетельствует о глубокой архаике солнечной символики в «Слове», которая стадиально предшествует получившей господство в древнерусской литературе (XI-XII вв.) христианской символике «добра» и «зла». Внутренняя логика субъективно ориентированного конфликта «тьмы» и «света» создавала возможности его преодоления (после «плача» Ярославны) даже тогда, когда отрицательные силы, как казалось, одержали полную победу. Объективно победа «света» обусловливалась уже тем, что события излагались после их завершения (благополучного для младших Ольговичей).
«Слове о полку Игореве» обусловливалось, с одной стороны, существованием в феодальном обществе XII в. языческих традиций вообще, а с другой - наблюдавшимся совмещением солнечных затмений с гибелью ряда князей Ольговичей на протяжении столетия. Христианская и языческая идеологии, объединявшиеся в феодальном обществе в форме «двоеверия» (то есть государственного культа и существовавшего суеверия), в равной мере признавали роковое влияние солнечных знамений, но по-разному их истолковывали («знамению творец бог» или «снедаемо солнце»). В зависимости от этого в феодальном летописании (в особенности в двух повестях о походе 1185 г.) господствовала символика христианская, в ее церковно-книжном оформлении («бог», «грех ради наших» и т. п.), а в феодальном устном эпосе, в «Слове», с такой же последовательностью преобладала символика языческая (образы солнца, богов, природы).
более чем вековой истории многочисленных удачных и неудачных походов древнерусских князей на половцев, причем нередко походов весьма значительных по военным масштабам, небольшой по своим силам, плохо подготовленный и позорный по результатам поход младших Ольговичей, возглавлявшихся Игорем, сам по себе не мог бы привлечь широкого интереса феодального общества. Удачный поход в предшествовавшем году (1184 г.) Святослава, Рюрика, Владимира Глебовича и других князей (без участия Игоря и его группы) не вызвал ни развернутой летописной повести, ни, видимо, эпического произведения типа «Слова».
«Слова» такова: солнце, а за ним два солнечных бога (Даждь-бог, Хоре) оказывали определяющее влияние на состояние и действия как природы, так и людей. В действие вступали вслед за солнцем, с одной стороны, зависимые от него силы небесные (ночь, гроза, тучи, гром, молнии, зори) и земные (животные, птицы, растения) . С другой стороны, - люди, которые не только так или иначе реагировали на символы солнца и природы, но и сами могли действовать, как это изображалось, подобно животным и птицам (в особенности часто «волкомъ», а также «лютым зверемъ», «горностаемъ», «орломъ», «соколомъ», «гоголемъ» и т. п.). Органически связанный с солнечными знамениями образ Всеслава, как челозека-волка, восходящий к древним верованиям, поддерживал зооморфные изображения подвигов Ольговичей.
«Слове» солнечной символики показывает, что эта символика уже становится фактором поэтическим, определяющим основы стилистической системы памятника, как идейно-эстетического единства соподчиненно взаимосвязанных стилевых компонентов. Здесь прослеживаются объективно данные в «Слове» (независимо от степени их осознанности или преднамеренности со стороны автора) принципы и приемы перевоплощения традиционной мировоззренческой (мифологической и эпической) общности представлений в их эстетическую обособленность. Иначе говоря, именно в плане обнаруженных закономерностей развития в «Слове» солнечной символики, как и всех форм символики, ей сопутствующих, наблюдаются те свойственные шедевру словесного искусства признаки, которые получили феноменальную реализацию в условиях раннефеодальной стадии поэтического творчества, развивавшегося у всех европейских народов от законов идеологии, через символику, к закономерностям стилистической метафоричности. Для стиля «Слова характерно первоначальное авторское предложение слушателям ряда символов, замкнутых в своей сущности (традиционной языческой мифологии), с последующим постепенным и, очевидно, интересующим слушателей их раскрытием (но только частичным) при помощи метафорической конкретизации.
«Слова» определяется двумя заключениями. Эта символика является одним из существенных подтверждений подлинности и древности «Слова о полку Игореве».
«Слово» в систему мировой мифологии и поэзии, извечно связанной с борьбой антиномий «света» и «тьмы» как предвестников «добра» и «зла». Мы выяснили, что солнечная символика, языческая по своему происхождению, развивается в «Слове» в плане идейно-поэтическом столь же последовательно, как христианская символика божественной воли в плане назидательном в летописных повестях о похоже 1185 г. В отношении литературного функционирования (сюжетно мотивирующего) обе эти символики типологически равноценны. Историческое различие их, едва ли осознававшееся современниками, состояло в относительной архаике языческой символики и относительной новизне символики христианской. Идеологическое различие их, очевидно, ощущавшееся современниками, состояло в двухвековом государственном признании иностранного культа христианского бога и продолжавшей существовать неофициальной привязанности к языческим божествам отечественного предания. Поэтическое различие, которое, несомненно, не было понятным слушателям или читателям и «Слова» и летописей в средние века, но постепенно становилось доступным сознанию культурных читателей нового времени, в особенности - нашей современности, состоит в следующем.
«бог» с его атрибутами, «грех» с его последствиями), а также со свойственной ей монотеистической логизацией вселенной, сна оказалась явлением временным. Христианская символика обладала ограниченными внутренними возможностями для эстетического перевоплощения, и поэтому ее влияние не простиралось далеко за пределы феодального средневековья. Языческая символика Древней Руси (символы неба и земли, фауны и флоры, общества и человека) со свойственной ей конкретной образностью при воспроизведении разнотипных объектов, с одной стороны, и политеистической анимизацией вселенной, с другой, оказалась эстетически функционирующей постоянно, то есть вечной, о чем и свидетельствует «Слово о полку Игореве». |
