«Слова о полку Игореве»
За последнее время понимание слова «дивъ» в «Слове о полку Игореве» как будто определилось: большинство исследователей сошлись на том, что «дивъ» - мифологическое существо, некий злой дух. Данная концепция до сих пор не только не подкреплена необходимой доказательностью, но лишена и поэтической убедительности. В самом «Слове» нет ничего, что говорило бы о злой природе «дива». Отрицательно характеризует его единодушно приписываемое ему выступление на стороне «поганых». Однако и это заключение более чем сомнительно, что мы постараемся доказать ниже.
Нельзя не отметить, что трактовка «дива» как злого духа была, по-видимому, чужда Софонию-рязанцу, иначе он едва ли бы заменил слово «дивъ» более ему говорившим словом среднего рода - «диво». Значения слова «дивъ», даваемые авторитетными словарями, как общими, так и специальными, показывают, что исследователи не нашли для него сколько-нибудь однозначного смысла, исходя из его употребления в древнерусских памятниках литературы и в русском фольклоре. В. Даль приводит различные толкования слова «дивъ» - диво, чудо, невидаль.
«дива» удодом и Всеволод Миллер, хотя в этом вопросе высказывался осторожнее, чем Дубенский. Он писал: «Кажется со времени Дубенского большинство комментаторов колеблется в выборе для слова «дивъ» между двумя значениями - ночной птицы, удода, и какого-то мифического существа». Там же он говорит, что по отношению к первому месту, где в «Слове» упоминается «дивъ», удод мог бы быть подходящим толкованием. Но Вс. Миллера не устраивало второе место: «... уже връжеса дивь на землю». «Таких картин из царства зверей нет, - писал Миллер, - и упоминание о птице, почему-то бросившейся на землю было бы неуместно». Если бы это было так, то и в самом деле на путл признания «дива» удодом стояло бы непреодолимое препятствие.
народных суеверий. Примечательная роль отведена удоду в Коране (VII век). В суре 27-й («Муравьи») рассказывается об отношениях израильского царя Соломона (Сулеймана) и царицы Савской. Занятый набором войска «из джинов, людей и птиц» Соломон получает известие о стране Сава от только что побывавшего там удода. Соломон пишет царице Савской письмо с приглашением приехать в его столицу и посылает его все с тем же удодом. Можно считать, что с этого момента в литературе Востока за удодом устанавливается функция вестника. В общем рассказ Корана заимствован из Библии (Книга Царств), но там удод не упоминается. Это показывает, что рассказ Книги Царств подвергся специфической арабской или иранской обработке.
восточных поэтов. Многие птицы робели перед ожидающими их испытаниями и всячески уклонялись от похода. Они ссылались, кто на немощность, кто на болезнь, кто на разные другие помехи: Соловей, например, обосновывал свой отказ тем, что не может покинуть Розу. Впоследствии оказалось, что многие птицы, все-таки решившиеся принять участие в походе, по дороге погибли. В пределах занимающей нас темы внимание привлекает тот факт, что собравшихся перед походом птиц опрашивал не кто иной, как Удод. Удод же был избран ими и в предводители похода, - этому, видимо, способствовал великолепный хохол, давший повод поэтам называть удода «венценосным». При опросе птиц, принимавшем характер собеседования, Удод проявлял высокий уровень интеллекта и нравственности в духе учения суфиев.
Нельзя не удивляться тому, сколько веков продолжал Удод свое шествие по путям мусульманской поэзии: между созданием 27-й суры Корана и поэмами о «Походе птиц» Фарид-уд-дина Газ-зали и Аттара прошло не менее пятисот лет, а если присоединить сюда поэму А. Навои «Язык птиц», то и целых восемьсот18. Нельзя пройти и мимо того обстоятельства, что упомянутые три основные поэмы о «Походе птиц» датируются XII-XIII вв., то есть временем, близким к походу Игоря Северского. Образ удода в этих поэмах не дает нам прямых путеводных нитей к «Слову», однако, существенно подчеркнуть, что в XII в., то есть в эпоху Игоря, почитание удода оставалось не только реликтом угасавших верований, но продолжало жить в религиозно-философской поэзии Ирана и других областей Ближнего Востока, культурно связанных с Кавказом и Предкавказьем. В свете приведенных справок уясняется тот культурный субстрат, на котором в конце средних веков степная птица удод выросла в героико-мифическое представление.
«Слова» - удод, подкрепляется и современными орнитологическими данными. Нетрудно констатировать, что поведение «дива» в «Слове» вообще соответствует характеристикам, данным удоду специалистами. Считать ли его демоническим существом с иранским или славянским прошлым, или же просто степной птицей, - он все равно трактуется исследователями в качестве активного недруга Игоря, выдающего тайну похода.
Иными словами, в «Слове о полку Игореве» «див» удод выступает в своей традиционной роли вестника, причем, симпатизирующего отнюдь не половцам, «поганым», а Игорю и Русской земле. Только с этой точки зрения можно понять и дальнейшие его действия: своим падением в момент поражения Игоря «дивъ» удод символизирует ужас и горе всей Русской земли, представителем которой он выступал в начале похода. |
