ОСОБЕННОСТИ КОМПОЗИЦИИ ТРАГЕДИИ А. С. ПУШКИНА «БОРИС ГОДУНОВ»
Трагедию «Борис Годунов» А. С. Пушкин написал в 1825 году. В преддверии декабрьских событий, когда все острее ощущалась нестабильность -политической ситуации в России, он обращается к драматическому моменту отечественной истории, связанному со сменой царствующих династий. На переломе эпох явственнее видны причинно-следственные связи событий, резче проступает сущность народного характера, отчетливее выявляется взаимодействие данности... с объективными законами миропорядка. Смутное время. резко поставило вопрос о царской власти и побудило к сознательным действиям русский народ, поэтому события этого периода интересовали Пушкина-исследователя. Поэт постигал смысл истории. Структура трагедии «Борис Годунов» подчинена этой задаче.
хронику, в основу которой положена жизненная и историческая правда, что подчеркивается датами-подзаголовками. Следуя этой правде, автор с необыкновенной быстротой переносит действия из одного географического пункта в другой, от Москвы к литовской границе, в Краков и Самбор, Новгород-Северский и Севск, постоянно возвращаясь в Москву - исходную точку событий.
Естественное звучание пятистопного «белого» стиха чередуется с простонародной прозой или изысканными рифмованными формами.
В трагедии участвует около восьмидесяти персонажей, среди которых нет центрального героя: Борис Годунов появляется только в шести сценах, самозванец - в девяти. Это всего лишь две из многих фигур истории. Разнообразие действующих лиц и исторических эпизодов придает структуре произведения объемность, многомерность. В этом многообразии проявляется действие различных исторических сил, противоборство которых определяет исход событий и голос каждой из которых необходимо услышать.
«... вослед за патриархом к монастырю пошел и весь народ». Ясно, что без народа не принимаются исторические решения. Но его мнением и его силой распоряжаются другие. Народ - игрушка в руках патриарха, бояр. «Давай народ искусно волновать», - говорит Шуйский.
Так начинается анализ трагического противоречия в положении простых людей, продолженный в последующих эпизодах. Эта же сцена открывает сюжетную линию Бориса: вводит нас в курс событий, предшествующих избранию царя, подготавливает появление Бориса, намечает конфликт между «вчерашним рабом, татарином» Годуновым и знатными боярами, «наследниками варяга», утратившими свое политическое значение: «Уже давно лишились мы уделов, давно царям подручниками служим...» Здесь же показана двойственность в отношениях Годунова с народом. Борис «умел и страхом, и любовью, и славою народ очаровать», но он же «в душе палач». Из разговора князей впервые мы узнаем о преступлении Бориса, «ужасном злодействе» - источнике нравственного конфликта трагедии и предвестии поражения Годунова.
но не завершение трагедии, действие которой продолжается и после ее формального окончания. Сюжет произведения внутренне не замкнут, открыт - это лишь один из эпизодов в цепи исторических событий.
В трагедии несколько сюжетных линий, развивающихся в сложном взаимодействии. Рассмотрим некоторые примеры структурных взаимосвязей.
перемены. Все попытки Годунова править мудро, тщетны. Он предчувствует «небесный гром и горе». Предчувствия Бориса оправданны, композиционно подготовлены в пятой сцене, которая происходит в келье Чудова монастыря и где завязывается сюжетная линия самозванца. Здесь усиливается звучание мотива цареубийства и осуждения Бориса, когда выразителем «мнения народного» выступает летописец Пимен, произносящий ключевые слова для понимания причины грядущих бед: «Прогневали мы бога...» Это «мы» распространяет трагическую вину Бориса и на народ, избравший себе в цари преступника. Присутствующая в пятой сцене тень убиенного царевича предвещает поражение Бориса и возвышение Григория. Но здесь же, в пророческом сне, предсказано и падение Отрепьева, которого к трагическому выбору непроизвольно побуждает Пимен.
«Ночь. Келья в Чудовом монастыре» начинается развитие действия, толчком которому служит слух о самозванце, распространяющийся постепенно. Патриарх на этот слух реагирует благодушно-спокойно, хозяйка корчмы - равнодушно. Бояре осознают скрытую в нем опасность: «Весть важная! И если до народа она дойдет, то быть грозе великой». На Годунова слух о самозванце производит ошеломляющее впечатление. В этот момент пересекаются сюжетные линии царя и самозванца, который выступает орудием «божьего суда» над Борисом.
В развитии этих линий проявляется симметрия структуры. Первая сцена симметрична последней. Трагедия начинается вступлением на царство Бориса, завершается - вступлением Лжедимитрия. Один из них истинный царь, другой - ложный, но оба они преступники. Царевич Димитрий - жертва Годунова, сын которого становится жертвой самозванца. Круг замкнулся, история повторяется. Первое появление Бориса происходит в четвертой, а самозванца - в пятой сцене, соответственно последний раз они появляются в четвертой и пятой сценах, считая от конца. Борис узнает о самозванце в десятой сцене, а в симметричной ей Лжедимитрий с Курбским переходят границу. В седьмой сцене Годунов пытается заглушить голос совести и говорит о кровавых мальчиках в глазах, а в седьмой от конца его обвинителем выступает юродивый в окружении реальных мальчишек. Этот ряд сопоставлений неисчерпаем.
Чередование сцен трагедии убеждает в том, что Отрепьева ведет рука провидения. Чем упорнее Борис старается заглушить в себе голос совести, тем активнее и опаснее становится самозванец. Царь сетует, что нечистая совесть не может его «среди мирских печалей успокоить» - Отрепьев переходит литовскую границу. Борис не понимает, почему ему «тринадцать лет... сряду все снилося убитое дитя» - вокруг самозванца группируются противники Годунова. Развитие сюжетной линии Лжедимитрия достигает кульминации в сцене «Ночь. Сад. Фонтан», когда становится ясно, что события совершаются помимо его воли, их не могут остановить даже его явные промахи. Самозванец с ратью переходит границу. А Борису удается последняя попытка остановить возмездие в пятнадцатой сцене «Царская дума», когда патриарх предлагает канонизировать Димитрия, «во Кремль святые мощи перенести». Для царя это равносильно признанию вины. Это кульминация сюжетной линии Бориса. Он не принимает предложения, и в следующей сцене воины Годунова в паническом страхе бегут с поля боя, но гонит их не перевес сил самозванца а «Димитрия воскреснувшее имя». В семнадцатой сцене «Площадь перед собором в Москве» Борису вынесен окончательный приговор. Действие, до этого эпизода развивавшееся стремительно, здесь останавливается. В семнадцатой сцене не происходит развитие сюжета, но она является ключевой в развитии основной мысли трагедии. Все народные настроения, до этого звучавшие разрозненно, выражает юродивый Николка: «Нет, нет! Нельзя молиться за царя Ирода - богородица не велит». Действие поворачивается к развязке.
Самозванца «хранит... провиденье», а Борису больше не помогут ни репрессии, когда «кому язык отрежут, а кому и голову», ни «тщетные победы». Смерть Годунова закономерна как утверждение его окончательного поражения: «Божий суд уж поразил Бориса». Это смерть завершает сюжетные линии царя и самозванца - правосудие свершилось.
«бедствия народны». В последних сценах продолжается развитие линии народа. Раболепные подданные Бориса, плохо разбирающиеся в сути происходящих событий, превращаются в беспощадных бунтовщиков: «Ступай! Вязать Борисова щенка!» Крик несущейся толпы: «Да гибнет род Бориса Годунова!» - не лучше воя: «Будь наш отец, наш царь!» Но в финале народ показан уже не бессмысленной толпой. В изображении народа заключительная сцена зеркально противоположна экспозиционной. В сцене «Девичье поле. Новодевичий монастырь» люди из народа равнодушно делают то, что им приказывают, никак не оценивая происходящие события: «А как нам знать? То ведают бояре, не нам чета». В финале народные голоса выражают разные мнения: одни жалеют детей Бориса, другие их проклинают. Это уже не скопище людей, а каждый наедине со своей совестью. Народная совесть не позволяет кричать здравицу новому царю. Ужаснувшись еще одному жестокому преступлению, «народ безмолвствует». Общий грех, о котором говорил Пимен, осознан. Заключительная сцена экспозиции отозвалась в финале традиции. Народ не хочет брать на душу новый грех. В молчании народа - обреченность Лжедимитрия, и это безмолвие страшнее предсказанного вещим сном смеха. Следующий виток истории происходит вне рамок пьесы.
«Я верую в пророчества пиитов», - говорит в трагедии самозванец. Незамкнутая структура трагедии Пушкина «Борис Годунов», выявляя суть и взаимосвязь процессов истории, не только позволяет глубже понять события XVI-XVII веков, но и побуждает отыскивать нити, протянувшиеся из прошлого к великой смуте XX века. |
