Роль композиции на примере поэмы «Руслан и Людмила»
Действительно, одним из излюбленных композиционных приемов Пушкина является прием возвращения действия в конце произведения в то же или похожее место, в ту же или схожую обстановку, в которой оно началось. Тем самым поэт как бы обводит свое произведение некоей замкнутой композиционной кривой, создавая впечатление его органической целостности, завершенности в себе самом. Вместе с тем в творчестве зрелого Пушкина конец произведения, гармонически перекликаясь с началом, отнюдь не является простым его повторением, новым воспроизведением начала. Наоборот, снова приводя читателя в ту же или подобную обстановку, в круг тех же или почти тех же персонажей, устанавливая порой совершенно симметричные параллели и переклички между началом и концом, поэт дает тем резче и нагляднее ощутить изменения, которые произошли но ходу повествования, - движения и развития фабулы - в судьбах героев.
«Руслан и Людмила».
Действие поэмы начинается в древнем Киеве, в «гриднице высокой» князя Владимира, конец первой песни занят описанием встречи Руслана с добрым волшебником Фином. В шестой, последней песне поэт после описания разнообразных приключений Руслана и трех других искателей руки Людмилы, пустившихся в разные стороны на поиски похищенной княжны, снова приводит нас в тот же Киев. Описывается в последней главе и новая, вторая встреча Руслана с Фином.
Судьба свершилась, о мой сын!
глубокой печали - Людмилы все нет, а когда Фарлаф привозит ее, она погружена в непробудный «очарованный» сон. К этому присоединяется новая тревога-набег печенегов. Но затем печаль сменяется радостью: Руслан побеждает печенегов и пробуждает Людмилу из ее «дивного» сна. Получается полная обратная симметрия. Кончается же поэма и прямо тем же, чем она началась, - пиром у князя Владимира.
В начале:
С друзьями, в гриднице высокой
Владимир-солнце пировал...
В конце:
И, бедствий празднуя конец,
«У лукоморья дуб зеленый») и заканчивает поэму одним и тем же обрамляющим двустишием:
Дела давно минувших дней,
Как видим, еще в этом своем юношеском произведении Пушкин выказывает большое Композиционное мастерство. Причем уже отмеченный выше обратный композиционный ход (радость, сменяющаяся печалью, в начале, и печаль, сменяющаяся радостью, в конце) имеет и определенный смысл, соответствует основной внутренней тональности поэмы - оптимистическому ее звучанию. Но дословная повторяемость в начале и конце поэмы одного и того же двустишия, тоже в какой-то мере внутренне оправданная (указанные строки как бы обводят поэму исторической рамой), все же носит слишком уж литературно-условный, «сделанный» характер; в теории словесности это называется кольцевой композицией. Очевидно, поэтому с подобной кольцевой композицией целого произведения мы встречаемся у Пушкина очень редко.
В частности, прием кольцевой композиции применен Пушкиным в написанной им несколько месяцев спустя после окончания «Руслана и Людмилы» романтической песне-балладе «Черная шаль», однако и здесь этот композиционный прием употреблен не формально (не подсказан жанром песни-романса, как, скажем, построена песня двенадцати спящих дев в «Руслане и Людмиле»), а психологически мотивирован устойчивостью душевного состояния героя - безысходной «безумной» тоской человека, убившего из ревности свою возлюбленную, любовь к которой он, однако, и посейчас не может вырвать из своего «терзаемого печалью» сердца, - устойчивостью, которая композиционно и подчеркивается.
Но, почти вовсе Отказавшись в дальнейшем от применения кольцевой композиции в ее, так сказать, чистом и несколько примитивном виде (дословное замыкание конца началом), Пушкин широко использует обрамляющий принцип гармонической переклички начала произведения с его концом, принцип,, который он неуклонно, как дальше увидим, применяет почти во всех своих величайших созданиях и который под рукой гениального художника-мастера приобретает не только все более тонкую, но и все более отвечающую идейному замыслу произведения и тем самым все более внутренне оправданную, естественную, то есть реалистическую, мотивировку. |
