Объединяющее начало Онегина и Ленского (по роману А. С. Пушкина)
Всесторонне познакомив читателя с Евгением Онегиным, Пушкин вводит в действие романа второго главного героя - Владимира Ленского и тут же дает обоим точную характеристику:
Они сошлись. Волна и камень, Стихи и проза, лед и пламень Не столь различны меж собой. И при этой непохожести Онегин и Ленский тем не менее имеют нечто общее, роднящее и сближающее их, Именно это общее и привлекает Пушкина, помогая создать вокруг героев нужный ему мир. Именно они станут для поэта теми персонажами, опираясь на которые он построит свою концепцию мыслящего человека эпохи.
Из первой главы читатель узнает о воспитании Онегина, образовании, интересах, распорядке дня, о впечатлении, произведенном на общество молодым героем, Что же можно выделить главное в этом повествовании об Онегине?
Вероятно, то, чем герой резко выделялся из своей среды. В эпоху, когда властителями дум были поэты и философы, Онегин явно тяготеет к точным наукам, к политэкономии Адама Смита, которую, кстати, вскоре попытается применить в своей деревенской жизни: «Ярем он барщины старинной оброком легким заменил; и раб судьбу благословил». Однако самым главным в этом рассказе о герое оказывается признания автора: Мне нравились его черты, Мечтам невольная преданность, Неподражательная странность И резкий, охлажденный ум.
Пушкин не разъясняет, в чем состоит эта «неподражательная странность», но, упомянутая автором вскользь в первой главе, она отзовется позже в восьмой главе романа.
О Ленском рассказано значительно меньше. Можно с уверенностью предположить, что его раннее детство было весьма похоже на детство Онегина, с той лишь единственной разницей, что его отправили учиться в Европу, откуда он и приезжает в деревню. ... Красавец, в полном цвете лет, Поклонник Канта и поэт, Он из Германии туманной Привез учености плоды: Вольнолюбивые мечты, Дух пылкий и довольно странный, Всегда восторженную речь И кудри черные до плеч.
Воспитанный «под небом Шиллера и Гете», Ленский далек от разврата света, столь знакомого Онегину, а потому верит в чистую любовь, высокие идеалы. Онегин снисходительно воспринимает откровенные признания приятеля: «Простим горячке юных лет и юный жар и юный бред».
«о сенокосе, о вине, о псарне, о своей родне». Скептик Онегин и романтик Ленский непонятны соседям. Они не вписывались в тоску и монотонность привычной деревенской жизни.
другие традиционные пары русской литературы: Чацкий и Молчалин, Печорин и Груш-ницкий, Гринев и Швабрин, Базаров и Кирсанов.
Едва ли не главным художественным открытием Пушкина стало соединение в сюжетном конфликте романа не героя и злодея, а молодых героев, просто по-разному воплотивших в себе мысли и чувства определенной исторической эпохи. Автор не сталкивает их в остром конфликте, а развивает две линии романа, идущие параллельно, отличающиеся одна от другой не меньше, чем характеры главных героев.
Современники Пушкина считали недостаточно мотивированной дуэль Онегина и Ленского. В связи с этим Юрий Тынянов обращает внимание на черты характера прототипа Ленского - такого же заоблачного мечтателя Кюхельбекера - и утверждает, что для Пушкина эти мотивировки оказались достаточными, хотя и остались за пределами произведения.
Дуэль Онегина и Ленского --переломный пункт, кульминация романа. Для Ленского дуэль кончается гибелью, для Онегина становится началом отсчета новой жизни. Пустившись в странствия, оставив деревню, Петербург и свет, Онегин ищет не просто новых впечатлений, а нового смысла жизни, ищет самого себя.
Об этой странице его биографии читатель ничего не узнает. Пушкин сознательно вынес «Путешествие Онегина» за пределы романа. Герой возвращается в свет знакомым незнакомцем, разгадать которого окружающие не могут, а поэтому торопятся осудить его за несхожесть со светской толпой.
Теперь Онегин не по плечу пустому свету, а поэтому странен, так же как был странен грибоедовский Чацкий, горестно восклицавший: «Я странен, а не странен кто ж? Тот, кто на всех глупцов похож?» Эти странные герои не находят себе места в жизни.
Поэту Пушкину, естественно, жаль поэта Владимира Ленского, который, «быть может... для блага мира иль хоть для славы был рожден». Но жаль ему и Евгения Онегина, которому «грустно думать, что напрасно была нам молодость дана». Очень разные, почти противоположные Онегин и Ленский объединены состраданием автора к их несостоявшимся жизням, к их погибшим надеждам.
|
