Воплощение в образе Татьяны русского национального характера
Уже в первой строфе говорится о том, что Татьяна увидела зимний пейзаж, и в этом пейзаже - двор, забор, деревья в зимнем серебре (едва ли не фольклорное серебро), сороки. А затем идет общеизвестная строфа «Зима!.. Крестьянин торжествуя...», сгущаются крестьянские мотивы (и предметные и лексические): крестьянин, дровни, лошади, кибитка, ямщик... на облучке, в тулупе, кушаке, Жучка и др. Крестьянскую, «низкую» народность этой строфы Пушкин полемически подчеркивает:
Но, может быть, такого рода
Картины вас не привлекут:
Все это низкая природа,
Изящного не много тут.
Согретый вдохновенья богом,
Другой поэт роскошным слогом
Живописал нам первых снег
И все оттенки зимних нег...
Это не столько комплимент Вяземскому, сколько полемика с поэтом того стиля, который был осужден Пушкиным в образе Онегина и его среды. Отсюда и «высокая» стилистика, рядом с симпатией к облучкам, Жучкам и тулупам, звучащая почти пародийно, и изыск - «согретый вдохновенья богом», и роскошный слог, и «неги», имеющие к тому же разнообразные оттенки. Далее Пушкин прямо отказывается от манеры Вяземского, заодно и Баратынского: Но я бороться не намерен Ни с ним покамест, ни с тобой, Певец финляндки молодой! Причина и основание этого отмежевания Пушкина ясны; следующая же строка раскрывает их:
Сама не зная, почему)
Любила русскую зиму...
поворотный момент в истории Татьяны: она вновь встретится с Онегиным, и вновь произойдут решающие события, уже трагические, - и вновь, и еще сильнее, чем раньше, зазвучит ее народный лейтмотив, начиная с этой же 4-й строфы, где идет речь о среде Татьяны, которая любила «мглу крещенских морозов» с их народной обрядностью, гаданьями и фольклорными обычаями; при этом гадали-то «служанки», и им, оказывается, близка Татьяна.
развитие романа, если бы она была в нем неким посторонним явлением. Между тем именно то обстоятельство, что Пушкин решился пойти на риск задержки хода романа, показывает, насколько важен был для его замысла, для его идеи сон Татьяны. В самом деле, сон - это средство раскрытия самых глубоких, сокровенных, неосознанных глубин, основ душевного склада героев. Сон Татьяны заменяет у Пушкина подробный анализ ее психологического мира, воплощая его в образах. Сон Татьяны - это ключ к пониманию ее души, ее сущности.
И вот одна, одна Татьяна!
Увы! подруга стольких лет,
Ее голубка молодая...
Это как бы внутренний монолог Татьяны, несколько романтически-сентиментальный (см. следующие строки), но «голубка молодая» - выражение, отмеченное колоритом народности, так же, как и последний стих строфы: «И сердце рвется пополам». В строфе 13-й, в знаменитом описании вечера, - мотивы деревенской жизни: и хороводы, и «огонь рыбачий». Далее Татьяна пришла в усадьбу Онегина - и опять «простонародные» образы:
Ребят дворовая семья
Сбежались дружно.
Не без драки
Мальчишки разогнали псов...
В следующей строфе появляется Анисья, как бы дублет няни Татьяны, с почти такой же народной речью и обликом. Иначе говоря, опять рядом с Татьяной, бросая отсвет своего образа на образ Татьяны, дружеская фигура крестьянки. Любопытно, что на протяжении шести глав романа, на протяжении ряда мест, где описывается Онегин в усадьбе, нигде не появилась эта Анисья; при Онегине ее нет, ей не нашлось места. Но стоило появиться здесь Татьяне, и тут как тут добродушная крестьянка, речь которой занимает и следующую (18-ю) строфу.
И рады мы
Проказам матушки-зимы.
Не радо ей лишь сердце Тани...
Татьяна - в Москве, в чуждой ей и далекой от народности среде. Темы внутреннего изменения Татьяны в романе нет. В нем указано лишь внешнее усвоение Татьяной светских манер, не более. А в существе своем Татьяна осталась прежней - милым идеалом, бедной Таней. Таков был, по Пушкину, высший апофеоз простого и скромного величия нравственной народной души: явившись в чуждую ей пышную и искусственную среду, она и ее, даже ее, ложную среду, заставила склониться с чувством невольного уважения. Однако подлинным контрастом Татьяне является круг ее московских кузин в седьмой главе и сами эти кузины, изображенные в сатирических тонах. Пошлость и развращенность московской дворянской среды измеряют достоинство идеала, воплощенного в Татьяне. Что же касается автора-поэта, то, как он ни связан во многом с онегинским миром, он несет в своей душе идеал Татьяны. Поэтому он мечтает написать роман в духе ее душевного строя. Поэтому же он отрекается от «ученых» светских дам в пользу дедовских традиций мира Татьяны:
Но я... Какое дело мне?
Я верен буду старине... |
