Встреча Гринева с Пугачевым
«С грустью разлуки сливались во мне и неясные, но сладостные надежды, и нетерпеливое ожидание опасностей, и чувства благородного честолюбия». И несколько далее: «Я невольно стиснул рукоять моей шпаги, вспомни, что накануне получил ее из ее рук, как бы на защиту моей любезной. Сердце мое горело. Я воображал себя ее рыцарем. Я жаждал доказать, что был достоин ее доверенности, и с нетерпением стал ожидать решительной минуты». Но жизнь опять преподала Гриневу суровый урок. Все вышло проще и гораздо менее эффектно, чем рисовало воображение. Комендант, Иван Игнатьич и Гринев выбежали за крепостной вал, но «обробелый гарнизон не тронулся». Гринёва сбили с ног, и ему ничего не оставалось как вместе с мятежниками войти в крепость. Он бросился было на помощь коменданту, но несколько дюжих казаков схватили и связали его кушаками. Он готовился повторить перед Пугачевым ответ «великодушных» своих «товарищей» (капитана и Ивана Игнатьича), но вмешался Савельич, и дело приняло совсем не трагический оборот.
Пугачева «не служить» против него, Пугачева, молодой офицер отвечает: «Как могу тебе в этом обещаться? Сам знаешь, не моя воля: велят идти против тебя - пойду, делать нечего».
«торопить освобождение Белогорской крепости» и находившейся в ней Марьи Ивановны. Столкнувшись с нерешительностью, трусостью, бездарностью людей правительственного лагеря, он быстро теряет военный пыл. Правда, он участвовал в наездничестве, но в большой мере потому, что «умирал со скуки». По иронии судьбы свои вылазки он совершал на лошади, подаренной... Пугачевым! В простых мужиках, вооруженных дубинами и ружьями, Гринев не мог видеть злобных, бездушных врагов. Вот, например, как изображена его встреча с урядником, незадолго до этого. изменившим присяге и бежавшим из-под ареста:
«... я готов был уже ударить его своею турецкою саблею, как вдруг он снял шапку и закричал: «Здравствуйте, Петр Андреич! Как вас бог милует?»
Гринев участвовал и в последней кампании против Пугачева. Но почему и как? «... Долг чести требовал моего присутствия в войске императрицы»,- пишет он, ни слова не говоря о своих военных подвигах. Зато свои чувства после окончания кампании он раскрывает довольно полно: «Война была кончена. Наконец мне можно было ехать к моим родителям! Мысль их обнять, увидеть Марью Ивановну... одушевляла меня восторгом. Я прыгал как ребенок... Но между тем странное чувство отравляло мою радость: мысль о злодее, обрызганном кровию стольких невинных жертв, и о казни, его ожидающей, тревожила меня поневоле. «Емеля, Емеля! - думал я с досадою,- зачем не наткнулся ты на штык или не подвернулся под картечь? Лучше ничего не мог бы ты придумать».
«сильное и благое потрясение»! Гринева захватили и потрясли события, связанные с борьбой за освобождение любимой девушки, и немногочисленные, но навсегда врезавшиеся в память встречи с Пугачевым.
Разбирая повесть, будем иметь в виду следующие особенности ее построения (не обо всех из них следует говорить учащимся в прямой, непосредственной форме; некоторые из них будем лишь принимать в расчет как исходные позиции для анализа).
Пушкин так строит повесть, что рассказчик оказывается участником и свидетелем событий в обоих борющихся лагерях. Гринев (а вместе с ним и читатель) невольно сравнивает людей, их поступки, поведение, высказывания.
Изумительна продуманность композиции повести. Изумителен точный поэтический расчет Пушкина. Повествование развертывается естественно, просто, как бы само собой. Каждая встреча Гринева с Пугачевым необходима с точки зрения движения сюжета. Но каждая такая встреч- позволяет вместе с тем автору повернуть характеры героев какими-то новыми сторонами.
С момента встречи Гринева с Пугачевым как руководителем восстания меняются темп и тональность повествования. До седьмой главы нас не покидает ощущение, что мы читаем мемуары, написанные много лет спустя после происходивших событий. С седьмой главы рассказчик как бы целиком переносится в изображаемое время. Снова, как в юности, он испытывает глубокие, яркие и неожиданные чувства, снова живет в полную силу души. Действие развертывается перед памп сию минуту, сейчас, и мы сами словно становимся участниками событии. Легкая ирония, с которой Гринев рассказывал о своем детстве и юношеских похождениях, сменяется серьезным, иногда суровым тоном, напоминающим повествование летописца, не лишенное, впрочем, грации, а местами - юмора. События, связанные с Пугачевым, изображаются крупным планом. «В первых трех белогорских главах описывается то, что происходило в течение почти целого года (с начала зимы 1772 года до октября 1773 года); в трех последних - то, что произошло на протяжении всего около суток» |
