"Береги честь смолоду". Повесть Пушкина «Капитанская дочка»
«Капитанской дочки». В стиле повести есть сильный аромат народности. Это находит выражение и в характере повествования - многие герои, с крупицами доброго юмора, неспешном, немногословном и основательном. Это выражается и в особой сдержанности, своеобразной целомудренности языка, лишенного каких-либо украшений. Ощущению народности, народного стиля способствуют и эпиграфы, которыми Пушкин пользуется широко, предпосылая их каждой главе. Эпиграфом ко всей повести служит народная пословица: «Береги честь смолоду». Она отражает народную мудрость и народную мораль. Честь, по русским народным понятиям, составляет одну из высших не только воинских, но и гражданских и человеческих доблестей. Об этом свидетельствует большое количество пословиц на эту тему сходного направления и содержания. Например: «Честному мужу честен и поклон», «Кого почитают, того и величают» и т. д.
«под Сумарокова», «под Княжнина» и пр. Все эпиграфы к главам - как стилизованные заставки, дающие общий колорит повествованию: колорит преимущественно старинно-русский и народный. Эпиграфы дают представление об удаленности времени действия, об особенной поэзии давно прошедшего - чуть диковатой и суровой поэзии.
К главе «Поединок», например, взят эпиграф из комедии Княжнина «Чудаки»: «Ин изволь, и стань же в позитуру. Посмотришь, проколю как я твою фигуру!». Слова эти в пушкинском контексте претерпевают в сознании читателя внутреннюю смысловую перестройку. Они соотносятся уже не с комическим, не с тем, что было у Княжнина, а с эпическим, с пушкинским - и благодаря этому обретают неожиданную, высокую и сильную поэзию. В контексте пушкинской повести они звучат в духе наивных речей старшего Миронова, или его жены, или Ивана Игнатьевича, на них переносится поэзия этих характеров, черты их народности. Эпиграфы имеют свойства народности не как цитаты, а как принадлежность пушкинского текста, в их новом, пушкинском звучании и качестве.
«Капитанская дочка» означала безусловную и важную победу Пушкина и в сфере художественной, и в сфере исторической. Есть что-то знаменательное в том, что свои высшие победы Пушкин часто одерживал именно в жанре исторических произведений: в историческом романе «Евгений Онегин», в исторической драме «Борис Годунов», в исторической повести «Капитанская дочка». Историческое изображение как современности, так и прошлого для Пушкина было самым глубоким и самым истинным и вместе с тем самым поэтическим изображением.
«... такой бесплодной осени отроду мне не выдавалось. Пишу, через пень колоду валю. Для вдохновения нужно сердечное спокойствие, а я совсем не спокоен». Никогда еще не был он так мрачен, как в эти последние два-три года его жизни, никогда еще будущее не казалось ему таким беспросветным. Он чувствует себя точно загнанным, ему некуда деться. Он мечтает зажить по-домашнему, просто, по-человечески, а его делают камер-юнкером; он хочет свободы и независимости, а между тем он кругом в цепях: светских, государственных, придворных, денежных. Это трагедия. Немногим более чем за полгода до гибели он пишет жене: «... черт догадал меня родиться в России с душою и талантом! Весело, нечего сказать». Эти слова у него - не признание, не выражение продуманного взгляда, это как вопль страдания. Еще прежде, чем его убил Дантес, его постепенно, исподволь, с сознательной и неосознанной жестокостью мучила и убивала бездушная, неодолимо-страшная сила, называемая властью. Для Пушкина она была как стихия, как рок, от нее не было и не могло быть у него защиты. Не пророчил ли он сам для себя этот ужас и эту безысходность в столкновении с властью, когда в «Медном всаднике» писал об Евгении, преследуемом ожившим бронзовым кумиром:
|
