«Мы часто недооцениваем Пушкина как философа, - за метил Даниил Гранин и наверное, был прав. Причины такой недооценки или недопонимания философского мира Пушки- накроются, вероятно, в том, что Пушкин не принадлежит к поэтам с ярко выраженной философской направленностью, как, например, Е. Баратынский или Ф. Тютчев. Стихотворений, главным содержанием которых является чистая философская мысль, в наследии Пушкина не так уж много, однако вся его лирика пронизана тем поиском истины, смысла жизни, который и является выражением пушкинской философии. В стихотворении «деревня» поэт признается: Я злясь, от суетных окон освобожденный, учуся в истине блаженство я входить
Поиск истины, в том числе и отвлеченной, философской истины, начался еще в Лицее, в дружеских спорах об античных философах, о Руссо и Вольтере, о классической немецкой философии. Не случайно Владимир Ленский, прототипом которого был Вильгельм Кюхельбекер, из Германии туманной привез учености плоды». Однако интерес к великим мыслителям уступал в жизни и творчестве Пушкина могучему интересу к живой жизни, к собственным попыткам понять природу чело века, разгадать тайну судьбы, жизни, смерти и бессмертия, религии и науки, интуиции и опыта. В сущности, вся поэзия Пушкина - это вопросы поэта прежде всего самому себе, это вечная попытка самоосуществления, в отличие от толстовской мысли о самосовершенствовании.
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?
Душу мне наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал?..
В этом удивительном стихотворении поставлены, в сущности, все те вечные вопросы, на которые человечество ищет ответа с тех пор, как появился первый мыслящий человек. душа, жизнь, смерть, судьба, сомненья - все это волнует ум Пушки на. Показательно, однако, что все эти мучительные вопросы Пушкин задает сам себе и пропускает через собственное, личное восприятие: «Жизнь, зачем ты мне дана?», «Душу мне наполнил страстью». У великого современника Пушкина Е. Баратынского те же размышления принимают форму некой все общей мысли: «Пусть радости живущим жизнь дарит, а смерть сама их умереть научит».
человеке. Еще будучи лицеистом, он написал:
Всё чередой идет определенной,
Смешон и юноша степенный.
Пройдут годы, И Пушкин вернется к тем же раздумьям: «Вращается весь мир вкруг человека сжуль. Один недвижим будет он?» Стремительность течения человеческой жизни звучит даже в самом ритме стихотворения «Телега жизни», движение которой поначалу неудержимо («Мы рады голову сломать»), потом «нет уж той отваги», а к концу пути
Катит по-прежнему телега;
Под вечер мы привыкли к ней
А время гонит лошадей.
«Телега жизни» как философская тема в искусстве возникла еще в античной поэзии, к этому образу обращались многие великие художники, в том числе и Гёте, но Пушкин не просто продолжает классическую традицию, но доводит ее до предельной краткости, а потому поразительной емкости. Философская категория времени для Пушкина не холодная отвлеченность, но всеобъемлющее понятие, в состав которого входят и воспоминания, и надежды, и сомнения, и страдания как неотъемлемая часть души:
Мне тяжело, как смутное похмелье,
В моей душе чем старе, тем сильней.
Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать.
Поэт благословляет страдание как часть собственной жизни в судьбы, как оборотную сторону радостей и наслаждений. Пушкин не призывает смерть, но ясно понимает ее неизбежность. Поэтому рядом со строкой: «Я жить хочу чтоб мыслить и страдать естественно живут в другие строки: «И пусть у гробового входа младая будет жизнь играть»; «Здравствуй, племя младое, незнакомое! Не я увижу твой могучий поздний возраст». Скоротечность жизни, неизбежность конца принимается Пушкиным как естественный, природный ход вещей, а потому печалит, но не страшит, потому лирично, но не трагично. Своеобразным продолжением этого пушкинского восприятия жизни и смерти становится его философия. В отличие от многих великих русских лириков (Е. Баратынский. М. Лермонтов, А. Фет, Ф. Тютчев), которые несовершенству человека противопоставляли совершенство Природы, Пушкин включает человека в Природу, делает его отражением природного мира. Тревожное состояние мира («Мчатся тучи, вьются тучи») абсолютно созвучно с внутренним состоянием лирического героя; ликование природы («Мороз и солнце, день чудесный!») перекликается с восторженным, ликующим ощущением лирического героя Пушкина; жажда свободы, страстное желание свободы вызывают в художественном сознании Пушкина образы природы, наиболее созвучные этой мысли: свободная стихия моря, гор, диких степей.
особенно Ф. Достоевский. Но идея Бога волновала его ум, побуждала обращаться к библейским мотивам, используя, как в «Пророке», библейский сюжет, или вызывая к жизни светлый образ Богоматери, как в стихотворении «Жил на свете рыцарь бедный». Это печальная повесть о чистоте и трагической участи души, испепеленной «сладостной мечтой». Бедный рыцарь изображен вовсе не религиозным фанатиком, и кажется порой, что сюжет стихотворения, стилизованного под средневековую легенду, имеет мало общего с собственно религиозными мотивами - разве что «пре красной дамой», избранницей рыцаря стала сама Богоматерь. Как это часто бывает в лирике Пушкина, центром стихотворения становится скорее не религиозная мысль, а религиозное чувство, та очистительная сила религии, которая не может быть выражена словами, даже если эти слова так прекрасны, как у Пушкина: «виденье, непостижное уму», «полон чистою любо вью, верен сладостной мечте» и т. д. В том же ряду стоят и та кие замечательные стихи, как «Отцы пустынники и жены не порочны», «Брожу ли я вдоль улиц шумных». Христианское сознание присутствует в лирике Пушкина как глубоко личное чувство и входит не столько в рациональный, сколько в эмоциональный внутренний мир поэта.
Добру, олицетворенному в библейских образах Богоматери, шестикрылого Серафима, Пророка, противостоит зло, олицетворением которого является демон Именно с Пушкина начинается философская традиция русской поэзии, связанная с об разом Демона. «Злобный гений», язвительные речи которого «вливали в душу хладный яд является Пушкину в минуты тяжелой тоски:
Он звал прекрасное мечтою,
На жизнь насмешливо глядел
И ничего во всей природе
Тема Демона станет одной из самых сильных тем русской поэзии. Н. Огарев, Н. Некрасов и, конечно, М. Лермонтов сумеют уловить в пушкинской тревоге отклик каким-то своим собственным раздумьям и сомненьям. Демон не просто олицетворение злой силы, грозящей небу и земле, но и страшный носитель идеи свободы, и этим он особенно опасен. С одной стороны, свободная стихия природного мира, «свободная стихия поэзии а с другой стороны, разрушающая природу и человека свобода зла, дьявольская сила разрушения. Примирить эти начала невозможно, и Пушкин был первым в ряду великих поэтов, кто ясно понял эту двойственную природу свободы.
какой-либо метафорой, а называет привычным словом. Драматизм собственной судьбы с годами все более сопрягается с потребностью найти ускользающий от поэта смысл жизни. С особой силой это проявилось в стихах, сочиненных во время бессонницы
. Спящей ночи трепетанье,
Что тревожишь ты меня?
От меня чего ты хочешь?
Смысла я в тебе ищу.
Вся поэзия Пушкина поиск этого смысла жизни, поиск истины, но одновременно ясное понимание невозможности найти окончательный ответ. Потому-то так сильна в его философской лирике вопросительная интонация. К кому обращены вопросы поэта? Может быть, к адресату стихотворения, а может быть к будущим читателям, но скорее всего - к самому себе:
Громада тронулась и рассекает волны. Плывет. Куда ж нам плыть? |
