«Московском вестнике». В противовес разносившейся с разных сторон брани в адрес Пушкина критик писал: «Утешительно в постепенном развитии поэта замечать беспрестанное усовершенствование; но еще утешительнее видеть сильное влияние, которое поэт имеет на своих соотечественников. Немногим, избранным судьбою, досталось в удел еще при жизни наслаждаться их любовью. Пушкин принадлежит к их числу, и это открывает нам еще одно важное качество в характере его поэзии: соответственность с своим временем».
«мало быть поэтом, чтобы быть народным; надобно еще быть воспитанным, так сказать, в средоточии жизни своего народа, разделять надежды своего отечества, его стремление, его утраты,- словом, жить его жизнью и выражать его невольно, выражая себя». Эти качества критик находит в творчестве Пушкина. Дельный и доказательный разбор поэзии ценен на фоне других сочувственных отзывов, произносимых в общих выражениях восхищения.
высказывал мнение, что вплоть до 1828 года поэт находился под различными влияниями. Первый период творчества - до «Кавказского пленника» - критик так и называет периодом «школы итальянско-французской», второй - период влияния Байрона. Отзвуки «лиры Байрона», которая была «голосом своего века», критик находил и в «Кавказском пленнике», «Бахчисарайском фонтане», «Цыганах», в начальных главах «Евгения Онегина». Третий этап пушкинского творчества подготовлен, по его мнению, «Цыганами» и IV и V главами романа в стихах. Этот период Киреевский называет периодом «поэзии русско-пушкинской». (Поскольку статья писалась в 1828 году, критик мог отнести к новому этапу лишь три произведения - «Цыган», «Бориса Годунова» и «Евгения Онегина».) Высказав наблюдения о народности Пушкина, о самобытности его дарования, критик, однако, считает, что Онегин не соответствует идеалам «возвышенности» поэтического творения. Онегин, по мнению критика,- «существо совершенно обыкновенное и ничтожное... Нет ничего обыкновен-нее такого рода людей, и всего меньше поэзии в таком характере». В этом он усматривает вероятную причину неудачи Пушкина: «... пустота главного героя была, может быть, одною из причин пустоты содержания первых пяти глав романа...»
взлет. Доказывал, что пушкинский дар самобытен, оригинален, отмечал «независимость... таланта - верную поруку его зрелости... муза, являвшаяся доселе лишь в очаровательном образе граций, принимает двойной характер Мельпомены и Клио». Статья, в которой дана эта оценка, написана в 1827 году, но была опубликована посмертно, в изданном в 1831 году собрании сочинений критика.
«Арабески» опубликована статья «Несколько слов о Пушкине» с анализом и оценкой, а также характеристикой развития творчества Пушкина. В первом, романтическом творческом периоде Пушкин, по словам Гоголя, был ярко национален, потому что «истинная национальность состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа». Однако подлинное явление национального дарования засветилось во втором периоде пушкинского творчества, когда внимание поэта привлекли жизнь и нравы соотечественников. «... Последние его поэмы, писанные им в то время, когда Кавказ скрылся от него со всем своим грозным величием... и он погрузился в сердце России, в ее обыкновенные равнины, предался глубже исследованию жизни и нравов своих соотечественников и захотел быть вполне национальным поэтом... Тогда-то его поэмы уже не всех поразили той яркостью и ослепительной смелостью, какими дышит у него все, где ни являются Эльбрус, горцы, Крым и Грузия».
По мнению Гоголя, новый этап творчества Пушкина связан с тематическим изменением его творений. Поэт обратился к темам и героям обыкновенным, взятым из повседневной жизни. И вот это, явив яркое своеобразие пушкинского таланта, вызвало охлаждение к нему читателей. Публика ведь привыкла встречать в произведениях необычное, исключительное. Неуспех новых произведений Пушкина вовсе не свидетельствует о падении его таланта, ибо «чем предмет обыкновеннее, тем выше нужно быть поэту, чтобы извлечь из него необыкновенное и чтобы это необыкновенное было между прочим совершенная истина».
В этой же статье Гоголь высказал пророческое суждение, что «Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа, это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет. В нем русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой же чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла».
В противовес теории «официальной народности» (воспевавшей нерасторжимость народа с самодержавием в духе Бенкендорфа и Уварова) Гоголь вскрывает истинно национальные черты пушкинского творчества и биографии поэта («самая его жизнь совершенно русская»). Отмечается замечательное владение русским языком, в котором поэт открыл необыкновенное богатство, силу, гибкость. Поэт раздвинул языку «... границы и более показал все его пространство». От других литераторов, по мнению Гоголя, Пушкина отличает редкостное умение немногими чертами «означить весь предмет. Его (Пушкина) эпитет так отчетист и смел, что иногда один заменяет целое описание; кисть его летает. Его небольшая пьеёа всегда стоит целой поэмы. Вряд ли о ком из поэтов можно сказать, чтобы у него, в коротенькой пьесе вмещалось столько величия, простоты и силы, сколько у Пушкина».
«Нескольких слов о Пушкине» считает умение «быть верну одной истине» - правдивость отражения жизни. Поэт сумел погрузиться в сердце России, предался исследованию жизни и нравов соотечественников. Примечательную деталь отметил Д. Д. Благой. Наброски статьи о Пушкине в гоголевских рукописях обнаружены между приписками к «Ночи перед рождеством» и началом «Портрета». Повесть, как известно, связана с размышлениями о возможных путях для художника (угождение публике или «верность истине»). Таким образом, определение важнейших черт пушкинского своеобразия перекликается с уяснением Гоголем собственной писательской позиции.
«Арабески» текст, однако в высшей степени любопытен как свидетельство воздействия Пушкина на современников. Пушкин, по словам Гоголя, «... был каким-то идеалом молодых людей. Его смелые, всегда исполненные оригинальности поступки и случаи жизни заучивались ими и повторялись, разумеется,... с прибавлениями и вариантами... Его стихи воспитали и образовали истинно-благородные чувства, несмотря на то, что старики и богомольные тетушки старались уверить, что они рассеивают вольнодумство, потому только, что смелое благородство мыслей и выражения и отвага души были слишком противоположны их бездейственной вялой жизни, бесполезной и для них и для государства».
Итак, еще при жизни Пушкина были высказаны первостепенной важности суждения: «Пушкин - поэт действительности» (Киреевский) и «Пушкин - национальный русский поэт» (Гоголь) .
И. И. Панаев (писатель, журналист, впоследствии сотрудник «Современника» Н. Некрасова и «Отечественных записок» А. Краевского) вспоминал, что у дома поэта не было ни прохода, ни проезда в те дни. Толпы народа осаждали с утра до ночи. Извозчиков нанимали, говоря: «К Пушкину!» Собрались почтить память поэта люди разных чинов, сословий и званий. Это напоминало народную манифестацию, было похоже «на очнувшееся вдруг общественное мнение. Университетская и литературная молодежь решила нести гроб на руках до церкви; стихи Лермонтова на смерть поэта переписывались в десятках тысяч экземпляров, перечитывались и выучивались наизусть всеми» |
