Волнения, вызванные гибелью Пушкина
посещении министра. Без каких-либо извещений был изменен церемониал погребения. Ночью, тайно тело было перенесено из дома поэта в Конюшенную церковь, оцепленную верховыми жандармами. Туда пускали только по билетам. В толпе, усеявшей площадь, сновали квартальные надзиратели, в соседних дворах были выставлены пикеты.
«... Среди всеобщего участия к умершему, среди всеобщего глубокого сожаления» как-то сами собой сложились «действительно народные похороны»,- записал в своем дневнике А. В. Никитенко'.
«вождя поэтической дружины».
И как не плакать, не рыдать,
восклицал Креницын. Знакомый Пушкина еще по заседаниям литературно-политического общества «Зеленая лампа» в Петербурге, поэт А. Родзянко в стихах «На смерть Пушкина...» отмечал: «... Весь Петербург слиян душою, Подвигся в ходе похорон Необозримою толпою».
В стихах немало деталей и подробностей о похоронах поэта. Так, Н. Огарев в поэтическом рассказе о тех днях упоминал с гневом о противодействиях правительства проявлениям народной скорби: «... К нему на похороны шли Лишь люди в фризовой шинели, И тех обманом отвели И гроб тихонько увезли...»
Поэта мучить и терзать
, Губить со злобою холодной,
На тело мертвое не дать
Что ж можно вам еще сказать,
В печати публично не дозволялось обсуждать причины гибели поэта. В стихах же, родившихся в дни скорби и после погребения, нередки упоминания имени убийцы. В его адрес несутся угрозы и проклятия. «... Влачись в пустыне безотрадной С клеймом проклятья на челе!» - обращался к певцеубийце поэт Губер Другой стихотворец так отвечал на вопрос, кто же убийца народного кумира:
... Пришлец,
Да будет проклят миг кровавый, Который нас лишил и муз, И лучшей радости, и славы.
Возмущение было таким искренним, что вскоре в некоторых кругах общества родилась легенда о мстителе за Пушкина. Называлось имя Мицкевича, история же о мщении передавалась из уст в уста. Говорили, что Дантесу велено выехать из Петербурга, а по пути была передана «картель», в которой, по слухам, Мицкевич требовал приезда Дантеса в Париж для дуэли. Письмо и вызов Мицкевича были якобы перепечатаны иностранными журналами, потому убийца не смог отказаться и направился в Париж...
страны. «Солнце нашей поэзии закатилось! Пушкин скончался во цвете лет, в середине своего великого поприща!.. - писал в «Литературных прибавлениях к Русскому Инвалиду» А. А. Краевский. - Более говорить о нем не имеем силы, да и не нужно: всякое русское сердце узнает всю цену этой невозвратной потери, и всякое сердце будет растерзано. Пушкин, наш поэт, наша радость, наша народная слава!.. Неужели в самом деле уже нет у нас Пушкина?.. К этой мысли нельзя привыкнуть!..»'.
Громадные, заслуги Пушкина отметили даже официозные издания. В «Северной пчеле» появилась заметка Л. Якубовича, поэта, сотрудничавшего с Пушкиным в «Литературной газете» и в «Современнике», где отмечалось, что Россия обязана Пушкину благодарностью за двадцатидвухлетние заслуги на поприще словесности, которые составили «ряд блистательнейших и полезнейших успехов в сочинении всех родов. Пушкин прожил 37 лет: весьма мало для жизни человека обыкновенного и чрезвычайно много в сравнении с тем, что свершил он в столь краткое время существования, хотя много, очень много могло бы еще ожидать от него признательное отечество...»
Кажется, что у гроба поэта на время стихли литературные споры, примирились недавние противники. Сочувственно отозвались на смерть поэта те издания, которые совсем недавно третировали и унижали Пушкина. Внезапная трагическая кончина заставила в новом свете увидеть и оценить созданное им. Как личную потерю воспринял трагедию былой противник Пушкина Николай Полевой, казавшийся непримиримым и заключивший одно время даже тактическое соглашение с Булгариным. В «Библиотеке для чтения» Полевой назвал Пушкина «первым поэтом нашей славной русской земли». «Умер он. Песня его смолкла. Погребальный звон колокола над его гробом отозвался в русской земле печальною вестью. В течение 20 лет Пушкин пережил и перечувствовал всею жизнью и всеми мыслями своего времени и своего народа...». Оценивая талант поэта, Полевой упоминает о многообразных его замыслах, о трудах разнообразных, о жанровых переходах от драмы, повести, романа к истории, к народной сказке. Полевой отмечает главное в Пушкине - беспрерывное движение вперед и неизбежная оттого усталость, сомнение, недовольство собою и другими,- «... все это не показывает ли гения, рожденного в век переходный? Таков был Пушкин».
Умение поэта воссоздать свое время и свой народ Полевой назвал «исполинским подвигом». Он нашел сердечные слова для оценки этого подвига: «Каким благородным чувством современным не билось теплое сердце поэта? Что прекрасное и славное не находило сочувствия в его душе? Хотите ли исчислить все, что высокого и задушевного успел перемыслить и сказать Пушкин в жизнь свою? Переберите все, что врезалось невольно в сердце ваше от его неподражаемых стихов...» Отмечая, что неподражаемы стихи поэта, дар его великий, автор некролога предрекает долгую и нетленную память ему в сердцах соотечественников, ибо если и могут явиться в будущем писатели, «равные по подвигу, но никогда равные по подражанию».
«в великолепных палатах, и в скромных домиках уездных городов, ив глуши отдаленных деревень...»3. Не раз упоминалось в стихотворных отзывах и в некрологах, что Пушкин завоевал звание «народный поэт». Что означало это? Уже упоминалось мнение Гоголя по этому поводу. В «Живописном обозрении» отмечалось, что оставался) он народным поэтом, ибо в поэзии народ ^- не большинство всех] а «та часть избранных, для которых существует поэзия^ Пушкин,- поясняется далее,- был поэт не простонародья, у которого могут быть свои любимцы, но поэт образованной части общества...» Народным же называли его оттого, что «ни одно чувство, ни одна мысль современная не была чужда ему, и он все выражал их с тою увлекательностью, которая покоряла каждого, без различия литературных партий...»
Таких попыток идеализации поэта, сглаживания противоречий его с властями было немало. Почитатели пушкинского таланта стремились примирить литературные и идеологические разногласия... Все же знаменателен самый факт признания все-отзывчивости поэта. (Истинное представление о народности Пушкина было позднее развито Белинским.)
С иных позиций оценены популярность поэта и реакция общества на его смерть шефом корпуса жандармов и начальником III отделения. В докладе-отчете Николаю I за 1837 год, написанном в форме «обозрения расположения умов и некоторых частей государственного управления», Бенкендорф писал, что Пушкин соединял в себе два отдельных существа: он был великий поэт и великий либерал, ненавистник всякой власти. Отмечались значительное влияние поэта на общественное мнение и объединение вокруг Пушкина его приверженцев из числа литераторов и либералов. Они, по словам Бенкендорфа, «приняли самое пламенное участие в смерти Пушкина: собрание посетителей при теле было необыкновенное; отпевание намеревались давать торжественное; многие располагали следовать за гробом до самого места погребения в Псковской губернии...»
«Мудрено было решить,- заключается в отчете,- не относились ли все эти почести более к Пушкину-либералу, нежели к Пушкину-поэту. В сем недоумении имея в виду отзывы многих благомыслящих людей, что подобное как бы народное изъявление скорби о смерти Пушкина представляет некоторым образом неприличную картину торжества либералов,- высшее наблюдение признало своею обязанностью мерами негласными устранить все сии почести, что и было исполнено»2.
Исполнено старательно. Тело Пушкина сопровождали жандармы, которым был дан приказ отвезти скорее (не останавливаясь на станциях), похоронить в Святогорском монастыре, избежав стечения народа. |
