Тема поэта и поэзии была ведущей в творчестве Пушкина на протяжении всей его жизни. Менялись идеалы свободы, творчества, вдохновения, счастья, но постоянной оставалась тема поэтического призвания и назначения поэта и поэзии в общественной жизни. В своем творчестве Пушкин обращался и к традиционным формам поэзии, и к прозе, и к белому стиху. Он относился к тем поэтам, чье творчество можно достаточно четко разделить на периоды, обусловленные влиянием на автора различных литературных течений, его внутренней эволюции, а также обстоятельствами личной жизни.
Лицейский период творчества Пушкина часто характеризуют как подражательный. Он искал свой идеал в уже установившихся формах и образцах.
В стихотворении “Осгар” (1814) представлен образ старца-барда, взятый из баллад древнешотландского, якобы, поэта Оссиана.
Симпатии Пушкина к поэтам-карамзинистам отразились в увлечении популярным среди них жанром послания. Именно так написано стихотворение “Городок” (1815), которое можно считать своеобразной литературной программой молодого поэта. В нем мы видим образ поэта-избранника, оставшийся с Пушкиным на всю жизнь:
Превыше смертных станет,
И слава громко грянет:
“Бессмертен ввек пиит”.
Также можно выделить и эпикурейские мотивы, характерные, главным образом, для раннего творчества Пушкина:
Блажен, кто веселится,
В покое, без забот,
И маленький Эрот.
Пушкин с немалой долей иронии выражает свое отношение к поэтам-современникам. В стихах этого периода можно найти подражание и Державину, и Батюшкову, но особенно много взял Пушкин у Жуковского, своего учителя в литературе. В стихотворении “Мечтатель” (1815) сквозь образ поэта-ленивца - любимца муз уже видится пассивный романтизм и переход к жанру унылой элегии, популярной в то время. Образ романтического поэта, страдающего и умирающего, воссоздан в элегии “Певец” (1816):
Стихотворение “Лицинию” (1815) отражает отношение Пушкина к российской действительности, предвосхищает политический цикл петербургского периода. Здесь возникает образ поэта, стоящего выше греховной земной власти, послушного лишь правде:
В сатире праведной порок изображу
И нравы сих веков потомству обнажу.
Идея гражданского долга поэта нашла свое воплощение в период пребывания поэта в Петербурге (1817-1820): поэт входит в круг передовой дворянской молодежи, где в дискуссиях рождается программа будущего переустройства России. В этот период поэта занимает мысль о том, что закон, дарованный монархом, а не взятый насильственно, могуч и является одинаковым для всех, включая и самого монарха. Его исполнение вкупе с просвещением дает искомую вольность. Участие поэта в приближении “минуты вольности святой” дает ему возможность “воспеть свободу миру, на тронах поразить порок” и, в то же время, преподнести “урок царям”, указать им путь к “народов вольности и покою”.
“Деревня” (1819), состоящее из элегической и одической частей, сочетает в себе и концепцию творчества: “Учуся в истине блаженство находить, свободною душой закон боготворить, роптанью не внимать толпы непросвещенной”. В первой части звучат эпикурейские мотивы (“льется дней моих неведомый поток на лоне счастья и забвенья”), постепенно переходя в осмысление поэзии как творческого труда:
В уединенье величавом
Он гонит лени сон угрюмый,
К трудам рождает жар во мне...
Но, подойдя к основной мысли “Деревни”, поэт срывает маску умиротворенности с сурового и мрачного лица российской действительности. Резко меняется характер стиха, меняется и образ стихотворца. Надеясь на падение рабства “по манию царя”, Пушкин по-прежнему вменяет поэту в обязанность “сердца тревожить” и лишь сожалеет о том, что “витийственный грозный дар” дан ему в недостаточной степени, чтобы описать весь ужас взаимоотношений “барства дикого” и “рабства тощего”.
жизни, впечатлений от общения с экзотической южной стороной,. но и фактом общего культурного состояния и увлечения молодежи того времени, ее разочарованностью в жизни и “преждевременной старости души”. Если в петербургский период лирический герой-поэт стремился к активному участию если не в политической, то в идейной жизни, то в южный период в его творчестве появляется мотив бегства от людской толпы, от оков света, сплетен, предрассудков, суетных желаний и “порочных убеждений”:
Лети, корабль, неси меня к пределам дальним
По грозной прихоти обманчивых морей.
Но только не к брегам печальным
Поэт погружается в мир воспоминаний и мечтаний о недостижимой свободе. Они, а не мимолетные радости или иллюзии, становятся завершением исканий поэта в романтическом направлении, представленном в стихотворении “К морю” (1824):
Прощай же, море! Не забуду
Твоей торжественной красы
И долго, долго слышать буду
Твой гул в вечерние часы.
В леса, в пустыни молчаливы
Твои скалы, твои заливы,
В несколько завуалированной форме концепция творческого начала как некоего сверхъестественного дара, не подчиняющегося земным законам, прослеживается в “Песне о Вещем Олеге” (1822):
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
“К Овидию” (1821) Пушкин проводит параллель между своей судьбой и судьбой римского поэта, также сосланного на берег Черного моря: “Не славой - участью я равен был тебе”.
периоду еще не приобрел четких очертаний, которые проявятся впоследствии.
“Разговор книгопродавца с поэтом” (1824) мы видим попытку реалистически осмыслить результаты поэтических трудов, перенести на бумагу образ самого вдохновения, а не только его результаты:
Какой-то демон обладал
За мной повсюду он летал,
Мне звуки дивные шептал...
Особенно пристально рассматриваются отношения дарования и славы:
И, терном славы не увитый,
Презренной чернию забытый,
Без имени покинул свет!
“Что слава! - Яркая заплата на ветхом рубище певца. Нам нужно злата, злата, злата...”
“Желание славы” (1825) известность признается необходимой для того, чтобы бросить ее к ногам любимой женщины, вызвать в ней чувство ревности.
“Поэт и толпа” (1828) проводится мысль об избранности, отверженности и неподкупности творца, обличается стремление неблагодарной толпы повсюду искать практическую пользу (“печной горшок тебе дороже”). Это стихотворение вызвало ряд критических откликов. В первую очередь, это касалось того, кого же имел в виду Пушкин под словом “толпа”? Очевидно, людей, далеких от подлинного искусства, видящих в нем лишь материальные ценности. В сонете “Поэту” (1830) этот принцип возводится в абсолют:
Ты царь: живи один.
Мотив избранничества поэта звучит и в стихотворении “Арион” (1827), в основе которого лежит известный античный миф о древнегреческом певце Арионе. Символика стихотворения близка к романтической традиции, творчество рассматривается как духовный талисман, защищающий его обладателя от любых жизненных перипетий и стихий. То, что именно творчество и вдохновение дают поэту дар провидения и величие, подчеркивается в другом стихотворении, написанном в михай-ловской ссылке, - “Поэт” (1827). До прихода вдохновения поэт “меж детей ничтожных мира, быть может, всех ничтожней”, но “лишь божественный глагол до слуха чуткого коснется, душа поэта встрепенется, как пробудившийся орел”.
Та же идея, но более поэтически четко выражена в стихотворении “Пророк” (1826). Лирический герой “влачится” в “пустыне мрачной”, “томим духовной жаждой”, жаждой творчества. Вдруг появляется серафим, посланник Бога, наделяющий поэта сверхслухом, сверхзрением, что символизирует напряженную духовную жизнь поэта, муки его совести и творчества. Но даже и теперь поэт - “труп”, лежащий в пустыне. Лишь “бога глас... воззвал: “Восстань, пророк, и виждь, и внемли”, - как человек превращается в истинного поэта, высокой миссией которого является “глаголом жечь сердца людей”.
“Послания цензору”, написанные в первой половине 20-х годов, представляющие собой послания к цензору Бирюкову. Они по сути являются литературными статьями в стихах, отражающими взгляд автора на различные художественные произведения, задачи цензуры и культурную политику правительства.
С возрастом в поэзии Пушкина проявляется тенденция отхода от представлений о творчестве как о забаве, безвинной шалости или как о средстве воздействия на общество. Поэзия все более понимается как путь к духовному совершенству. Вдохновение уже само по себе является наградой за все гонения, претерпеваемые в жизни поэтом:
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В стихотворении “Я памятник себе воздвиг нерукотворный” (1836) Пушкин как бы подводит итог своему творчеству, обосновывает свои жизненные и творческие принципы. Только искусство может, в конечном счете, “прах пережить и тленья убежать”, подняться “выше Александрийского столпа”. Предназначение искусства в том, чтобы пробуждать “чувства добрые”, в “жестокий век восславлять свободу”. Искусство не должно зависеть от мнения “черни”:
Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
И не оспоривай глупца.
Именно этим принципам и следовал Пушкин на протяжении всей своей жизни. | 
