«Пир во время чумы»
В своем постоянном стремлении к лаконизму, к высокой художественной простоте, Пушкин устраняет некоторые романтические излишества и стилистические «красивости», довольно обильно встречающиеся в тексте Вильсона. Считавшаяся утраченной и недавно- перед самой войной - обнаруженная авторская рукопись «Пира во время чумы» позволяет нам установить некоторые детали творческой работы Пушкина нал этим произведением. Так, у Вильсона председатель пира в таких выражениях обращается к уроженке Шотландии Мери с просьбой спеть пирующим: «Милая Мери Грей! У тебя серебряный голос, и ты умеешь с диким совершенством передавать его флейтоподобными звуками напевы своей родной страны». Пушкин вовсе отбрасывает и «серебряный голос», и «флейтоподобные звуки», но точно сохраняет весьма выразительный эпитет «с диким совершенством»:
Твой голос, Мери нежная, выводит
Затем, добиваясь еще большей точности и одновременно большей эмоциональности, задушевности тона («родимые» вместо «родные», «милая» вместо «Мери нежная»), поэт дает окончательный текст:
Этот пример хорошо показывает, в каком направлении шла работа над текстом Вильсона Пушкина-переводчика. Но в диалогической части сцены, за исключением отмеченных купюр в эпизоде со священником, Пушкин в общем точно следует за своим оригиналом. Зато изменения, и изменения столь существенные, что Пушкин - гениальный переводчик на наших глазах превращается в Пушкина - гениального творца, вносятся поэтом в песни Мери и председателя пира. У Вильсона эти песни играют второстепенную роль, даны в качестве внешних аксессуаров пира и, хотя обе они на тему о чуме, никак не связаны с фабулой пьесы. Наоборот, у Пушкина песни Мери и председателя являются наиболее яркими и внутренне значительными, а потому особенно волнующими местами всей сиены пира, представляют собой как бы две кульминационные точки, два центра, вокруг которых располагается весь остальной материал.
Причем, как обычно, Пушкин подчеркивает это и композиционным положением песен внутри произведения. У Вильсона обе песни связаны с первой половиной сцены: от начала ее до песни Мери - 32 стиха диалога, от песни Мери до песни Вальсингама-64 стиха и от песни Вальсингама до конца сцены - целых 177 стихов. Налицо явная асимметрия. Следуя за подлинником, Пушкин вынужден сохранить начальные соотношения, но, откидывая последнюю часть сцены и несколько сокращая эпизод со священником, поэт получает возможность существенно выправить их в конце. В «Пире во время чумы» имеем такое расположение частей: 31 стих диалога - песня Мери - 65 стихов диалога - песня Вальсингама - и снова 65 стихов диалога от песни Вальсингама до конца сцены.
У Вильсона песни Мери и Вальсингама сильно отличаются друг от друга по объему и вообще весьма пространны: песня Мери - 64 стиха, песня председателя вместе с хоровым припевом - целых 100 стихов. Пушкин не только значительно сжимает размеры обеих песен, но, в своем неизменном стремлении к симметрии, уравновешенности, делает их почти равновеликими: песня Мери - 40 стихов, песня председателя - 36.
снимает хор. Монологической песне Мери соответствует монологическая же песня Вальсингама.
Вместе с тем, параллельно этой внешней уравновешенности, обе песий гармонически перекликаются и в то же время контрастно противопоставлены друг другу по своему содержании!, по своему пафосу.
У Вильсона вся песня Мери Грей (16 строф по 4 стиха) посвящена горестному описанию еще так недавно идиллически цветущего и оживленного шотландского селения, которое начисто опустошено чумой. Пушкин в своей песне Мери сгущает это описание почти в три раза (первые три строфы по 8 стихов, или 24 стиха вместо 64 стихов Вильсона); зато присоединяет к нему вовсе отсутствующую у Вильсона фабульно-лирическую концовку, составляющую вторую поло вину песий Мери (две Последние строфы):
Если ранняя могила
Суждена моей весне
Ты, кого я так любила,
Чья любовь отрада мне,
К телу Дженни ты своей;
Следуй издали за ней.
И потом оставь селенье.
Уходи куда-нибудь,
Усладить и отдохнуть.
И когда зараза минет,
Посети мой бедный прах;
Дженни даже в небесах!
рода лирический монолог.
«Цыганах» раскрывает перед нами образ самой Земфиры, песня Мери раскрывает образ «задумчивой» Мери (эпитет, характерно приданный Пушкиным; в подлиннике: зшее{ - нежная, милая). Вместе с тем песня Мери содержит в себе и гораздо более широкое обобщение. Песня Мери - это чистейшая эманация безгранично преданной женской души, перед лицом смерти забывающей о себе, исполненной одним чувством всепоглощающей нежности, самоотверженной любви к своему милому, трогательной, лишенной тени какого бы то ни было эгоистического помысла, заботы о нем, о его счастье, о его душевном покое.
Столь же далеко, если не еще дальше, уходит Пушкин от Вильсона в песне Вальсингама. Вальсингам Вильсона в своей песне, полной романтически приподнятых образов, эффектных олицетворений и метафор, славит чуму за то, что смерть от нее ^скорее и легче, чем на море во время морского боя или на суше в часы кровопролитного сражения; провозглашает чуму царицей болезней, ибо она, в противоположность лихорадке, чахотке, даже параличу, убивает свои жертвы наверняка; наконец, восхваляет ее за то, что она срываег покровы со всяческого лицемерия («Ты разишь судью среди его лжи, священника среди его лицемерия...» и т. д.). После каждой строфы председателя следует припев хора:
Я пою хвалу Чуме.
Если ты хочешь поразить меня этой ночью,
Приходи и рази меня в объятиях веселья.
«гибелью грозит», безбоязненного стремления помериться с этим. силами, противопоставить этому бесстрашие «сердца смертного» - человеческого духа. Наоборот, именно этот-то мотив и составляет пафос «гимна в честь чумы» председателя пира у Пушкина (слово «гимн», кстати, тоже пушкинское; у Вильсона, Что поет Мери, и то, что поет Вальсингам, определяется одним и тем же словом -песня). Примем гимн Вальсингама даже в еще большей степени, ,чем песня Мери, носит характер страстно-патетическое го монолога, раскрывающего незаурядную, трагическую натуру председателя пира, который не только поег. гимн, но, как и у Вильсона, является его автором. |
