«Пророк» и «Поэт» из цикла стихов посвященных теме поэта в поэзии Пушкина
Первое стихотворение цикла, «Пророк», было написано в сентябре 1826 г., по пути из Михайловского в Москву, и напечатано в 3-м номере «Московского вестника» за 1828 г. Сотрудники журнала, любомудры, восторженно приняли стихотворение. Хомяков писал о нем И. С. Аксакову как о «бесспорно великолепнейшем произведении русской поэзии». «Пророк» написан в библейском стиле и своим сюжетом восходит отчасти к библейским сказаниям. Это помогает создать общую возвышенную атмосферу лирического повествования.
Это помогает также обобщенно и символически выразить свои любимые мысли о поэте. В соответствии с библейским преданием пророки были народными вождями и мудрыми и страстными провидцами исторической народной судьбы. Такими же, подобными пророкам, Пушкин видел, вернее, хотел бы видеть поэтов. Само по себе сравнение поэта с пророком не было новым, оно встречается довольно часто в поэзии начала XIX в. Но в «Пророке» Пушкина оно сохраняет всю свежесть собственной авторской точки зрения, свежесть и искренность собственного убеждения. Стихотворение «Пророк» - это и выражение обобщенно философской мысли, и сокровеннейшее признание. Пушкин сам искренне верил в высшее человеческое и общественное призвание поэта, и в словах, которыми он это выразил, есть живые следы этой высокой веры:
Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Стихотворение «Пророк» отмечено высоким содержанием и высокими словами. Интересно, что Пушкин в этом стихотворении обращается к церковно- славянской языковой стихии, от которой прежде отказывался. Он создает здесь род изысканно-архаической, высокой поэтической речи - в духе державинской. В этих новых языковых устремлениях Пушкина - отражение новых содержательных устремлений, отражение общей тенденции к созданию высокой поэзии мысли. Для такой поэзии как раз и нужен был не язык Батюшкова, не язык Жуковского, а возвышенно-одический язык Державина. Другим стихотворением того же тематического цикла, что и «Пророк», является написанное в Михайловском в 1827 г. стихотворение «Поэт». По первому впечатлению оно заметно отличается от «Пророка»: в нем изображен поэт не только на высоте его призвания, но и в минуты обыденной жизни:
Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон,
В заботах суетного света
Душа вкушает хладный сон,
И меж детей ничтожных мира,
Быть может, всех ничтожней он.
звучание более разнообразным и внутренне подвижным. По существу, «Поэт» - это не только программное произведение, не только обобщенный, «групповой» портрет поэта, но и портрет сугубо индивидуальный, лирический. Пушкин, в частности, описывает сам момент пробуждения поэтического дара:
В финале стихотворения поэт, стремясь любой ценой сохранить независимость суждения, удаляется от мира:
В широкошумные дубровы...
«Поэт» из цикла стихов посвященных теме поэта в поэзии Пушкина Стихотворение «Поэт» многими своими чертами похоже на авторскую исповедь, которая в силу своей глубокой значимости приобретает всеобщее, в известном смысле философское значение. В следующем, 1828 г. Пушкиным было написано еще одно стихотворение того же цикла - «Поэт и толпа». Оно вызвало самые разноречивые толки, которые продолжались еще много лет и десятилетий спустя после смерти Пушкина. Отдельные строки этого произведения повторялись как символ веры, они писались на знаменах апологетов «чистого искусства». Между тем в стихотворении нет ничего такого, что противоречило бы идеям «Пророка». Здесь рассматриваются только еще новые проблемы, связанные с высоким призванием поэта: может ли и должна ли поэзия приносить прямую пользу человеку и человечеству? И в чем именно заключаются ее значение и ее польза?
Толпа говорит поэту, что его песни бесполезны. Пушкин, отвечая на обвинение, утверждает иное, чем у толпы, высокое понимание пользы. Для него поэзия в своей кажущейся бесполезности есть высшее, свободное служение людям, служение человеческому духу. Поэт преследует не сиюминутные, не временные, а высокие и вечные цели. Именно в этом истинный смысл финальных четырех стихов:
Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв. |
