воли и Судьбы, размышления об условности законов морали, понятий о чести и извечном нравственном выборе, встающем рано или поздно перед любым человеком. До сих пор не умолкают споры о главном герое «Выстрела»- первой из «Повестей Белкина».
Многие комментаторы, исследователи трактуют поведение Сильвио как месть обидчику. Так, Макогоненко Г. П. пишет, что цель, появившаяся у Сильвио после дуэли одновременно недостойная - он вынашивал месть ненавистному графу- и благородная, ибо он стремился ответить обидчику». С этим трудно согласиться. При внимательном чтении мы видим, что первый-то обидел графа сам Сильвио, спровоцировав дуэль. Совершенно прав Гольдфаин, обращая наше внимание на то, из-за чего произошла дуэль между Сильвио и графом: «А в повести ясно сказано, что до поступления графа на службу в гусарский полк в нем бесспорно первенствовал Сильвио. И он был просто не в состоянии перенести, что это первенство переходило графу, в споре с которым был виноват исключительно Сильвио. Как он сам рассказал: «Я искал с ним (с графом) ссоры».
«образ своевольного эгоиста, человека, ненавидящего лживость и мертвящую искусственность цивилизации и современного ему общества, бунтаря, ищущего свободы, но часто лишь для себя...» В конце концов, Сильвио превращается «... в «демоническую» натуру, в хищника, завоевателя, бретера». Служа в гусарском полку, он жил по законам своей среды: «В наше время буйство было в моде: я был первым буяном по армии...».
Сильвио признается, что желание первенствовать смолоду было для него страстью. Он был первым в любом деле, которое считалось в полку делом чести настоящего гусара: «Я спокойно (или беспокойно) наслаждался моею cлавою...». Честь здесь понимается в условном, светском значении как кодекс поведения, который принимается в той или иной среде. Сравни с другим значением слова: «Честь. Внутреннее нравственное значение человека, доблесть, честность, благородство души и чистая совесть». Здесь понятие чести выступает не столько как понятие морали, сколько как нравственное понятие, сближающее с понятием совести).
состоянии мы не можем сказать ничего определенного. Среди армейских офицеров он жил «вместе и бедно и расточительно». «Никто не знал ни его состояния, ни его доходов...». Когда же в полку появляется новичок - богатый граф, который был и умен, и красив, и весел, и храбр, первенство Сильвио поколебалось, и он возненавидел графа. Страсть к первенству, славе оборачивается не менее сильной страстью- ненавистью и жаждой мести за свое пошатнувшееся первенство. Интересно, что Сильвио отвергает попытки графа подружиться. Он ищет ссоры, а не дружбы. Успехи графа приводили Сильвио в отчаяние, он завидовал баловню судьбы. Зависть - вот чувство, которое всегда сопутствует жажде быть первым, зависть к тому, кто лучше тебя в чем-либо. Уязвленная гордыня имеет обратную, более прозаическую сторону - зависть. Оказывается, что романтическую фигуру Сильвио двигают мелкие и пошлые страсти.
«с неизъяснимым нетерпением», его обуревало «волнение злобы» так сильно, что, не понадеявшись на верность руки, дал время себе остыть и уступил графу первый выстрел. Сильвио «жадно» смотрел на графа, «стараясь уловить хотя бы одну тень беспокойства». «Равнодушие» графа «взбесило» Сильвио: «Злобная мысль мелькнула в уме моем».
«неизъяснимое», герой не может совладать со своим «волнением злобы», ему приходится уступить первый выстрел при такой сильной жажде мщения! И далее: не «я взбесился», а «его равнодушие взбесило меня».. Опять Сильвио испытывает на себе действие, его воля, сознание как бы пассивны, подчинены одной страсти - зависти. Характерен и глагол «взбесило», он продолжает определенный семантический ряд: «Мрачная бледность, сверкающие глаза и густой дым, выходящий изо рта, придавали ему вид настоящего дьявола».
«... и стал ходить взад и вперед по комнате, как тигр по своей клетке».
«... и увидел в темноте человека, запыленного и обросшего бородой; он стоял здесь у камина... я почувствовал, как волосы стали вдруг на мне дыбом...»
«Ты, граф, дьявольски счастлив,» сказал он с усмешкою, которой никогда не забуду». «... в эту минуту он был, право, ужасен...»
«... люди... с ужасом на него глядели».
трудно избавиться. Трудно назвать это человеческой жизнью. Не случайно сравнение героя с тигром, который ходит по клетке взад-вперед. То, что Сильвио не стал стрелять в графа вовсе не означает, что он не отомстил ему. Ведь на первой дуэли Сильвио «взбесило» равнодушие графа. Сильвио, одержимый злобой, ненавистью, обидой, завидовал спокойствию, самообладанию графа, он понимал свою слабость, низость по сравнению с силой, моральным превосходством противника. Этим превосходством он и был унижен. Теперь же он может унизить его. Сильвио столько лет мучился из-за своей уязвленной гордыни, мучился сознанием ущербности своей ненависти («... не прошло ни одного дня, чтоб я не думал о мщении».
Теперь он может сделать так, чтоб, мучился его враг. Это ли не славная месть! Да, переживания Сильвио скрыты от нас, мы можем только догадываться. «Он медлил - он спросил огня...» Почему он медлил? Хотел увидеть смятение, испуг, беспокойство графа? Спросил огня, чтобы попасть наверняка? Здесь уже Сильвио активен, создается впечатление, что он хозяин ситуации. Он принуждает графа стрелять первым (это, безусловно, моральная слабость графа). И не зря граф обмолвился: «Я выстрелил... и, слава богу, дал промах».
Мы не знаем, выстрелил бы Сильвио или нет - «вдруг» появляется Маша. Но и при ней Сильвио целится. Женщина бросается в ноги. И вот теперь очередь за графом, теперь он «закричал в бешенстве», теперь он проявляет нетерпение: «Будете ли вы стрелять или нет?» Но Сильвио уже «доволен»: он видел «смятение» графа, его «робость», а главное, он заставил выстрелить графа, тем самым одержав победу над униженной собственным слабоволием графом. (Граф по законам чести не должен был уже стрелять!) Вот откуда фраза : «Передаю тебя твоей совести». Сильвио отомстил, унизил графа и его жену. Теперь граф будет его помнить всегда, как он, в своё время думал о графе каждый день. И все-таки, почему последние слова главного героя о совести? Не потому ли, что Сильвио удалось, как ему кажется, поступить графа вопреки этой совести, т. е. он заставил графа стать таким, как он (бессовестным). И от этой мысли Сильвио легче. С одной стороны, Сильвио не пошёл на убийство, он остался на определенной высоте (что тоже тешит человеческую гордыню).
«... лишь стоит ему выйти в конце повести за пределы соответствующего текста - он тут же погибает в сражении под Скулянами: история с графом исчерпывает его жизнь». Нельзя не согласиться с мыслью Петруниной о том, что герои «Повестей Белкина» «по-разному воспитываются жизнью». Жизнь активизирует сознание героев, проверяет их способность понять окружающий мир, других людей и самих себя. «Оказавшись в сложной ситуации, герой «Повестей Белкина» должен совершить выбор, служащий показателем его нравственных возможностей. И прежде всего решить для себя вопрос о долге своем по отношении к «другому» человеку». Сильвио не убивает, совершая тем определенный нравственный выбор. И здесь уже он влеком не законами чести, а голосом совести. В унижении графа для Сильвио определенное оправдание: он не последний из упавших, не только он вынужден страдать от осознания своего несовершенства. И как это не парадоксально, данная мысль - толчок к побуждению лучшего в этом ужасном человеке, оправдание и спасение для Сильвио, толчок к преображению.
Герой участвует в освободительной борьбе греков под Скулянами. Причем гибель его изображена не в трагических тонах («Сказывают...»), это действительно уже свободный от терзающих душу низких страстей человек. Да, здесь и драма отпадения от Бога, добра (то, что мы связываем с понятием совести), но здесь и «упование на образ Божий в человеке». «Ужасный» человек Сильвио, похожий на дьявола, одержимый греховной страстью мести, продиктованной уязвленным самолюбием, в конечном счете завистью к своему счастливому сопернику в борьбе за «первенство» в полку», довольствуется моральным отмщением (хотя это тоже не так уж мало), говорит о совести, погибает за свободу чужого народа. |
