Образ Земфиры, как предельное выражение степной, цыганской свободы в поэме «Цыганы»
Образ Алеко породили такой живой и сочувственный отклик у К. Ф. Рылеева и других декабристов. Но вместе с тем уже в конце третьей главки намечается трагическая антиномия в характере Алеко, которая и ляжет в основу всей поэмы. Рвущийся из «оков просвещенья», из «неволи душных городов», пламенный и решительный вольнолюбец, не признающий власти «судьбы», идущий ей наперекор, Алеко оказывается «послушным» рабом и мучеником «страстей»: «Но боже! как играли страсти его послушною душой!»
Пока мы еще не знаем, что это за страсти; однако по ходу поэмы раскрывается глубоко эгоистическая, «злая» природа этих страстей, порожденная тем самым собственническим строем, на который Алеко так яростно ополчается. Со всей наглядностью это проявляется в отношениях Алеко и Земфиры. Земфира - предельное выражение степной, цыганской свободы. Эту свободу она вносит и в свое чувство.
«подругой», но затем его любовь ей прискучила: «Его любовь постыла мне, мне скучно; сердце воли просит». Когда сердце самого Алеко просило воли, он безоглядно бросил все и начал совершенно новую жизнь. Превращать себя - убежденного и горячего проповедника свободы - в тюремщика другого сердца, которое в свою очередь просит воли, казалось бы, никак ему не пристало. Но тут-то и пробуждаются злые «страсти» в душе Алеко, все те инстинкты, которые вскормлены его прошлым, его общественной средой.
собственником, рабовладельцем в душе, рассматривающим как неотъемлемо принадлежащую ему, неотчуждаемую вещь жизнь и судьбу другого человека. Так вскрываются в поэме злобные, античеловечные «страсти» - сокровенная суть, изнанка души и характера героя, совершающего под влиянием их страшное преступление - двойное убийство. Здесь-то и проходит грань, отделяющая Алеко от героев подлинных. Они добиваются воли для других - для народа. Алеко жаждет воли «лишь для себя».
Причем к такому пониманию и раскрытию характера героя поэмы поэт приходит отнюдь не в порядке бессознательного «непосредственно-творческого» процесса («думал сказать не то, что сказал в самом деле»), как считал это Белинский. Еще до начала работы над «Цыганами» Пушкин ясно понял подлинную сущность романтического героя-индивидуалиста. Мы знаем, что уже в стихотворении 1821 г., посвященном характернейшему «герою времени», Наполеону, Пушкин писал о нем как о великом честолюбце и эгоисте, как о человеке, проникнутом стремлением к «самовластью», беспредельной жаждой личного возвеличения. Во второй главе Пушкин прямо устанавливает связь между героем века и бесчисленными маленькими наполеонами, возникавшими в таком изобилии в эту пору и в жизни, и в литературе:
Все предрассудки истребя,
Мы почитаем всех нулями.
А единицами - себя.
«Гордый человек» - это не только Алеко, это «байронический» герой вообще, это тот представитель «молодежи 19-го века», тот «современный человек» - детище современного общества,
Себялюбивой и сухой,
Кипящим в действии пустом,
«Цыган», поэт с самого начала хотел сказать об Алеко именно то, что он о нем сказал.
Вторым, и не меньшим, чем обрисовка и раскрытие образа «современного человека», замечательным достижением Пушкина является изображение им народной среды - цыган. Пушкин, правда, умалчивает о том, что молдавские цыгане находились в крепостной зависимости; явно идеализирован образ Старика. Тем не менее, поэт имел право сказать о своей «повести», что жизнь цыган описана в ней «довольно верно». Причем в этом отношении «Цыганы» - также шаг вперед от «Кавказского пленника», где черкесская вольница была показана только с ее поэтической, «красивой» стороны («красота коней», «красота одежды бранной и простой» и т. д.). В описаниях цыганского кочевья, тоже непосредственно связанных с молдавскими впечатлениями Пушкина (есть свидетельство, что он сам несколько дней кочевал с цыганским табором; герой и назван его именем), при всей их романтической живописности встречаются такие «прозаические» детали, как пестрые «лохмотья» одежд, «изодранные шатры», «убогий ковер», «скрип телег» и т. п.
В поэме о цыганах, которая в значительной степени вырастает на материале народно-песенного творчества, Пушкин гораздо глубже проникает в существо изображаемого им национального характера. |
