«Центрифуги», в 20-х гг. входил даже в Лиф (Левый фронт Искусств), т. е. наиболее радикальное и агрессивное крыло пролетарской литературы, но фактически не принадлежал ни к тем, ни к другим. С футуристами, а потом и с лифовцами, поэта связывала лишь общая ориентированность на поиски нового поэтического языка, а также личная дружба с В. Маяковским и М. Асеевым, которые входили в эти группировки.
«Близнец в тучах» (1914) и «Этаж барьеров» (1917) были ученическими. В них еще четко прослеживается поиск собственного поэтического голоса и индивидуального стиля и отдается дань тогдашней поэтической моде - символистской недоговоренности и футуристскому языковому эпатажу. Сам Пастернак позднее скептически оценивал свои первые поэтические попытки и, готовя их к переизданию, неоднократно перерабатывал. Но уже и в этих сборниках есть немало стихов, которые стали настоящими поэтическими шедеврами, как, например, «Этот февраль! Время для слез и стихов...» Обобщая свое поэтическое «ученичество», Пастернак позднее писал: «На протяжении лет именно, так сказать, понятие «этаж барьеров» у меня изменялось. Из названия книги оно стало названием периода или манеры, и под этим заголовком я в дальнейшем объединял стихи, написанные позднее, если они отвечали характеру этой книги...»
«Сестра моя - жизнь» («Сестра моя - жизнь», 1922), продолженная в 1923 г. сборником «Темы и вариации» («Темы и вариации»). Характеризуя стихи первой из этих сборников, Максим Горький отмечал: «Когда вчитываешься в них, испытываешь удивление богатству и картинности сравнений, вихря звучных слов, своеобразных рифм, смелым рисункам и глубине содержания. Он посев исключительно важное место в истории русской поэзии XX столетие». В 1932 г. вышла из печати новый поэтический сборник Пастернака «Второе рождение» («Второе рождение»), который, помимо всего прочего, вобрал в себя и завуалированные отклики поэта на атмосферу гонений и репрессий, которые набирали оборотов в стране. Впрочем, уже из первых своих сборников Пастернак возникает как поэт особый, не похожий на другие. Пастернак и сам ощущал сложность своей лирики и постоянно стремился к возможности более четкого и доходчивого выражения. Именно поэтому он считал (в большинстве случаев несправедливо) всю свою лирику, написанную к 40-х гг., несовершенной. Межевыми, по его собственным признаниям, стали для него 40-и гг. и, в частности, сборник «На ранних поездах» (1943). В дальнейшие годы Пастернак создал еще несколько поэтических сборников «Земной простор»,(1945), «Когда разгуляется» ( 1957), в которых стремится к четкости и понятности выражения.
Пастернак вошел в историю русской поэзии как поэт подчеркнуто нетрадиционный, не похожий на другие, отличный как по поэтической манерой, так и по тематике. Прежде всего, что подчеркивала критика, противопоставляя Пастернака другим поэтам, это отсутствие у него интереса к злободневной, остросоциальнойтематики, политических и гражданских тем, которые находились в центре внимания тогдашней «советской» поэзии. Это и так, и не так. С одной стороны, в Пастернака можно найти образцы, возможно, и не совсем традиционной, но целиком гражданской и даже патриотичной лирики (это, в частности, исторически-революционные поэмы «Девятьсот пятый год», «Лейтенант Шмидт», роман в стихах «Спекторский», цикл стихов, посвященных борьбе советского народа с фашистским нашествием и т. д.), с другой стороны, сам Пастернак никогда не считал их главными в своем творчестве, все свое внимание и поэтическую страсть отдавая другим, более близким и более понятным ему темам.
«природа всю жизнь была единой и полноправной Музой, его сокровенной собеседницей, его Невестой и Любовницей, его Женой и Вдовой - она была для него тем, чем была Россия для Блока». Пейзаж у Пастернака - это уже не пассивный объект изображения, а главный герой и активный инициатор действия, средоточие изображения, которое концентрирует вокруг себя главные образы произведения и мысли автора, окрашивает их соответствующим расположением духа и вдыхает в них жизнь. В критике неоднократно отмечалось, что уподобление природы человеку, которое вообще присуще поэзии, у Пастернака достигает такого предела, что пейзаж начинает выступать у него в роли своеобразного наставника и морального образца. Неконкретизированная в большинстве его поэтов-современников, природа у Пастернака ярко индивидуальная и неповторимая, она имеет свой характер и свое лицо.
Важной темой, к которой вдоль всей жизни обращался Пастернак, была тема поэта и поэзии. По концепции, которой придерживался П., искусство - это, прежде всего, отстраненный взгляд на жизнь, которой не опирается ни на один предыдущий опыт и готовые представления, а словно воспринимается впервые, со всей непосредственностью, свежестью и хаотичностью впечатлений. Поэт словно не узнает реальность и, описывая ее, не прибегает к готовым схемам и установленным логическим связям между предметами. С детской беспристрастностью в восприятиях и оценках он каждый раз, будто впервые, открывает реальность, и каждый раз она возникает перед ним как что-то неведомое до сих пор, удивительно странное и неприемлемое с позиции общепринятой логики. Отсюда в стихах Пастернака значительное количество фантастических образов, необыкновенных сравнений и уподоблений, неожиданных ракурсов изображения предмета. Одна из наиболее употребляемый у Пастернака вариаций на тему искусства - это его зарождение в недрах природы, или же объяснение его сути через образы природы («Этот февраль! Время для слез и стихов...», 1912; «Определение поэзии», 1917):
Не менее важный тематический элемент поэзии Пастернака - это философские, корневые аспекты бытия человека и мира - смысл бытия, назначение человека, сущность природы и окружающего мира и т. п.. Во многих произведениях Пастернака мы находим страстное желание дойти, «докопаться» к самой сути, к основе вещей, которые нас окружают, природы и характера взаимосвязей, которые устанавливаются между разнообразными предметами и явлениями бытия, и т. д. Изображая тот или другой предмет, Пастернак стремится нарисовать не столько его «фотографическую» достоверность, сколько его скрытую реальность, незаметную за чрезвычайностью восприятия (своеобразной программной декларацией его философской поэзии есть стих «Во всем хочу я дойти самой сути... «). Пастернак, как пишет О. Синявский, «вглядывался у него [предмет], проникал в глубину его свойств и сущности, изображая не только первое впечатление от предмета, а и его понятие, идею.
«Определение» («Определение поэзии», «Определение души «и т. д.)».
«Девятьсот пятый год» выделял такие стилевые признаки его поэзии: смысловое напряжение и неуверенность, насыщенность образами, ассоциативность и недоочерченность изображаемого. Еще одним примечательным признаком стиля Пастернака является его метафоричность. Впрочем, метафора у Пастернака не просто средство для подчеркивания живописности, картинности изображаемого или предоставление ему определенного эмоционального колорита. По точному замечанию О. Синявского, «метафора в поэтике Пастернака выполняет прежде всего функцию связи. Она мгновенно, динамично взимает в одно целое разрозненные части действительности и тем самым словно воплощает большое единство мира, взаимодействие и взаимопроникновение явлений».
«демократизировать» поэтический язык за счет введения у нее «языка улицы», Пастернак сдержан в выборе средств: его любимый прием состоял в том, чтобы вводить в поэтический язык прозаизмы, которые, по его мнению, не деформировали, а, наоборот, подчеркивали его поэтичность, его эстетичную отстраненность от языка повседневного общения. Общий с футуристами признак поэтического стиля Пастернака - «ломанный синтаксис» (грамматическая неустроенность, инверсированность слов, неоправданно длинные бессоюзные ряды слов, повторы, безприметные или безглагольные конструкции и т. п.), которые были призван воссоздавать естественную хаотичность и неустроенность живого разговорного общения.
Пастернак своим поэтическим творчеством сделал важный взнос в создание в стране той атмосферы внутренней свободы и духовного раскрепощения личности, которой насаживались насильно культура и литература. |
