Цветные сны В. В. Набокова
Мне-то, конечно, легче, чем другому, жить вне России, потому ЧТО я наверняка знаю, что вернусь, во-первых, потому что увез от нее ключи, а во-вторых, потому что все равно когда, через сто, через двести лет,- буду жить там в своих книгах...
В. Набоков «Дар»
тайна вольных ходов и поворотов, блуждающей мысли, не отягощенной строгим дневным контролем разума. Тускло жить без необъяснимого, без удивительного. Так трудно объяснить чудо неповторимых снов...
Набоков - явление уникальное в мировой литературе. И сейчас многие литературоведы ломают копья, споря, «откуда и куда шел» Владимир Набоков, был ли он продолжателем или ниспровергателем классических традиций. В нашем классическом прошлом ему ближе других Гоголь. Только набоковский Гоголь (эссе «Н. Гоголь») имеет до крайности мало общего с тем, о котором толкуют составители учебников и которого Н. Г. Чернышевский признал главой «реалистически-обличительного» периода русской литературы. Двоящиеся гоголевские видения, фантастичность, призрачность его обманчиво- бытовых картин привлекали Набокова. И не случайно во многих его произведениях трудно провести , границу между явью и воображаемым миром, миром призраков и субъективных ощущения автора. Во многих рассказах, повестях, романах Набоков заставляет своих героев жить во сне, удваивая проекцию сознания на окружающий мир.
Набокова можно назвать импрессионистом из-за его особого восприятия мира. Так, например, в одном из рассказов герой Набокова, роняя очки, вдруг начинает все видеть иначе. Мир лишается своих четких очертаний, становится размытым.
«Лолиты» Набоков относил к-области метафизики и юмора, справедливо считая, что чистое и. светлое сознание «новой общности» не скоро воспримет его любимое детище. «Мне трудно представить себе режим либеральный ли или тоталитарный, в чопорной моей отчизне, при котором цензура пропустила бы «Лолиту», - писал Набоков. Железный занавес приподнялся, но отчизна не избавилась от чопорности. Сегодня уже никто не посмеет заявить во всеуслышание о «порнографическом» Набокове, так как это не модно. Но множество литературных чиновников хранят единодушное молчание.
Краткая история болезненной чувствительности героя, случайная и роковая встреча с «нимфеткой», тщательно разрабатываемый план овладения, безрезультатная борьба с желанием и... нелепая смерть. За нехитрой сюжетной схемой - гениальность мастерства Набокова. Стилист Набоков - классик XX в. Все тонкие переливы человеческой психики подвластны ему. Одинокая, непонятная душа Гумберта томится в призрачном мире общепринятых истин. Малейшее отклонение от стандарта обречено, по Набокову, на гибель.
«Облако, озеро, башня» герой презираем только за то, что он не хочет быть в толпе, не хочет петь в хоре. Одинокий русский эмигрант с томиком Тютчева в идиотском поезде с орущим хором. Этот поезд - наша цивилизация, обезумевшая к середине века до полного остервенения.
Обезумевшая толпа безжалостна. Смерть человека для нее - минутный штрих. Такова смерть Фреда, Фредерика Добсона, карлика, доброго картофельного Эльфа из одноименного рассказа. Фред вырывается из лабиринта насмешек, из паутины непонимания, обретая свободу.
Духовная свобода - вот тот магический кристалл, который всю жизнь искал талант Набокова. В «Приглашении на казнь» феерическая фантазия писателя обрела искомые грани. Так возник образ человека с необычным именем Цинциннат. «Весь мир тюрьма», - за этим изречением Гамлета философский подтекст романа. Цинциннат- личность. Он не похож на других, он имеет нечто, отличное от окружающих, - душу, и за это он наказан. Преступление Цинцинната - в непрозрачности. Он непроницаем для зорких глаз. Мир, в котором живет Цинциннат, - мир абсурда. Люди, с которыми общается герой, - маски-двойники. Адвокат может в мгновение стать прокурором; месье Пьер - сокамерник и палач одновременно; директор тюрьмы иногда превращается во врача. И даже слезы жены - «просто капли комнатной воды». Искусственный театрализованный мир романа гнетет. Дико звучит текст афиши, приглашающей на казнь: «Талоны циркового абонемента действительны». Бутафорский мир несвободы жаждет наказания за непохожесть. Но Цинциннат уходит с плахи, нарушая горожанам приятное зрелище и ритуал. Гибель ли это и уход или уход из-за разгаданного обмана - решать читателю. Но, так или иначе, Набоков видит необходимость такого ухода из тоталитарного миража. Именно такой мираж Набоков отвергал в любимой России. Отвергал решительно и безоговорочно. Бывают ночи: только лягу В Россию поплывет кровать; И вот ведут меня к оврагу, Ведут к оврагу убивать. Эти строки из стихотворения «Расстрел», написанные в берлинской эмиграции, полны горечи и тоски по родине. До конца дней чувствовал Набоков свое изгнанничество. Русская боль не покидала его. Набоков тоскует по родине, но родина для него - другой берег. Другой берег и место его изгнанничества - Европа и Америка. Для человека, внутренне свободного, все берега другие. У великого изгнанника, великого странника на земле - у Одиссея была своя Итака, у Набокова - Россия. Она осталась в нем навсегда:
На чужбине ночью долгой...
утренней родине. Сам Набоков в Россию не вернулся. Вернулись его романы, рассказы, стихи. |
