С началом первой империалистической войны Маяковский некоторое время переживает общий, поддерживаемый официальной пропагандой патриотический настрой, просится даже добровольцем в действующую армию (его не взяли из-за политической неблагонадежности), но уже в начале 1915 года его позиция по отношению к войне решительно меняется, трагедию войны он по-настоящему выразил в стихотворении «Я и Наполеон», а стихотворение «Вам!», впервые прочитанное в артистическом кабачке «Бродячая собака» 11 февраля 1915 года, вызвало настоящую бурю негодования у буржуазной публики:
Вам, проживающим за оргией оргию, имеющим ванную и теплый клозет!
Как вам не стыдно о представленных к Георгию вычитывать из столбцов газет?!
Эти стихи привели присутствующих в шоковое состояние. А после последних строк разразился настоящий скандал:
Вам ли, любящим баб да блюда, жизнь отдавать в угоду?! Я лучше в баре б... буду подавать ананасную воду.
Стихотворение «Вам!» и его премьера в «Бродячей собаке», вызвавшая лицемерные сетования газет, знаменует критический момент, внутренний поворот в понимании войны Маяковским. В это время он вернулся к позме «Облако в штанах», которую начал еще в первой половине 1914 года, после посещения во время турне Одессы.
от этого и уже по дороге в следующий город в вагоне поезда читал друзьям первые строки поэмы...
но уже в ином понимании жизни. вообще. Любовная драма перерастала в драму жизни. Сам поэт так определил смысл произведения: «долой вашу любовь», «долой ваше искусство», «долой ваш строй», «долой вашу религию» - четыре крика четырех частей».
Тема любви не исчезла из поэмы, первоначальный импульс был настолько мощен, настолько внутренне испепеляющ, что своим нервным током пронизал всю поэму, каждую ее часть. Но это чувство уже не автономно, оно приобретает характер социальной драмы. Моля о любви чистой, не испоганенной никакой корыстью, всю страсть отрицания поэт переносит на буржуазное мироустройство. В нем он видит зло, искажающее мораль, искажающее искусство. Он бросает вызов самому богу, он - «тринадцатый апостол» - могучий образ отрицания, бунта (так сперва называлась поэма).
Богохульство, агрессивная лексика, уличная грубость и нарочитый антиэстетизм выявляют анархические тенденции, бунтарскую стихию поэмы. И хотя Маяковский, богохульствуя, возвышает человека, но стихия захлестывает его: «Выньте, гулящие, руки из брюк,- берите камень, нож или бомбу...»
Страдание и отчаяние толкают героя поэмы к бунту, и страдания его выплескиваются на такой мощной лирической волне, которая способна затопить человека, увлекая его в поток невиданных страстей. Именно тут рождаются парадоксальные метафоры: «Мама! Ваш сын прекрасно болен! Мама! У него пожар сердца!»; «Глаза наслезненные бочками выкачу. Дайте о ребра опереться».
В поэме бурлит молодая кровь, ее символика утверждает наступательную мощь молодости:
У меня в душе ни одного седого волоса, и старческой нежности нет в ней!
Мир погромив мощью голоса, иду - красивый, двадцатидвухлетний.
Антибуржуазный бунт Маяковского в этой поэме был также и бунтом против салонного, обескровленного голым эстетством искусства. Косвенно, инстинктом здорового, социально запрограммированного человека Маяковский таким образом выступает и против футуризма с его в сущности эстетской концепцией искусства. Поэт исходит из потребности глубоко демократической: «... улица корчится безъязыкая - ей нечем кричать и разговаривать». Искусство в его концепции, вытекающей из смысла поэмы, приобретает общественный, нравственный характер. |
