Осип Мандельштам - поэт искусства
Интерес к поэзии как к способу самовыражения возник у Мандельштама в годы учебы в Тенишевском училище - одной из лучших школ Петербурга. Семнадцатилетний юноша, страстно влюбленный в искусство, увлекающийся историей и философией, уже первыми своими стихами привлек внимание и читателей, и больших мастеров. Раннее творчество Мандельштама испытало явное влияние поэтов - декадентов. Юный автор заявлял о своем полном разочаровании в жизни, едва начав жить:
Я от жизни смертельно устал,
Ничего от нее не приемлю,
Поэтическое начало, дебют Мандельштама говорит о вхождении в мир поэта, обладающего глубоким ассоциативно-образным мышлением, стремящегося к равновесию между стихом и словом и помнящего истину: «В многословии несть спасение».
Плода, сорвавшегося с древа,
Глубокой тишины лесной...
Этим четверостишием открывается его сборник «Камень», вышедший в 1913 году. Что это, если не автоформула? Юный Мандельштам предвосхитил в ней будущего зрелого Мандельштама - лирика и философа. «Я не знаю в мировой поэзии подобного факта. Мы знаем истоки Пушкина и Блока, но кто укажет, откуда донеслась до нас новая божественная гармония, которую называют стихами Осипа Мандельштама?» - говорит о юном поэте А. Ахматова. Очевидно, эти слова можно расценивать как высочайшую похвалу поэту. Но учитель у Мандельштама был, и он сам не раз называл его имя...
С горы скатившись, камень лег в долине.
Иль был низринут волею чужой?
Столетье за столетьем пронеслося,
Никто еще не разрешил вопроса.
«краеугольным камнем» в раннем творчестве Мандельштама. Поясняя смысл заглавия своего первого сборника, поэт в статье «Утро акмеизма » писал, что он поднял тютчевский камень и положил его «в основу своего здания»:
И самый страх есть чувство пустоты.
«Камень» внимание сосредоточено на культурных ценностях человечества. Заглавие сборника иносказательно: автор видит в зодчестве воплощение духа истории.
Камень, тяжесть, тростинка, птица - ключевые образы поэта. Архитектура приводит его к мысли о победе художественного замысла над бездушным материалом. Мандельштама можно назвать не поэтом Жизни, а поэтом Искусства. Он полностью погружен в мир литературы и искусства - отсюда насыщенность его произведений ассоциациями, реминисценциями из чужого творчества. Тютчевский образ получил развитие, но пока для Мандельштама он далек от завершения. Поэт постоянно мысленно возвращается к нему. Неслучайно три первых своих сборника стихов он выпускает под одним и тем же названием - «Камень» и собирается назвать так четвертый. Для поэта тютчевский камень - это символ поиска связи времен, причин, тех или иных явлений, определения места человека в мире природы и разгадки его «космической» жизни:
С таинственным миром связь!
Какая тоска щемящая,
Какая беда стряслась!
Мерцающая всегда,
Достанет меня звезда?
У молодого лирика, мечтающего одолеть «врожденным ритмом прирожденную неловкость», звездное небо поначалу вызывает языческий испуг, загадки космоса внушают почтительное любопытство, граничащее с мистическим страхом:
В присутствии таинственных высот...
Над головой поэта, как предзнаменование беды, «роковая трепещет звезда», наполняя сердце «мировой туманной болью»:
Взвешены сущности наши -
Лирический герой стихов Мандельштама пробует связать цифрами звезды и человеческие чувства, вечность и жизнь человеческую, далекие миры и мир душевный... Иногда ему это почти удается:
Я по лесенке приставной
Лез на всклоченный сеновал, -
Звезд в ковше Медведицы семь.
Добрых чувств на земле пять,
бытия, проникнуть в тайну, которую безуспешно пытался раскрыть Фауст:
При свете дня покрыта тайна мглой,
Природа свой покров не снимет перед нами;
Не объяснить тебе винтом и рычагами!
«звездные углы» выводят его из оцепенения, и его душа продолжает «неописуемый полет», слагая «вольные былины о смутно пережитом дне»:
Я вздрагиваю от холода, -
Мне хочется онеметь.
А в небе танцует золото,
Приказывает мне петь.
Томись, музыкант встревоженный,
И, с тусклой планеты брошенный,
Подхватывай легкий мяч!
Поэт знал, что пишет для будущих поколений, и верил, что будет понят. Могли ли несчастья испугать того, кто сказал: «Немногие для вечности живут»? Он верил в свой талант и предназначение, верил, что, если «рассыпать пшеницу по эфиру, будет отклик, «отклик неба», оживляемый «дыханием всех веков»:
И, если подлинно поется
И полной грудью, наконец,
Все исчезает - остается
Пространство, звезды и певец!
Когда-то Осип Эмильевич писал, что стихи Ф. И. Тютчева подобны «альпийским вечным снегам», которые долгое время были недосягаемы. Но изменился читатель - и Тютчев стал открывать тайники своей поэзии. «Тают, тают тютчевские снега, через полвека Тютчев спускается к нашим домам...». Этими словами Мандельштама можно сказать и о его поэзии. Но если «тютчевские снега» - следствие сложности, философичности, то «снега» Мандельштама - в первую очередь следствие «сталинской стужи», а потом уже всего остального. |