МЦЫРИ КАК ОТРАЖЕНИЕ ЛИЧНОСТИ М. Ю. ЛЕРМОНТОВА
«Прежде чем русская романтическая поэма уступила место реалистической прозе, ей удалось, догорая, вспыхнуть ярким пламенем, - писал А. И. Соколов -...«Мцыри» и «Демон» и были этой последней вспышкой романтического эпоса...»
«ореолом исключительности, избранности», воплощает многие черты, присущие самому Лермонтову. Мятежность духа, необычайная внутренняя сила, трагизм личности и другие общие черты выявляются при сопоставлении духовных обликов поэта и его героя.
«мучительный недуг», сделавший Мцыри «слабым, гибким, как тростник», «развил могучий дух...». Даже когда сбежавшего из монастыря юношу нашли умирающим, в бреду, он «без жалоб томился и тихо, гордо умирал». Однако свободолюбивая страстная душа Мцыри томится в «сумрачных стенах» монастыря, который он не раз сравнивает с темницей. «Нет пищи» его «бурному сердцу, горящему жаждою борьбы», «пламени, живущему в его груди...» «Жар этот бессильный и пустой...».
невозможность вырваться из этого плена политической диктатуры, плена светских условностей, Лермонтов, обладая язвительным, проницательным умом, будучи сильной личностью, бросает вызов окружающему миру своим «железным стихом, облитым горечью и злостью...». И, конечно, остается одиноким, отвергнутым, непонятым. Ему «... и скучно, и грустно, и некому руку подать в минуту душевной невзгоды...» Семья, дом, друзья, теплота и понимание, гармония и внутренний покой - все это чуждо Лермонтову; «... один и без цели по свету ношуся давно я, засох я без тени, увял я без сна и покоя...».
«жил в плену». «Грозой оторванный листок», он оказался лишен «отчизны, дома, друзей, родных», «не находил у себя не только милых дум-могил...». Оторванность от мира, который был ему так дорог, рождает в душе Мцыри неодолимое желание вырваться из монастыря, «от келий душных и молитв в тот чудный мир тревог и битв, где люди вольны, как орлы». Подобная «пламенной страсти» жажда «жизни, полной тревог», желание «взглянуть на дальние поля», «узнать: для воли иль тюрьмы мы рождены» и заставляет юношу совершить побег, чтобы «блаженство вольности узнать», увидеть мир «... диких степей, легких, бешеных коней, битв чудных меж скал...».
«духовного холопства», «бездушных приличьем стянутых масок», желание это стало безумной тоской по воле. Поэт чувствует, что «... не дождаться ему свободы», не видит выхода из плена окружающего его мира... Так, одинокий, духовно раздвоенный, Лермонтов тоскует по родной душе, но понимает, что «не умеет жить среди людей», и не желает «делить их шум, их мелкие заботы».
Так и Мцыри, которому, хотя и свойственна страстная потребность единения с людьми, самораскрытия, отражающаяся и в исповедальности его речи, и в его клятве «пылающую грудь прижать с тоской к груди другой, хоть незнакомой, но родной», в то же время для него характерна полная отчужденность: «я сам, как зверь, был чужд людей, полз и прятался, как змей...». Герой даже в саклю к грузинке, полной притягательной прелести и очарования, не решается зайти... Он «цель одну - пройти в родимую страну имел в душе», ради нее Мцыри перенес столько испытаний, но «тщетно спорил он с судьбой», стараясь отыскать родной край: судьба смеялась над ним. Юноша бесполезно «терпел, томился и страдал». «Судьбой монах», он, блуждая по лесу, вновь вышел к своей «тюрьме», монастырю, поняв, что «напрасно грудь полна желаньем и тоской», он обречен до конца жизни остаться здесь, «тоску по родине своей унесть в могилу за собой...». Разочарованный, прлный «надежд обманутых и позора жалости», Мцыри желал бы забыться в «холодной вечной тишине», где «спит страданье...».
«неведомый избранник», «гонимый миром странник», с «грузом разбитых надежд в душе», «ничего не ожидающий от жизни, не жалеющий прошлого», чувствующий боль, тоску, безысходность и дисгармонию бытия, хотел бы «забыться и уснуть, обрести покой и гармонию, усыпить свои незаживающие душевные раны, слиться с мирозданием... |
