«Максим Максимыч», хронологически завершающей роман, мы видим Печорина совсем не таким, каким он был «в ранней юности» и в первые дни своего появления на Кавказе: нервическая расслабленность, отсутствие внимания и дружелюбия» безразличие к былому, безнадежность вместо активности, способности к искренним порывам, готовности открыть в себе «бесконечные источники любви». Процесс опустошения богатой человеческой личности совершился. Всем укладом российской жизни 30-х годов Печорин был обречен на бездействие, судьба его в значительной мере оказалась предопределенной обстоятельствами. Но Лермонтов не восклицает: «Да здравствует фатализм!» Напротив, в последней из повестей романа он дает новый поворот нашим размышлениям о герое и о времени. Работа над «Фаталистом» важна во многих отношениях.
с разговором о картинах художников па вступительном занятии. Зачем же в конце романа мысль о судьбе заостряется уже самим названием повести - «Фаталист»? Вопрос о предопределении - вопрос философский. Но в 30-40-е годы прошлого века в связи со сложными условиями исторической жизни общества он утратил отвлеченный характер и приобрел в глазах людей особый интерес. Вовлекая Печорина в спор о судьбе, Лермонтов отвечал каким-то острым потребностям времени.
просто отрицают, говоря, что зачем же, если есть неизбежная судьба, человеку даны воля и рассудок. А дальше, мы становимся свидетелями трех событий, каждое из которых наталкивает на дальнейшие размышления об этом сложном вопросе. Первое из них - пари Вулича. Вероятно, все согласятся, что Вулич - убежденный фаталист. Судьбу он испытывает сознательно и хладнокровно. А ведь ставка в этом испытании - жизнь. Очевидно, раз Вулич сознательно рискует ею, то он человек бесстрашный и даже мужественный. Но вот в чем вопрос: рождает ли вера в судьбу у Вулича активность или он пассивен? Вопрос этот вызывает разные мнении у ребят. Некоторым кажется, что Вулич активен: ОН как бы убыстряет ход событий, торопит судьбу. Другие возражают: риск его никак не оправдан, ничем не объясним. Никому ИЗ присутствовавших выстрел Вулича не был нужен, все подавлен м, встревожены. Поступок Вулича подтверждает, что вера В судьбу может сделать даже мужественного и бесстрашного человека безразличным, к действительности. Ведь сознательно испытывая судьбу, Вулич тем самым доказывает свое бессознательное равнодушие к жизни.
- и эпизоде с Вуличем решается как будто положительно. В самом деле: Вулич дерзнул посягнуть на собственную жизнь, но рука судьбы отвела выстрел,- умереть ему было не суждено. Но предчувствие Печорина, увидевшего печать смерти на лице Вулича, оправдывается в ту же ночь: пьяный казак зарубил офицера. Обратим внимание, что на этот раз Вулич ничем сознательно не рисковал, и обстоятельства его возвращения домой были сравнительно безопасны. Случайность его гибели как будто еще раз подтверждает существование судьбы, от которой не уйдешь.
видит звездное небо и вспоминает об одном давнем проявлении фатализма: было время, когда люди верили, что судьба человека написана на небесах и предсказывается расположением звезд. Печорину смешна эта наивная вера. Но в то же время ему кажется, что она придавала предкам силу воли, надежду, уверенность, и люди были счастливы. Вера давала им твердость и не оставляла места сомнениям. Может быть и Печорин, поверив в предопределение, перестанет сомневаться и окажется счастливее, чем был прежде? Он заявляет, что в этот вечер твердо верил в судьбу.
«... я остановил себя вовремя на этом опасном пути... отбросил метафизику в сторону и стал смотреть под ноги». С философской высоты Печорин спускается прямо на землю, буквально «под ноги», и в этом переключении несомненна ирония. А дальше он возведет к пред? определению свою бессонницу: «... видно, было написано на небесах, что в эту ночь я не высплюсь». Если над сказанным задуматься, то ясно, что для Печорина (а за ним стоит в данном случае Лермонтов) важен, в конце концов, не фатализм, а те выводы из него, которые должны определять поведение человека. И здесь самым важным оказывается заключительный эпизод «Фаталиста», а в сущности - финал всего романа. Вооруженный пистолетом и шашкой, убийца заперся в хате; попытка взломать дверь и схватить его могла бы привести к новым жертвам. Есаул уже предложил майору через щель пристрелить казака. В этот-то момент Печорин и вздумал, как он сам говорит, испытать судьбу, подобно Вуличу. Прочитав рассказ Печорина о том, как дальше все развернулось, предложим учащимся вопрос: похож ли Печорин на Вулича в своем испытании судьбы? Для этого сравним ряд моментов.
Во-первых, посмотрим и вспомним, какими обстоятельствами был вызван риск Вулича и какими риск Печорина? У Вулича никаких внешних мотивов для выстрела не было. Печорин же рассказу о своем поступке предпосылает такие слова: «Между тем надо было на что-нибудь решиться и схватить преступника. Никто, однако, не отваживался броситься первый». Значит, в риске Печорина была видимая необходимость, можно даже сказать- общественная. Хотя сам Печорин отказывается связать свой риск с этой причиной и говорит просто, что «вздумал испытать судьбу», она, однако, была. (Печорин ведь вообще никогда не признается в добродетельных мотивах своих поступков.) Значит, принципиальная разница в риске Вулича и Печорина есть.
случая. Печорин же действует вовсе не слепо, а трезво и обдуманно: внимательно и быстро оценивает обстановку, заставляет есаула отвлекать убийцу и, зная, что тот ждет опасности со стороны двери,. бросается в окно, надеясь выиграть нужное мгновение за счет внезапности, неожиданности нападения. Можно сказать, что. Печорин действует даже расчетливо, по пословице «На судьбу (бога) надейся, а сам не плошай». Значит, если Вулич действительно фаталист, то Печорин, испытывая судьбу, принимает определенные меры, чтобы исключить слепую игру случая.
И наконец, третье: каких личных качеств требовало испытание судьбы от Вулича и каких от Печорина? Вулич рисковал своей жизнью, но противника у него не было. Ему нужно было, конечно, хладнокровие, своеобразное мужество. А Печорину, помимо того же, требовалось и умение оценить обстановку, и находчивость, и воля, и способность подчинить себе других, увлечь их своим замыслом, действовать быстро, решительно, энергично. Эти качества по крупицам можно было видеть в Печорине и ранее, но здесь все лучшее в нем мобилизуется для поступка, нужного и полезного людям. Здесь Печорин выступает не как «топор в руках судьбы», принося несчастье другим. Именно в «Фаталисте» мы видим, как возможности героя и его силы необъятные могут оказаться необходимыми людям. И заметим: на какой-то миг Печорин испытывает довольство своим поступком, хотя много об этом говорить не в его правилах. Однако он все же произносит замечательную фразу: «Офицеры меня поздравляли - и точно, было с чем».
Ну, а как же с верой в судьбу? Решен ли вопрос о предопределении в ту или иную сторону? Печорин уклончиво отвечает на это: «После всего этого как бы, кажется, не сделаться фаталистом. Но кто знает наверное - убежден ли он в чем или нет?» Но своим поступком он доказывает нечто очень важное: есть судьба или нет, человек должен действовать и смело идти ей навстречу.
Как важно, что роман завершается именно таким выводом! ВедьЛермонтов показал обусловленность, предопределенность своего героя временем и средой, он показал фатальность гибели лучших людей в условиях николаевской действительности. Но вывод из этого сделал не мрачный, не пессимистический, а привел к убеждению в необходимости действовать, не склонять головы перед судьбоюЖакой глубокий протестующий, даже бунтарский смысл заключен в такой концовке романа. Вслушаемся в слова Печорина и представим, к каким убеждениям приводили они современников Лермонтова: «Я люблю сомневаться во всем: это расположение ума не мешает решительности характера; напротив, что до меня касается, то я всегда смелее иду вперед, когда не знаю, что меня ожидает. Ведь хуже смерти ничего не случится - а смерти не минуешь!» И в этот именно момент мы расстаемся с героем, закрываем последнюю страницу романа. Насколько грустнее и безнадежнее были бы наши мысли после чтения «Героя нашего времени», если б мы расстались с Печориным на той дороге, что вела его в Персию. Пусть мы знаем о конечной бесцельности жизненного пути Печорина, но как читатели мы прощаемся с ним в то мгновение, когда он смело пошел навстречу судьбе. |
