«современном человеке»
«внутреннего человека». О чем бы поэт ни писал, что бы ни изображал, всюду ощущается присутствие его личности. Проблема объективного и субъективного решается не тем, говорит ли автор от первого лица или от третьего, рассказывает ли он от своего имени или через посредника-повествователя. Ярким лиризмом окрашены все произведения Лермонтова. Роман «Герой нашего времени» не составляет исключения. Объективизация заключается в этом случае не в том, что автор становится наблюдателем жизненной битвы со стороны, не застает исследовать жизнь собственного Сердца и сосредоточивает внимание на изучении окружающей среды, внешнего мира.
«Нельзя не заметить, - пишет И. Е. Усок, касаясь концепции Б. Т. Удодова, - что по мере нарастания в нашей науке интереса к романтизму, исследователи признают удельный вес" романтического начала в наследии поэта все более значительным. Б. Удодову романтические моменты в идейно-художественной структуре Героя нашего времени" представляются столь значительными, что он считает необходимым определить метод лермонтовского романа термином романтический реализм"». Исходной точкой Б. Т. Удодову служит мысль о крайней противоречивости натуры Лермонтова, «соединимости несоединимого» в ней. «Писатель, - пишет Б. Т. Удодов, - классически прост и необычайно сложен, глубоко противоречив и вместе с тем поразительно целен, ясен и загадочен одновременно». «Но главное, - продолжает он эту мысль, - в другом, в еще более поражающей монолитности натуры Лермонтова. В лице Лермонтова мы сталкиваемся с проявлением психологической антипомичности самого высокого уровня, представляющей собою единство глубочайшей противоречивости и необыкновенно органической цельности». Не слишком ли здесь сгущены краски, не слишком ли парадоксально звучат подобные утверждения? Зачем понадобилось такое упорное подчеркивание «противоречий»?
«противоположных методов» - романтизма и реализма - в «причудливом переплетении романтизма и реализма». Здесь он ищет разгадку творческой индивидуальности поэта. Глубоко закономерна для Лермонтова, по мысли Б. Т. Удодова, «своеобразная двуединая природа его художественного метода, синтезирующего достижения романтизма и реализма».
«элементов» романтизма и реализма, а синтез, «дающий некий третий самостоятельный и целостный метод», условно названный исследователем «романтико-реалистическим». «Двуединость» художественной системы Лермонтова как бы снимает проблему, разрубает все узлы. Получается внешне довольно стройная концепция. Автору книги кажется, что он нашел путь решения нелегкой проблемы. А ее можно правильно ставить, лишь исходя из признания цельности миросозерцания поэта. Почему обязательно «раздвоение» личности Лермонтова и «двуединый» характер его творчества? Если возможно движение внутри романтизма, то почему нельзя допустить мысли об эволюции стиля Лермонтова в рамках единой романтической системы?
«В образе Максима Максимыча, - пишет Б. Т. Удодов, - неожиданно начинает иногда просвечивать, как и в случае с Печориным, лирический герой самого автора». «Стиль записок Печорина родственен авторскому». Отмечается не раз «внутренняя близость между автором и Печориным». И в языке Вернера «много общего с языком не только Печорина, но и с авторским». Как объяснить это всепроникающее, объединяющее, цементирующее все частности в произведении, личное начало? Здесь, казалось, и следовало бы искать разгадку стилистической природы лермонтовского романа.
Вот к чему привело стремление в поисках «золотой середины» «примирить» различные точки зрения на лермонтовский роман. Б. Т. Удодов не замечает, что по его «стройным» конструкциям получается не органическое синтезирование романтизма и реализма, а довольно сумбурное объединение разных стилистических напластований. В результате разрушается «цельный, замкнутый в себе мир» романа Лермонтова. Разрушается внутренняя, объективно существующая в художественной природе произведения, монолитность его структуры, подчиненность всех частей и подробностей единой художественной системе. Разрушается цельность «высокого романтизма» Лермонтова, не говоря уже о реализме, который тоже не терпит художественной эклектики.
«Герой нашего времени» употребляет формулу: «глубокое чувство действительности», «верный инстинкт истины», из чего некоторые исследователи делают далеко идущие выводы и обобщения. Следует заметить по этому поводу, что и поэт, стоящий на позициях романтизма, может быть не лишенным не только глубокого, но и обостренного чувства действительности и верного инстинкта истины. Все дело в характеру миросозерцания автора. |
