Писатель, критик и читатель в лирике Лермонтова
Сложность процесса перехода к новому сознанию запечатлена в известном стихотворении «Журналист, читатель и писатель» (1840). Традиционная форма «разговора» позволила Лермонтову объективировать лирическую мысль. Прежде всего в «разговоре» заняты три ведущие силы всякого литературного процесса - Писатель, Журналист, (критик) и Читатель. Для Лермонтова принципиально важно представить реальную расстановку этих сил. Уже недостаточно одного лишь «разговора» Писателя с Журналистом без воспринимающего их Читателя, к которому в конце концов адресованы литературные произведения и формирующая общественное мнение журналистика (критика).
посредника, могущего либо приблизить художественное произведение к Читателю, либо отдалить от него. Лермонтов остро почувствовал значение журналистики (критики) в новых условиях русской жизни. Его мысль здесь прямо продолжает пушкинские сетования на отсутствие настоящей критики в русской литературе. Журналист (критик) оказывается фигурой наименее привлекательной, но не потому, что эта фигура вовсе не нужна, а вследствие жалкой роли современной журналистики. Любопытно, что Журналист сам осознает пороки своих критических статей и соглашается с Писателем и с Читателем («И с этим надо согласиться»,- отвечает он Читателю). Однако Журналист (и журналистика в целом) еще не осознал подлинной сути своей миссии. И здесь многое зависит не от самого Журналиста, а от объективных обстоятельств, которые он обнажает в монологе «И с этим надо согласиться...». Н. И. Мордовченко и вслед за ним Б. М. Эйхенбаум видели в Журналисте Н. Полевого. Однако слова Журналиста «И все зачем? чтоб вам сказать, Что их не надобно читать!..», характеризующие состояние современной литературы, перекликаются со словами Писателя:
Давно описаны, воспеты;
Толпу ругали все поэты,
Хвалили все семейный круг;
Все в небеса неслись душою,
Взывали с тайною мольбою
К неведомой красе,
И страшно надоели все.
Следовательно, точка зрения Журналиста отчасти перекликается с точкой зрения Писателя. Читатель, подхватывая размышления Писателя, сетует на современную литературу:
Стихи - такая пустота;
И в рифмах часто недочет.
Возьмешь ли прозу? - перевод.
Журналист, судя по его реплике Читателю, готов согласиться и с ним («Я точно то же говорю. Как вы, открыто негодуя, На музу русскую смотрю я. Прочтите критику мою»). В оценке современной литературной продукции согласны все. Здесь Журналист неоригинален. Поэтому напрасно упрекать Журналиста, как это сделал Н. И. Мордовченко, в том, что «он видит в литературе одну посредственность». Напротив, Журналист охотно солидаризируется с Читателем, который хвалит Писателя:
Но пишут эти господа.
И все зачем? - чтоб вам сказать,
Что их не надобно читать!..
И одновременно неправ, ибо позиция его чисто негативная. Вопрос «зачем?» относится уже к смыслу критической деятельности вообще. Журналист сужает задачи критики указанием на недостатки литературных произведений, причем часто мелочного свойства. Здесь Н. И. Мордовченко справедливо видит некоторые характерные черты критической манеры позднего П. Полевого. У Лермонтова речь, однако, идет о содержании и смысле критики. Поэтому Писатель в своем монологе косвенно подчеркивает необычайную важность критики как духовного образования публики:
Неприготовленному взору
Собственно, последние слова Писателя целиком отнесены к Журналисту, обнажая сущность его деятельности:
Смутил ребенка сон покойный
И сердце слабое увлек
В свой необузданный поток?
Между Писателем и Читателем стоит Журналист. Требования к Журналисту идут с двух сторон. Писатель осознал читательские интересы, но отказывается от поэтического творчества, ибо посредник между ним и публикой не понимает или узко, грубо понимает свои задачи. Слова о «неприготовленном взоре», о «ребенка сне покойном» и «слабом сердце» в этой связи перекликаются с предисловием к «Герою нашего времени». Начальные строки стихотворения характеризуют простодушие Журналиста, не привыкшего мыслить, а повторяющего банальные суждения толпы («Порой влюбляется он страстно В свою нарядную печаль...»). Журналист оказывается не на уровне Читателя, а на уровне толпы. Не случайно в предисловии к «Герою нашего времени» Лермонтов обращается к словоупотреблению, сходному со словами заключительного монолога Писателя («Наша публика так еще молода и простодушна...»; «Она еще не знает, что в порядочном обществе и в порядочной книге явная брань не может иметь места; что современная образованность изобрела орудие более острое...» ; «Эта книга испытала на себе еще недавно несчастную доверчивость некоторых читателей и даже журналов к буквальному значению слов»).
движения. В этом смысле достаточно символична ремарка к «Журналисту, читателю и писателю»: «Комната писателя, опущены шторы. Он сидит в больших креслах перед камином. Читатель, с сигарой, стоит спиной к камину. Журналист входит». Журналистика осознается реальной силой, и дело ее - приготовлять «взор» публики к восприятию духовной пищи, духовно образовывать «толпу». Вот почему Журналист становится предметом критики двух главных участников разговора.
Читатель в данном стихотворении - идеальный, мыслимый персонаж. Поэтому мысли Читателя сблизились с авторскими. Но они отнюдь не тождественны мыслям Писателя. Между Писателем и Читателем есть явные точки соприкосновения. О них уже говорилось. Через все стихотворение проходит мысль о внутреннем духовном контакте как конечной идеальной цели поэтического творчества, оправдывающей его назначение. Собственно, этому посвящен заключительный монолог Писателя. Но здесь вместо образованного, умного и подготовленного Читателя выступает «свет», «толпа», неподготовленная публика. И тогда картина резко меняется: между Писателем и публикой уже нет согласия, и понимания. |
