Демонический герой в лирике Лермонтова
В стихотворении «Настанет день - и миром осужденный...» (1831) демонический герой остается гордым, «чужим в родном краю», но в то же время «презренным» и «миром осужденным» за свой протест и сознающим вину («Виновный пред людьми...»), В его субъективной позиции совместились гордость одиночества, неизбежность близкой смерти, необходимость личного героизма и чувство трагической вины, за содеянное зло. Демонический протест определяет его поведение, но герой не в силах что-либо создать. Либо он разрушает до основания, и тогда появляются мрачные картины хаоса, либо он гибнет, и тогда все остается, как прежде. Единственная надежда заключена опять-таки в идеальном мире
«Иная есть страна, где предрассудки
Любви не охладят,
Где не отнимет счастья из шутки,
Как здесь, у брата брат».
Однако вера не отменяет демонизма:
Смеяться станешь ты
И речью клеветы
Обиженную тень,
не жди пощады
Демон у Пушкина потому и является демоном, что осуществляет мировое зло в его самом непосредственном и беспощадном проявлении. Юный Лермонтов избирает иную позицию. Он уже не может свободно и отважно, как Пушкин, отвергнуть искушения злого духа. В стихотворении «Мой демон» изгнанник рая обретает черты романтического скитальца, отвергнутого землей и небесами. Личный произвол - норма его поведения. Он уже наделен сильной волей, одинок, могуч, по и «упал». В этом раздвоении демона - страдающего и страшного, могучего и нравственно порочного - заключается самая суть образа. Лермонтовский герой готов принять демоническую позицию гордого отрицанья и одновременно отрекается от нее. Лермонтов анализирует собственное сознание, поставившее его па грань выбора - или прокламирование добра без надежды на блаженство и без веры в него, или месть за поругание добра ценой злодейства и измены идеалам. Эта трагическая коллизия разыгрывается перед лицом мира, перед всей вселенной. И всюду герой оказывается гордым и одиноким страдальцем, трагической личностью. Раннее стихотворение «Мой демон» (1829) Лермонтов заканчивает словами:
И звук высоких ощущений
Он давит голосом страстей,
И муза кротких вдохновений
Страшится наземных очей.
Юный поэт остро чувствует противоположность между ангельским и демоническим началами. Его чистой душе, как и «музе кротких вдохновений», страшна встреча с демоном. Но уже в более позднем стихотворении «Мой демон» (1830-1831) этот мотив устранен. Демонизм сросся с душой поэта, хотя и не одолел ее:
Пока живу я, от меня...
«Образ совершенства» мерцает в сознании вследствие искушения демона:
И вдруг отнимет навсегда
И, дав предчувствия блаженства,
Так идеал оказывается всего лишь мрачной шуткой духа зла, озаряющего мятежный ум «лучом чудесного огня», но тут же отнимающего всякую веру и обрекающего героя на страдание. Смысл демонизма - в крушении любых иллюзий, в скептической трезвости взгляда на жизнь, в беспощадном обнажении ее противоречий. Но принятие демонизма так же невозможно, как невозможно его полное преодоление. Анализ этих противоречий дан в одном из самых откровенных стихотворений Лермонтова - философском монологе «1831-го июня 11 дня».
«с детских лет», следующие одиннадцать строф раздумьям о земной жизни, о собственном бессмертии, о любви, о земном счастье, об одиночестве и грядущей жизни, о тоске сердца, о превратностях мнений толпы. Герой то уверен в бессмертии, то сомневается в будущей судьбе. В людском мире все чувства извращены, а герой-носитель подлинно человеческих идеалов - не может примириться с толпой. Пятнадцатая строфа подытоживает земной путь героя:
И не хладеет гордая душа;
Судьба ее так скоро не убьет,
А лишь взбунтует; мщением дыша
Составить счастье тысячи людей:
Далее в восьми строфах идет речь о минутах счастья, испытанных героем, о знаках небес, видимых им в живых явлениях природы, о жизненной позиции в борьбе с судьбой. Все эти темы уже означены в 15-й строфе и естественно развиваются в последующих. Мысль о желании действовать, о деятельной душе вновь возвращает героя к земной жизни и собственной судьбе. Демонические настроения, выраженные в пятнадцатой строфе, сами по себе проблематичны: душа героя еще не взбунтовалась, но уже «свершить готова» «много зла». В 24-й строфе это состояние расшифровывается как привычное («Я к состоянью этому привык...»):
Есть время - леденеет быстрый ум;
Есть сумерки души, когда предмет
Душа сама собою стеснена,
| 
