«кавказских» поэм Лермонтова
форму романтической поэмы. В построении ранних поэм Лермонтова с достаточной последовательностью соблюдены принципы романтической композиции: выделение наиболее напряженных и эффектных эпизодов, перестановки и пропуски отдельных сюжетных звеньев, драматизированная форма изложения и другие средства, выражающие характерную для жанра лирическую эмоциональность и романтическую таинственность. В поэмах «кавказского» цикла, особенно в «Измаил-Бее», видны черты новой композиционной манеры эпической в своей основе: последовательное и связное изложение событий, широкая и объективная манера изложения.
Аналогичные изменения происходят и в стиле поэм. Ранние поэмы стилистически мало отличаются от юношеской лирики Лермонтова. Во многом представляя собой патетическую исповедь, они соответственно оформлены и стилистически. Показательны, например, эпитеты, которые и здесь, в эпическом жанре, носят субъективно-эмоциональный характер, определяя не предмет, а авторское отношение к нему (ужасный, страшный, горестный, горький, печальный и др. в различном предметном значении). В период работы Лермонтова над «кавказскими» поэмами в его стиле начинает складываться новая система эпитетов - предметных («прозрачная лазурь», «лиловые облака», «мшистая скала», «краснобокая лисица» и т. д.). Изменения происходят и в области поэтической лексики, семантики, что найдет дальнейшее развитие в последних романтических поэмах Лермонтова. В творческом сознании юного поэта возникли два образа, которые [стали его спутниками на всем идейно-художественном пути и нашли совершенное воплощение в последних романтических поэмах: «Мцыри» (1839) и «Демон» (1829-1841). Образы, раскрытые в этих поэмах, не случайно прошли через весь творческий путь Лермонтова и знаменательно завершают развитие романтизма в его творчестве. С ними связаны едва ли не все романтические образы Лермонтова.
«Демона» Лермонтов набрасывает пятнадцатилетним мальчиком, в 1829 г. С тех пор он неоднократно возвращается к этой поэме, создавая ее различные редакции, в которых обстановка действия и детали сюжета меняются, но образ главного героя сохраняет свои основные черты.
«Демона» с традицией произведений о духе зла, богато представленной в мировой литературе («Каин» и «Небо и земля» Байрона, «Любовь ангелов» Мура, «Элоа» де Виньи). Но даже компаративистские изыскания приводили исследователей к выводу о глубокой оригинальности русского поэта. Понимание тесной связи лермонтовского творчества, в том числе и романтического, с современной поэту русской действительностью и с национальными традициями русской литературы, что является руководящим принципом для советского лермонтоведения, позволило по-новому поставить вопрос об образе Демона, как и о романтической поэзии Лермонтова вообще. Если русская романтическая поэма, как она сложилась в творчестве Пушкина и поэтов-декабристов, явилась национально-самостоятельным литературным жанром, то «Демон» Лермонтова - своеобразный итог развития этого жанра в его «пушкинском» варианте. Тот образ романтического героя, который впервые был обрисован Пушкиным в «Кавказском пленнике» и «Цыганах», нашел законченное развитие в «Демоне».
Поэт использовал в поэме, с одной стороны, библейскую легенду о духе зла, свергнутом с неба за свой бунт против верховной божественной власти, а с другой - фольклор кавказских народов. Это придает сюжету «Демона» иносказательный характер. Но под фантастикой сюжета здесь скрывается глубокий психологический, философский, социальный смысл. В лермонтовской поэме современники почувствовали огромную силу отрицания старого мира, всего отживающего феодально-авторитарного миропонимания («с небом гордая вражда» - см. письмо Белинского В. П. Боткину от 17 марта 1842 г.). И они не ошиблись. Если протест против условий, подавляющих человеческую личность, составлял пафос романтического утверждения личности, то в «Демоне» это выражено с предельной глубиной и силой; лермонтовский герой справедливо осудил «ничтожную землю»,
Ни долговечной красоты,
Где преступленья лишь да казни,
Где страсти мелкой только жить;
«Я царь познанья и свободы». На этой почве у Демона складывается то отношение к действительности, которое поэт определяет выразительными строками:
«все благо-родное бесславил и все прекрасное хулил». Это и привело Демона к тому мучительному состоянию внутренней опустошенности, бесплодности, бесперспективности, к одиночеству, в котором мы застаем его в начале поэмы. «Святыня» любви, добра и красоты, которую Демон «вновь постигнул» под впечатлением прекрасного, открывшегося ему в Тамаре,- это идеал достойной человека прекрасной, свободной жизни. Завязка сюжета и состоит в том, что Демон остро ощутил пленительность высокого идеала и всем своим существом устремился к нему. В этом смысл той попытки «возрождения» Демона, о которой в поэме рассказывается в условных библейско-фольклорных образах. |
