"Поединок"
"Я" не захочет и "Я" других людей тоже? так думал Ромашов о том, что могут сделать люди, которые могут не захотеть подчиняться жизни и тем, кто ею правит. В самом деле, все, казалось бы, очень просто перестать подчиняться. Но один человек не может сделать ничего.
"Я" сказать нет, пусть даже ценой собственной жизни?
и не все его черты однозначно привлекательны и приятны. Он просто слабый человек, не удовлетворенный средой, в которой вынужден жить. Он глубоко недоволен собой, но не может найти никакого выхода из сложившегося положения ни покончить с собой, ни изменить образ жизни, ни заняться чем-то другим.
К нему трогательному, смешному, нелепому читатель начинает испытывать жалость, но и только. Это не герой, это просто страдающая личность, унаследовавшая от романтизма только стремление жить другой жизнью; в то же время его возлюбленная Шурочка реальная, земная женщина, в которой нет исключительно ничего, что можно бы было назвать идеальным, прекрасным, восхитительным, романтичным.
В романе нет ни одного идеального или просто положительного героя, все они, так или иначе, публика ходульная, неестественная, наигранная, даже фальшивая. Автор не дает читателю возможности полюбить ни одного героя, он попросту срывает с них маски кажущегося величия и очарования, т. е. все покровы, чтобы показать, насколько все они непривлекательны.
Позерство Ромашова, хотя ему самому оно, возможно, и кажется романтическим, совершенно неуместно и глупо перед дуэлью; ею мечты раздражают каждого мыслящего человека, потому что, кроме душевной слабости, они не содержат в себе ничего. Это актер, через которого и жизнь, и смерть проходят, словно через веялку, оставляя только шелуху, от которой некуда деваться.
Образ Шурочки тоже не может вызвать у читателей того восторга, который обычно вызывают положительные романтические героини: сначала она кажется просто идеальной, но вскоре тонкий слой позолоты тает, обнажая ее истинное лицо, ее подлинную природу и натуру
Да, Шурочка не глупа, она даже умна, но в то же время она жестока и расчетлива и действует исключительно в соответствии с собственными соображениями, подчас не задумываясь о том, кто и как воспримет ее поведение. Она похожа на морскую сирену, которая сначала привлекает своим прекрасным пением, потом просит подержать зеркальце и расческу, а потом... Молчит неподвижная водная гладь, не дает ответов, и, безусловно, страшна ее тайна. Не этой ли пропасти боялся Ромашов, предчувствуя свою смерть?
Ромашов не столько борется с окружающей его тупой и жестокой жизнью, сколько защищается от нее. А как, в самом деле, можно и бороться, и защищаться одновременно? Ромашов слаб, он неизмеримо слабее, чем думает сам. По, когда он погибает, становится ясно, что это не он проиграл в борьбе с жизнью. А жизнь, проходя мимо, раздавила его и пошла дальше, даже не заметив, что это там попало под ее пресс. Увы, она оказалась далеко не такой, какой ее видел Ромашов, она на самом деле пошлая, грубая, тупая, жестокая, но живая, в то время как Ромашов уже мертв.
Так, по замыслу автора, осуществилась великая правда жизни, заключающаяся в борьбе за право жить. Потому что жизнь, какой бы порочной и жестокой она ни была, никогда не прощает человеку слабости и мстит за малейшее проявление малодушия. |
