«Поединок»
План
«Поединок»
непонимание большинством солдат своих командиров
«рукоприкладства»
участь тех людей, которые пытаются идти против системы
3 Пути решения проблем
«Поединок» уходит корнями в тот период жизни Куприна, когда он приобретал опыт военного человека. Желание служить в армии было в юности страстным и романтическим. Куприн закончил кадетский корпус и Московское Александровское военное училище. Со временем служба и показная, нарядная сторона офицерского бытия обернулась своей изнанкой: утомительно однообразными занятиями «словесностью» и отработкой ружейных приемов с отупевшими от муштры солдатами, попойками в клубе да пошлыми интрижками с полковыми распутницами. Однако именно эти годы дали возможность Куприну всесторонне изучить провинциальный военный быт, а также познакомиться с нищей жизнью белорусской окраины, еврейского местечка, с нравами «заштатной» интеллигенции. Впечатления этих лет явились как бы «запасом» на много лет вперед (материал для ряда рассказов и в первую очередь повести «Поединок» Куприн почерпнул именно в пору своей офицерской службы). Работа над повестью «Поединок» в 1902 - 1905 годах была продиктована желанием осуществить давно задуманный замысел - «хватить» по царской армии, этому сосредоточению тупости, невежества, бесчеловечности.
Все события повести происходят на фоне армейской жизни, ни разу не выходя за ее рамки. Возможно, это сделано для того, чтобы подчеркнуть важность и реальную необходимость хотя бы задуматься над теми проблемами, которые показаны в повести. Ведь армия - это оплот самодержавия, и если в ней есть недостатки, то их надо стремиться устранять. Иначе вся важность и образцовость существующего строя - это блеф, пустой звук, и нет никакой «Великой державы».
на службу в армию. С самого начала повести автор резко погружает нас в атмосферу армейского быта, рисуя картину ротных учений: отработка несения службы на посту, непонимание того, что от них требуется, некоторыми солдатами (Хлебников, исполняющий приказания арестованного; Мухамеджинов, татарин, слабо понимающий по-русски и, как следствие, неверно исполняющий приказания). Осознать причины этого непонимания несложно. Хлебников, русский солдат, просто не имеет хоть кого-либо образования, и потому для него все произнесенное ефрейтором Шаповаленко - это не более чем пустой звук. Кроме того, причиной такого непонимания служит резкая смена обстановки: подобно тому, как резко нас погружает автор в такого рода обстановку, так и многие новобранцы не имели до этого никакого представления о военном деле, не общались с военными людьми, для них все ново: «они еще не умели отделить шутки, примера от настоящих требований службы и впадали то в одну, то в другую крайность». Мухамеджинов же ничего не понимает в силу своей национальности, и это тоже большая проблема для русской армии - всех пытаются «подвести под одну гребенку», не учитывая особенности каждого народа. Ведь эти особенности, врожденные и не могут быть устранены никакой выучкой, тем более криком, физическими наказаниями.
«рукоприкладства» очень отчетливо фигурирует в данной повести. Это апофеоз социального неравенства. Конечно же, не надо забывать, что телесные наказания для солдат были отменены только в 1905 г. Но в данном случае речь уже идет не о наказании, а об издевательстве: «Унтер-офицеры жестоко били своих подчиненных за ничтожную ошибку в словесности, за потерянную ногу при маршировке, - били в кровь, выбивали зубы, разбивали ударами по уху барабанные перепонки, валили кулаками на землю». Разве станет так себя вести человек с нормальной психикой? Моральный мир каждого, кто попадает в армию, коренным образом меняется и, как замечает Ромашов, далеко не в лучшую сторону. Так даже капитан Стельковский, командующий пятой ротой, лучшей ротой в полку, офицер, который всегда «обладал терпеливой, хладнокровной и уверенной настойчивостью», как оказалось, тоже бил солдат (в пример Ромашов приводит то, как Стельковский выбивает вместе с рожком зубы солдату, неверно подавшему сигнал в этот самый рожок). То есть завидовать судьбе таких людей, как Стельковский, не стоит.
«Нельзя бить человека, который не может тебе ответить, не имеет права поднять руку к лицу, чтобы защититься от удара. Не смеет даже отклонить голову». Солдаты должны все это терпеть и не могут даже пожаловаться, ведь они прекрасно знают, что тогда им будет: «Но солдаты дружно гаркали, что они «точно так, всем довольны». Когда спрашивали первую роту, Ромашов слышал, как сзади него фельдфебель его роты, Рында говорил шипящим и угрожающи голосом:
- Вот объяви мне кто-нибудь претензию! Я ему потом таку объявлю претензию!»
деньги расходуются господами офицерами на всякие посиделки в барах с выпивкой, грязной игрой (опять-таки на деньги), к тому же в компании развратных женщин. Безусловно, каждый человек имеет право на отдых. Но этот отдых сильно затянулся и принял очень извращенную форму.
Уйдя официально от крепостнического строя 40 лет назад и положив на это огромное количество человеческих жизней, Россия в начале века имела модель такого общества в армии, где офицерство - это эксплуататоры-помещики, а простые солдаты - это рабы-крепостные. Армейская система разрушает сама себя изнутри. Она не выполняет в достаточной степени ту функцию, которая на нее возложена. Ведь если мы посмотрим на тех людей, которые нас защищают, то есть на простых солдат, то наверняка в глазах большинства из них мы увидим отражение тех же слов, что сказал о себе солдат Хлебников: «Не могу больше, ... ... не могу я, барин, больше... Ох, Господи... Бьют, смеются... взводный денег просит, отделенный кричит... Где взять? ... Ох, Господи, Господи!»
«машиной» бесполезно, она «поглощает всех и вся». Даже попытки осознать происходящее повергают людей в шок: Назнанский, постоянно болеющий и ушедший в запой (очевидно, пытаясь тем самым скрыться от довлеющей действительности), наконец, сам герой повести Ромашов. Для него с каждым днем все более заметными становятся вопиющие факты социальной несправедливости, все уродство системы. Он, со свойственной ему самокритичностью, находит и в себе также причины подобного положения вещей: он стал частью «машины», смешался с этой общей серой массой ничего не понимающих и потерянных людей. Ромашов пытается от них отгородиться: «Он стал уединяться от общества офицеров, обедал большею частью дома, совсем не ходил на танцевальные вечера в собрание и перестал пить». Он «точно созрел, сделался старше и серьезнее за последние дни». Далось ему такое «взросление» не легко: он прошел через общественный конфликт, борьбу с самим собой (ведь Ромашов очень любил говорить о себе в третьем лице), ему даже была близка мысль о самоубийстве (он ясно представлял себе картину, на которой изображено его мертвое тело, с запиской в руках и толпа людей, собравшихся вокруг него).
Анализируя положение хлебниковых в русской армии, образ жизни офицерства и ища пути выхода из подобной ситуации, Ромашов приходит к мысли, что армия без войны - это абсурд, и, следовательно, для того, чтобы не было этого чудовищного явления «армия», а его не должно быть, надо, чтобы люди поняли ненужность войны: "Положим, завтра, положим, сию секунду эта мысль пришла в голову всем: русским, немцам, англичанам, японцам... И вот уже нет больше войны, нет офицеров и солдат, все разошлись по домам". Я также близок к подобной мысли: для решения таких глобальных проблем в армии, для решения глобальных проблем вообще необходимо, чтобы потребность в осуществлении перемен поняло большинство людей, так как небольшие группы людей, и уж тем более единицы, неспособны переменить ход истории. |